Михеевна тем временем продолжала водить свечкой над фотографией Филиппа.
– С женой у него неладно… Холод чую. Крепко его отвернуло от супружеской постели.
– Что? – насторожилась Ганна. – Что отвернуло? Ворожба чья-то?
Михеевна покачала головой, задумалась.
– Ворожбы не вижу… Тут другое. Не пойму… вроде молодица есть, а вроде как и нету. Пустота впереди. Пустота и слезы. Нехорошо… Пусть Бог милует!
Бабка поставила свечку и закрыла глаза. Ее сморщенное личико в сумраке горницы было похоже на глиняную маску.
– Уходи! – бросила она Ганне, не открывая глаз. – Я все сказала. Больше не вижу ничего.
Ганна не помнила, как добралась домой. Слова Михеевны о ее любви к Филиппу жгли огнем, стесняли дыхание. Она чувствовала себя преступницей, застигнутой на месте позорного деяния. Господи! Да что же это за беда такая?!
– Тебе плохо, Ганна? – спросила Юлия Марковна, открывая ей двери. – На тебе лица нет! Надо было не ходить в село, а лежать. Я же говорила!
Ганна не смела глаз поднять на хозяйку. Она прошмыгнула к себе в комнату и со стоном повалилась на кровать. Михеевна вскрыла тот нарыв, который Ганна старательно прятала от себя и от других. Наверное, она права, и Ганна полюбила Филиппа Алексеевича, принимая это незнакомое ей чувство за дружеское расположение или родственную связь. Разве Ганна не считала себя членом семьи Чигоренко? Разве она не принимала близко к сердцу все, что касалось и касается Филиппа и Юли? Она ошибалась. Восхищаясь хорошим отношением хозяина, его ровным, спокойным характером, красивой внешностью, Ганна думала, что испытывает к нему обыкновенную человеческую признательность…
– Ганна, выпей вот это. – Юлия Марковна подошла к ее постели со стаканом и ложкой. – Тебе сразу станет легче.
– Нет. Не надо… Я хочу уйти от вас! – сквозь слезы выдавила Ганна и отвернулась. – Совсем уйти.
– Да что с тобой? Прими лекарство, – хозяйка протянула ей ложку с какой-то жидкостью. – И запей водичкой.
Ганна послушалась. Ей хотелось как можно скорее остаться одной.
– Ну, теперь ложись и постарайся уснуть.
Юлия Марковна задернула шторы и тихо вышла.
– Господи! Прости и помилуй! – шептала Ганна, давясь слезами. – Прости и помилуй…
Она так и заснула, не сообразив как следует, в чем же заключается ее грех.
Наутро Ганна проспала и вышла из комнаты только к одиннадцати.
– Тебе лучше? – спросила Юлия Марковна. – Садись, выпей со мной чаю.
– Я хочу уйти от вас, – упрямо повторила Ганна, разглядывая меховую опушку своих тапочек. – Взять расчет.
– О боже! Ганна, нет! Неужели ты хочешь оставить меня в такую… в такое трудное время? Только не это!
Юля впервые открыто признала, что у них в семье не все в порядке. Она привыкла к Ганне и не понимала, чем та недовольна. До сих пор все шло хорошо, и вдруг…
– У меня хата разваливается без хозяина, – выпалила Ганна первое, что пришло в голову. – Где мне прикажете век доживать?
– Какой век? Ты же еще молодая женщина. Если тебе нужно дом отремонтировать, я тебе денег дам. Ганна…
– Нет, и не уговаривайте!
Все же Юле удалось уговорить Ганну остаться. Делу помог Алешка, который вцепился в нянькину юбку и разразился таким оглушительным ревом, что сердце Ганны дрогнуло. В конце концов, Господь послал ей испытание, и она должна с честью его выдержать. А бежать сломя голову ей не пристало.
Ганна заварила валерьяновый корень и начала принимать отвар по столовой ложке три раза в день. Эта ударная доза помогала ей как-то держаться. Самое страшное было находиться рядом с Филиппом.
К счастью, господин Чигоренко, озабоченный своими проблемами, не обращал на Ганну внимания. Зато она замечала каждую мелочь. Особенно малейшие нюансы в настроении Филиппа. Вот и сегодня он явился с работы сам не свой.
Ганна не знала, что Филипп звонил Ксении и она отказалась встретиться с ним. Он все же поехал на городскую квартиру в надежде, что она придет. Но Ксения не пришла. На телефонные звонки она тоже не отвечала. Филипп подъехал к ее дому. Начинало смеркаться. Окна квартиры Ксении оставались темными.
Он простоял у ее подъезда около часа; нервно курил, ломая голову, что могло произойти. Так ничего и не дождавшись, Чигоренко поехал домой, за город. Ему не хотелось никого видеть, особенно Юлю. Чувствуя свою непоправимую вину перед ней, он начинал ее ненавидеть. Она была той солью, которая разъедала его рану.
– Ужинать будете? – спросила Ганна, когда Филипп вошел в кухню.
– Нет, – ответил он. – Дай водки!
Она молча поставила на стол бутылку и стопку.
– Если бы ты знала, как мне тошно! – с отчаянием сказал Филипп.
Он выпил не закусывая и снова налил. На кухню вошла Юля. Она села рядом с мужем и прижалась к его плечу.
