– А тебя ничего не волнует? Ты что, не видишь…
– Вечером, Юля! – перебил ее супруг. – Все вечером!
Глотая слезы, она смотрела из окна, как Филипп открыл гараж, вывел машину и уехал. Красивый, высокий, элегантный мужчина – ее муж. У Юли заныло сердце от сознания, что она теряет этого мужчину, а с ним вместе теряет все. Любовь, семью, отца Алешки, надежды на счастье, прекрасное будущее, о котором она мечтала… все! Кто-то незваный, непрошеный ворвался в ее тихий, радостный мир и сокрушил его.
– Идемте, Юлия Марковна, – сказала Ганна, обнимая хозяйку и уводя ее от окна. – Я творожники испекла. Чай стынет.
– А где Лешенька?
– Играет в гостиной.
Они сели за стол, стараясь не смотреть друг на друга. Юля ела, не ощущая вкуса. Она не хотела обижать Ганну.
– Мне нужно в город, – сказала она, допивая чай. – Спасибо, Ганна. Все очень вкусно.
Юля решила навестить Ксению. Что она надеялась узнать? Не отдавая себе отчета, она вызвала такси. Сборы заняли полчаса, машина пришла вовремя, и около двенадцати Юля уже звонила в такую знакомую с детства дверь. Во дворе почти ничего не изменилось, в подъезде тоже. Пахло кошками, масляной краской, а сквозь пыльные окошки светило солнце.
– Юля? – Ксения не удивилась, увидев подругу. – Входи.
Она молча смотрела, как жена Филиппа вешает свою дорогую кожаную сумочку на ее старую, обшарпанную вешалку, и ей стало грустно. Люди придают столько значения внешним атрибутам жизни, тратят на их приобретение столько сил и энергии, что сама жизнь, ее горячее дыхание, остается далеко в стороне. Вот и Юля, вероятно, проливает слезы по поводу несправедливой судьбы. Жизнь поставила ее перед фактами, которым она не может найти объяснения. Интересно, зачем она пришла?
– Соскучилась по нашему дому, – объявила подруга. – Решила зайти в гости. Ничего, что без предупреждения?
– Ничего, – улыбнулась Ксения. – Чаю хочешь? Или, может, чего-нибудь покрепче?
– Давай покрепче. Коньяк есть?
– Есть.
Они уселись за кухонным столом, как раньше, будучи маленькими девочками, у которых все тогда было впереди. Мебель на кухне стояла та же, купленная родителями Ксении.
Ксения налила коньяк в пузатые бокалы.
– За встречу?
Юля выпила все, а Ксения чуть-чуть пригубила. Она смотрела на подругу, почти физически ощущая бушующие внутри нее обиду, недоумение и протест.
– Как живешь? – спросила Юля. – Пишешь что-нибудь?
– В последнее время нет. Ни одной картины с тех пор, как я была у вас в гостях.
– Почему?
Ксения пожала плечами.
– Вдохновение капризно…
Юля пыталась понять, что же в Ксении есть такое, чего нет в ней. Внешность самая заурядная. Обыкновенное лицо, глаза раскосые, как у татарки, губы слишком большие, волосы рыжие. И фигура гораздо полнее. Видно, что Ксения не признает ни диет, ни физических упражнений. Умом она тоже не блещет. Одевается как попало. В жизни ничего особенного не достигла. Ну пишет картины. И что? Никакой известности, персональных выставок, званий… Что же Филипп в ней нашел? Может, Ганна ошиблась? С чего вдруг Филиппу увлекаться какой-то художницей?
Ксения вела себя как ни в чем не бывало, и это сбивало Юлю с толку. Если она заведет разговор о Филиппе, то будет выглядеть глупо. Какие у нее основания подозревать, что супруг изменяет ей именно с Ксенией? Она даже не знала, есть ли у Филиппа женщина. Все это одни только догадки.
– Ты с кем-нибудь встречаешься? – спросила Юля.
– Имеешь в виду мужчин?
– А кого же? Замуж не собираешься?
– Замуж? – Ксения задумалась. – Зачем? Мне и так хорошо. Занимаюсь, чем хочу. Хожу, куда хочу. Наверное, семейная жизнь не для меня. Вот ты счастлива?
Юлия Чигоренко растерялась. Она была счастлива. Теперь нет. Все изменилось. Но как сказать об этом Ксении?
– В общем, да! – соврала Юля. – Я всегда умела отказываться от незначительного в пользу главного.
– И что же для тебя главное?
– Ну… быть с кем-то рядом… заботиться, любить…
Глаза Юли стали совсем грустными. Ее ценности рассыпались как карточный домик. Она хочет склеить осколки и не знает как.
– Что ж, – вздохнула Ксения. – У тебя есть о ком заботиться и кого любить. Значит, твоя жизнь состоялась. А я вот не знаю, что мне нужно. Зачем я здесь?
Они еще выпили, поболтали о том о сем, вызвали такси, и Юля уехала.
Вернувшись домой, она уселась на свой любимый диван в угловой комнатке и задумалась. Ксения не была похожа на счастливую женщину, а тем более на коварную соперницу, которая уводит от жены красавца-мужчину. Если Филипп с кем-то встречается, то явно не с ней.
Ганна приготовила на ужин котлеты, картофельное пюре и овощной салат. Алешка объедался молочным киселем и с обожанием взирал на няньку. Юля ковыряла вилкой пюре и поглядывала в окно, ожидая Филиппа. Он немного опаздывал.
– Папа! Папа приехал! – закричал мальчик, спрыгнул со стула и побежал во двор.
