ово.
Наоми тронула меня за локоть.
– Эй! – сказала она. – Смотри!
Она легла на спину, обхватила себя руками и покатилась по склону – сначала медленно, затем быстрее и совсем быстро. Внизу она поднялась, шатаясь, как пьяная, смеясь и зовя меня последовать ее примеру.
– Я не могу, – сказала я.
– Фигня, все ты можешь!
– Нет, правда не могу!
– Давай!
И тогда я это сделала, криво скатившись к ее аплодисментам, уханью и смеху. Все слилось в одно мутное пятно. Я закрыла глаза, потрясенная и испуганная набранной скоростью.
Мы сидели у подножия холма, вывалявшиеся в сухой траве, смеясь и глядя на яркое солнце.
– Ну что, тебя плющит? – спросила Наоми.
– Наверное, – ответила я. – Кто его знает.
Глава 15
Мимо прошел космонавт из алюминиевой фольги и два Никсона с резиновыми лицами. Хауди-Дуди танцевал с Мэрилин Монро.
– Стоит поставить «Фор Топс», и все сразу прыгают и кривляются, как цветные, – вздохнула Марсия. Она насильно записала Веронику и меня в праздничный комитет по закускам и напиткам (сама Марсия была председателем). В резком блеске флуоресцентных ламп и нержавеющей стали мы смешивали целые кувшины пунша-«отвертки» и выдавливали из тюбиков луковый соус. Марсия назначила Веронику главной по фаршированным яйцам, и та стояла у раковины, очищая их от скорлупы и близко поднося к глазам – словом, готовя каждое яйцо, как семестровый экзамен. Наоми сидела на кухонном столе и смотрела, как мы трудимся.
– Цветные в молочно-белом Мертоне, Марсия? – притворно ахнула она.
Марсия махнула на нее кухонным полотенцем.
– Даже не думай наезжать на меня насчет предубеждений, Наоми Слосберг! У кого целых три пластинки Дайон Уорвик – у тебя или у меня?
Наоми уезжала в Пенсильванский универ к «реальным людям» на мораторий, но спустилась к нам поржать над Хэллоуином, пока за ней не приедут. По просьбе Киппи я на выходные перееду в комнату Наоми: Эрик купил на пять долларов марихуаны и одолжил у кого-то из своей общаги особую электрогирлянду. Они с Киппи планировали накуриться и заняться любовью при свете стробоскопов.
– Я говорю о черных, цветных. Не понимаю, почему из-за этого надо поднимать шум, – продолжала Марсия. Когда я вошла в кухню без костюма, она сказала, что я вечно «обгажу всю малину». Сама Марсия вырядилась Тряпичной Энн, сшив костюм по готовой выкройке. Целую неделю она горбилась над швейной машинкой в рекреации, готовясь выглядеть прелестно. Эрик будет Зеленым Великаном, а Киппи – бейсболистом из «Нью-Йорк Мет». Днем она доверительно рассказала мне о стробоскопах, вырезая листья из зеленой фланели и прикрепляя их степлером к трусам Эрика. После ужина мне предстояло удалиться из комнаты – Киппи будет раскрашивать тело Эрика в зеленый цвет.
– Знаешь, Наоми, это твое увлечение свободной любовью и антивоенными демонстрациями – просто этап, через который тебе надо пройти. Переболеть.
Наоми запустила окурок в большую кухонную раковину.
– В девятом классе я была тамбурмажором, – рассмеялась она. – Подвивала «крылышки» на пробор, как Марло Томас, и ходила в темных клетчатых килтах с бахромой и огромной английской булавкой. У меня таких юбок был целый шкаф.
– Будь ты практичнее, – сказала Марсия, – ты бы их отдала в химчистку и приберегла. Мода, да будет тебе известно, возвращается.
– Я оставила булавки, – возразила Наоми. – Косячки докуривать.
– Тише! – одернула ее Марсия. – Почему бы тебе не слезть со стола и не разложить соус вон в те миски?
– Марсия, – вздохнула Наоми, – люди по всей стране пытаются удержать прекрасную Америку от развязывания Третьей мировой. А чем занимаются радикалы в нашем колледже? Жрут луковый соус и танцуют долбаный шинг-а-линг?
– Ну все, хватит, – вспылила Марсия. – Ты оскорбляешь мой девственный слух!
– Ты хоть знаешь, где находится Камбоджа, Марсия? А сколько у тебя пластинок Билли Холидей?
– Ни одной, – отрезала Марсия. – Я даже не слышала об этом джентльмене. Из этого следует, что я ужасный человек?
– Билли Холидей? – повторила я. Мне вспомнилось лицо бойфренда мистера Пуччи и мягкий печальный голос из музыкального автомата.
– Я в любом случае брошу шинг-а-линг, – продолжала Марсия. Водка с прерывистым бульканьем лилась на кольцо изо льда, утыканное замороженными вишнями. – Одри и Рошель пытались меня научить, но сказали, что я безнадежна. У меня умственно отсталые танцевальные мышцы.
Я думала, она говорит со всеми нами, но когда я подняла глаза, то увидела, что это адресовано конкретно мне. Марсия улыбалась своей широкой натянутой улыбкой – влажные зубы желтели на белом от пудры лице Тряпичной Энн. Было тягостно видеть, как далеко от отметки «красивая» приземлилось, так сказать, ядро ее усилий.
– Я вылью в пунш только половину водки, – доверительно прошептала она мне, будто мы были две мамаши и готовили стол для наших деток. – Меньше всего я хочу завтра утром отскребать ножом засохшую рвоту с паласов.
Она с усилием подняла тяжелую емкость с пуншем и, осторожно ступая, пошла к дверям.
– Долорес, Наоми, идите впереди. Вдруг кто-нибудь меня толкнет, и я все разолью. На мокром полу шинг-а-линг затанцует каждый, хочет он этого или нет.