– Юля! – Филипп хотел отодвинуться, но сдержался. – Иди спать.
– А ты?
– Я лягу в гостиной.
– У тебя что-то случилось? На работе?
Ее глаза наполнились слезами. Филипп медленно закипал. Несчастный вид Юли действовал ему на нервы.
– Все в порядке! – громче, чем следовало, сказал он и резко поднялся. – Все хорошо. Иди спать, прошу тебя!
Глава 23
Каждый раз, открывая «Сиреневый аромат ночи», Ксения думала о том, что будет, когда книга закончится. Можно было прочитать роман за два-три дня, но Ксения растягивала удовольствие. Ее путешествие в иные миры становилось чем-то вроде снов наяву. И она с трепетом отдавалась во власть этих снов…
У Соллея были свои планы насчет женщин. Он проводил массу времени в поисках подходящих кандидаток на переселение в Эльсинию, где их пока было слишком мало. Это оказалось нелегкой задачей даже для него, проникавшего везде, где могли существовать хоть какие-то формы. «Настоящих женщин чересчур мало, – думал он, – зато под них удачно маскируется множество иных существ, желая получить причитающиеся женщинам привилегии».
Только истинная женщина может разглядеть и оценить сокровенную суть мужчины – творца и воина, защищающего красоту своих творений. Женщина способна превзойти мужчину смелостью и решительностью, лишь бы не допустить поражения драгоценного для нее существа. Женщина – зеркало, в котором мужчина видит свой великолепный образ.
Соллей собирался использовать нити, связующие мужчин и женщин, чтобы укрепить свое влияние на ход событий в мире, где он только гость. «Фарий не одобрил бы мое намерение использовать безрассудство и преданность любви, изначально побеждающей все сущее. Хотя, если рассудить, что в этом плохого?» – думал он.
Соллей соскучился по Фарию. Пожалуй, им пора повидаться…
Осиан-айо первая заметила сияющую «фигуру» Соллея, расположившуюся в кресле «Слатара».
– Где ты пропадал? – весело закричала она.
Соллей не скрывал, что польщен столь бурным ее восторгом.
Фарий улыбался. Он радовался, что его лучший друг нравится Оси.
– Я соскучился! – торжественно произнес Соллей.
У него было игривое настроение. Соллей баловался: только что он сидел в кресле, как обычный пассажир, а мгновение спустя уже несся в пространстве космоса рядом с кораблем, изображая члена команды, оказавшегося за бортом. Никто не мог удержаться от смеха, глядя на его выходки. Соллей гордился своими друзьями и все сильнее привязывался к ним. Созерцание жизни стало ему наградой за терпение и усилия, затраченные на поддержание существования всего этого беспокойного, бурлящего мира.
Они приближались к потоку световой энергии, льющемуся от крупного звездного скопления. Фарий и Оси наблюдали завораживающее зрелище: движения комет, неожиданными смелыми росчерками рвущих пространство. Сквозь застывшие газовые вихри и прозрачные кольца туманностей просвечивали мерцающие оранжевые и голубоватые звезды.
– Сейчас я вас обрадую! – громко сообщил Соллей.
– Чем это? – поинтересовалась Ансон.
Соллей белым вихрем метнулся вокруг женщин, громогласно хохоча.
– Подожди, Соллей! Говори же, мы ждем, – настаивала Осиан-айо. Ее разбирало любопытство.
– Вас ждет новая встреча с кортиосцами!
С этими словами Соллей исчез.
– Испугался кортиосцев, – пошутила Ансон.
Когда все перестали смеяться, Фарий объяснил, что «Слатар» направляется на Трикету – планету красных кристаллов.
– Хочу показать вам это чудо! – воскликнул он, и его глаза загорелись азартным блеском. – Не так давно я обнаружил сию красавицу в отдаленном уголке галактики Синих Туманностей. Эльсиния тщательно прячет свои любимые творения! – Правильно делает, – усмехнулась Ансон. – Вам только дай волю!
Фарий с уважением посмотрел на нее.
– Верно, – вздохнул он. – Информация неисповедимыми путями распространяется повсюду. Уже и кортиосцы прилетают на Трикету за кристаллами. Не перестаю удивляться, как быстро идет развитие их агрессивной цивилизации! Они умеют преодолевать огромные расстояния, поддерживать мгновенную связь в бескрайних просторах Вселенной, используя необычные свойства красных кристаллов. Возможно, Соллей имел в виду, что мы встретим их на Трикете.
Все промолчали. Встреча с кортиосцами ничего хорошего не предвещала, но, когда Фарий велел готовиться к высадке, никто не возразил.
– Тебя ждать к ужину? – спросила Юля.
Она никак не могла привыкнуть к дурному настроению Филиппа. Ей хотелось прежнего тепла, которое постепенно уходило из их отношений.
– Как хочешь, – ответил он.
– Ты сегодня не задержишься?
– Не знаю. Как получится.
Уходя, Филипп все так же целовал ее в щеку на прощание. Но это был холодный, дежурный поцелуй.
– Филипп…
– Да?
Он уже был на пороге и обернулся.
– Нам надо поговорить! – вырвалось у Юли.
Она тут же пожалела о сказанном, но было поздно.
– Хорошо, – спокойно согласился Филипп. – Сегодня вечером и поговорим обо всем, что тебя волнует.