Ужинали вместе, почти как раньше. Филипп шутил и баловался с сыном. Ганна улыбалась. А Юля с замиранием сердца молилась, чтобы тень, закрывшая ее счастье, рассеялась.
Филипп привез из города торт, и они долго пили чай, обсуждая текущие дела. В открытое окно влетали ночные бабочки, и слышно было, как протяжно кричит в саду ночная птица. Мальчик заснул прямо за столом, и Ганна унесла его в детскую.
Филипп Чигоренко испытывал странное чувство. Это был его дом, его кухня, его семья сидела за круглым столом, над которым висел желтый абажур. Все как в его мечтах, которыми он жил все эти годы! А он ощущал себя чужим, случайно заглянувшим на огонек путником, которому пора идти.
– Юля, я готов тебя выслушать, – начал он, когда Ганна с мальчиком ушли. – Ты хотела поговорить?
– Д-да… но…
– Давай все выясним, – со спокойной настойчивостью предложил Филипп. – Так будет лучше для нас обоих.
– Я… мне непонятно, что произошло между нами. Почему ты вдруг изменился? Мы становимся чужими друг другу.
– Юля. Ты имеешь право думать обо мне все что угодно. Я не собираюсь оправдываться и просить прощения. Да, я изменился. Я встретил другую женщину… и полюбил ее. Я не могу объяснить тебе всего, потому что сам не знаю. Наверное, я лгал тебе, когда предлагал себя в мужья и обещал любовь и заботу до самой смерти. Признаю это. Но я говорил тебе о любви, будучи уверенным, что так оно и есть. Я заблуждался. Выходит, я сам себя не знал. Ты ни в чем не виновата, поверь. Ты прекрасная, милая и добрая женщина…
– Прекрати! – Юля заплакала, судорожно сжимая руки. – Прекрати, ради бога. К чему эти пустые слова? Ты любишь другую женщину?
– Да.
Она вытерла слезы, стараясь успокоиться.
– Почему ты сразу не сказал?
– Я сам не знал. Не мог разобраться в себе.
– Теперь разобрался?
– Разобрался.
– Господи, Филипп! Ты сломал мне жизнь… Зачем я тогда встретила тебя на похоронах Мудрыка? Зачем поверила? Зачем?! Помнишь нашу свадьбу?..
– Юля, не надо. Ты нарочно мучаешь себя и меня. Нет таких слов, каких я бы уже сам не сказал себе. Но что это меняет? Я люблю другую… и не в силах отказаться от нее. Думаешь, я не пробовал?
Филипп вскочил и начал нервно шагать по кухне.
– Какие у тебя планы? – через силу выдавила Юля.
Ее мир рухнул, и над обломками клубилась густая пыль. Из-за этой пыли она не видела своего будущего. Казалось, что его нет.
– Не знаю, – ответил Филипп. – Если хочешь, я уйду сейчас. Или мы можем еще пожить вместе некоторое время. Решай сама.
– Кто она?
Юля все-таки задала этот вопрос, хотя прекрасно понимала, что он бесполезен.
– Какая разница? – горько усмехнулся Филипп.
И она, в сущности, была с ним согласна.
Глава 24
Госпожа Чигоренко застала Ксению во время очередной попытки разорвать отношения с Филиппом. Как и все предыдущие, она закончилась ничем.
Филипп чуть ли не силой увез ее в старый загородный парк, где они гуляли всю ночь, купаясь в лунном свете и вдыхая ароматы цветов.
– Никому лучше не станет, если мы расстанемся, – говорил он, обнимая Ксению и прижимая ее к себе. – Какое бы решение ты ни приняла, я все равно уйду от Юли. Этим ты наш брак не спасешь.
– Я разрушаю вашу жизнь…
В свете луны зеленые глаза Ксении казались бездонными. Филипп силился разгадать то, что они скрывали.
– Судьба не спрашивает, – шептал он. – Она всегда права…
И Ксения уступила. Она понимала, что проявляет слабость. Но Филипп был очень близок ей, он связывал ее с этим странным миром, в котором она блуждала…
«Сиреневый аромат ночи» помогал ей отвлечься от внутренней борьбы, обволакивая ее неземными грезами. Она уходила от земного бытия без грусти, без сожаления.
Трикета поразила воображение Осиан-айо. Она напоминала сад драгоценных камней. Горы кристаллов светились изнутри всеми оттенками красного – от темно-бордового до бледно-кораллового. Минералы имели самые диковинные формы: некоторые были гладкими, другие шероховатыми, третьи представляли собой целые гроздья камней, отшлифованных временем.
Красные кристаллы Трикеты имели особое свойство накапливать и сохранять информацию. Вокруг их скоплений образовывались сильные поля, и попадание в зону их воздействия означало полную потерю ориентации.
– Здесь легко заблудиться, – предупредил Фарий. – Постарайтесь не упускать друг друга из виду.
Сам он то и дело искал взглядом Оси. Его беспокоила мысль о кортиосцах.
Ансон, несмотря на предупреждение, все-таки увлеклась. Это было немудрено. На Трикете хватало соблазнов и для взора, и для чувств. Повсюду вздымались вверх могучие жилы застывшей породы с вкраплениями блестящих металлов. Между столбами искрилась пыль, под ногами похрустывали россыпи мелких камешков.
В какой-то момент Ансон спохватилась, что не видит ни Фария, ни Осиан-айо. Она подняла голову в надежде сориентироваться на «Слатар».
– Ансон, ты слышишь меня? – раздался голос Фария.