В рекреации все медленно танцевали под «Нежную любовь».
– Иисусе, – поморщилась Наоми. – Мне обязательно туда идти? Меня тошнит от этой песни.
Но она сделала, как велела Марсия.
Киппи с Эриком танцевали пах к паху. Бейсболку Киппи повернула козырьком назад и прижалась щекой к зеленой груди Эрика.
Марсия пригласила на танец какого-то парня, но он отказался. Вернувшись в кухню, Наоми покачала головой:
– Сплошные танцульки и пьянство, а между тем Никсон президент. Какое лицемерие! Что нам праздновать?
Марсия уперлась руками в широкие бока. За веселеньким фасадом оживления у нее явно поубавилось.
– А как же Вудсток? В твоем распрекрасном Вудстоке тоже все танцевали!
Наоми заморгала:
– Это же совсем другое! То было ради политики, а эта вечеринка – долбаное позорище!
– Я тебе серьезно говорю – следи за языком! – окрысилась Марсия.
– Ах да, твой девственный слух, – засмеялась Наоми. – В этом у тебя и проблема, Марсия, – в твоей девственности.
У Марсии задрожало лицо.
– Знаешь, Наоми, я изо всех сил стараюсь найти что-то хорошее в каждой девушке в нашем общежитии, но ты вали-ка рельсы красить!
– Динь-дон, – сказала Наоми, – из «Эйвона» звонят.
– Если это инсинуация, что с продукцией «Эйвон» что-то не так…
Трое растрепанных незнакомцев в ярких футболках хиппи появились на пороге кухни, и на лице Марсии снова включилась улыбка.
– Чем могу помочь? – спросила она.
– Зак! – заорала Наоми. – Малыш! – Она побежала к самому длинному из парней и поцеловала его взасос. Подхватив свою спортивную сумку, она повела парней сквозь толпу. – Адьос, человеческие оболочки! – крикнула она нам.
Марсия потерла бока и поправила матросскую шапочку.
– Ненавижу, когда девушка из Хутена не желает вносить свой вклад, – буркнула она.
И тут я сообразила, что забыла взять у Наоми ключ от комнаты.
– Эй, подождите! – заорала я. – Стойте!
Я выбежала в рекреацию.
Гремела музыка. Наоми с друзьями пробивались через толпу. Кто-то схватил меня за запястье. Эрик.
– Отвяжись! – крикнула я. – Мне нужно ее догнать, – через плечо я видела, как голова длинного спутника Наоми мелькнула в дверях.
– Я хочу тебя, детка. Давай потанцуем, – проорал Эрик, перекрывая музыку. Вокруг все засмеялись и заухали.
– Заткнись, – сказала я, – ты пьян. Отпусти меня!
Нас плотно обступили. Эрик сильнее сжал мою руку и начал какой-то дурацкий танец вокруг меня. Я огляделась, ища Киппи, но она что-то говорила на ухо Бэмби. Они смеялись и кивали друг дружке.
У меня есть то, что ты хочешь, малыш.
То, что тебе нужно, у меня есть.
А мне нужно всего лишь немного уважения.
Запястье у меня было вымазано зеленой краской там, где хватал Эрик.
– Прекрати! – закричала я. – Пусти меня, блин!
Толпа одобрительно заулюлюкала. Эрик смеялся мне в лицо, обдавая пивным запахом, и терся об меня.
– Мне нравится, когда она строит из себя недотрогу! – орал он.
– У него уже все построилось, и она это получит, – крикнул кто-то в ответ. Эрик наступал на меня, танцуя буквально вплотную. Окружающие хохотали и вопили. Эрик сделал меня видимой. Я стала их мишенью.
– Да там на целых две телки по цене одной!
– Сьюзи Сливочный-сыр!
– «У-ва-же-ни-е! Узнай, что это значит для меня!»
Они сужали кольцо, скандируя слова песни. Когда я была наедине с Дотти, это была моя песня. Он не имеет права. Я ни разу не давала повода…
Эрик отпустил мои руки и схватил за бедра, прежде чем я успела отодвинуться. Он обхватил ногами мою ногу и начал тереться о бедро вверх-вниз. Остальные залаяли по-собачьи.
– Ага, отдери ее стоя!
– Время трахаться!
– Дай ей, что она хочет!
– «Подари мне его, подари мне его, подари мне уважение…»
– Свинья! – закричала я и врезала ему коленом.
От удивления и боли Эрик замер. Все будто застыли. Даже музыка замолчала. Я снова вмазала ему коленом.
Эрик хрюкнул, закряхтел и повалился на пол мордой вперед, свернувшись в позу зародыша. Он извивался и кряхтел.
Я растолкала остальных локтями и неистовым криком и убежала.
– Погоди, ты еще моих рыбок не видела, – похвасталась Дотти. – Я только вчера вечером купила новых неончиков. Ты что-нибудь знаешь о тропических рыбах?
– Нет, – призналась я.
Седан ее брата наехал на люк и затрясся всеми частями – вибрация неприятно отдалась в теле. Я позвонила Дотти из таксофона в круглосуточно открытой учебке. По словам Дотти, она угадала, кто звонит, еще до того, как подняла трубку.
На тумблере радиоприемника раскачивался картонный освежитель воздуха – полуобнаженная женщина, ласкающая свои груди. Ударив Эрика коленом в пах, я спряталась на краю парковки и больше часа просидела на холодной земле, дрожа, успокаиваясь и снова трясясь, как в ознобе. Рядом со мной на асфальте было бензиновое пятно, свежее и яркое – в нем отражалась луна. А еще нашелся цент. Я крутила монетку между пальцами и думала. Позвонить Дотти – единственное, что пришло в голову.