Людвиг Баварский страстно любил искусство. Вагнер был его идолом. Принц ставил у себя в замках его оперы, опекал композитора до самой своей смерти. Он продолжал пополнять отцовскую коллекцию портретов красивейших женщин мира, знаменитую ныне галерею Мюнхенского королевского дворца «Нимфенбург». Там я впервые увидела изображение прекрасной, как ангел, Амалии Крюднер…
В библиотеке Пушкина обнаружена книга «Gedichte des Königs Ludvig von Bayern»[156], изданная в Мюнхене в 1829 году. На ней надпись: «A. Lerchenfeld». Это были стихи деда принца — Людвига I, подаренные Амалией Лерхенфельд-Крюднер Поэту.
Она была внебрачной дочерью баварского графа Максимилиана Лерхенфельда и немецкой принцессы Тур-и-Таксис. Великосветские сплетники утверждали, что принцесса прижила дочь вовсе не от графа, а от самого прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Ежели это правда, Амалия приходилась сводной сестрой русской императрице. По-видимому, сия тайна была известна русскому двору. Александр Иванович Тургенев записал в своём дневнике 29 января 1834 г. после посещения князя И. Гагарина в Мюнхене: Обедал у него, подле Крюднерши-красавицы; сходство с имп<ератрицей> — но не хуже её. Муж поглядывал.[157]
Пятнадцатилетняя Амалия в 1825 г. вышла замуж за барона А. С. Крюднера. Что заставило юную красавицу стать женой безрукого, не очень знатного и не столь сановного первого секретаря в русском посольстве в Мюнхене? Возможно, подчинилась воле названого отца графа Лерхенфельда? А им двигало желание поскорее пристроить незаконнорождённую дочь? Или сама Амалия стремилась вырваться из-под его опеки? А может, расчёт, деньги? Позднее Смирнова-Россет скажет о ней: Она точно скверная немка, у ней, как говорил мне раз человек мой Григорий, жадность к деньгам непомерная[158].
Дневник Фикельмон свидетельствует, что и после замужества дочь сохранила тёплые отношения с отцом. Вместе с ним и матерью летом 1833 года она приехала в Петербург, сопровождала посланника на все приёмы и балы, загородные прогулки. Юную графиню привечали и в русском посольстве в Мюнхене. Не только из-за красоты, но, наверное, из-за родства с русской царицей. Прелестная Амалия покорила не одного барона Крюднера. Она воспламенила сердце молодого дипломата-поэта Ф. И. Тютчева. И, кажется, не без взаимности.
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,
Руина замка вдаль глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит, —
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.
И ветер тихий мимолётом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела…
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
И ты с весёлостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
Это стихотворение датируется по-разному — в одних изданиях 1836 годом, в других — серединой двадцатых годов. Бесспорно одно — оно навеяно воспоминанием о том золотом времени, когда молодой поэт вместе с Амалией совершил путешествие по Дунаю на корабле. Я уже говорила, Тютчев редко датировал свои стихотворения. Сейчас трудно решить, была ли уже в то время младая фея замужем за Крюднером или эта прогулка состоялась раньше, до обручения с бароном. Для раскрепощённых европейских нравов не было ничего предосудительного в путешествии молодой девушки вдвоём с галантным кавалером. Недавно прибывший из России второй секретарь русского посольства взволновал своей поэтическо-пылкой душой юную баронессу. И она, вероятно не без согласия отца, вызвалась показать ему старинные, овеянные жгучими легендами замки-крепости на скалистых берегах верхнего Дуная. Корабль медленно плыл по петлявшей средь горного ущелья реке. За Злой Излучиной у деревни Готсдорф открывалась долина Нибелунгов. Тютчев, увлекавшийся в студенческие годы немецкими поэтами и философами, декламировал своей спутнице отрывки из средневековой саги — «Песня о Нибелунгах»…
Описанный в стихотворении замок — Мекка для туристов. Возле городка Дюрнштайн, на двухсотметровой высоте лежат развалины крепости, в которой был заточён знаменитый английский король Ричард Львиное Сердце. Легенда рассказывает, что он был пленён австрийским герцогом Леопольдом VI, когда в 1192 году возвращался на родину после Третьего Крестового похода. Более двух лет томился король в плену, пока не был выкуплен англичанами за 100 тысяч серебряных марок…
Молодость, красота молодой феи, волшебство окрестной природы, древние камни, хранящие тайны минувших веков, — родили это одно из самых лирических стихотворений поэта.
Тютчев пребывал в русской дипломатической миссии в Баварии до 1837 года. После трёхлетней службы в Турине вновь вернулся в Мюнхен частным лицом. Все эти годы он постоянно встречался с баронессой Крюднер. Прежнее чувство сменилось дружескими отношениями. По настоянию Амалии Тютчев решился наконец в 1836 г. прислать Пушкину для публикации свою подборку стихов. Как я уже упоминала, сама Крюднер привезла их в Петербург.
Потом они надолго расстались. Промелькнула быстротечная жизнь. И однажды судьба вновь столкнула 67-летнего поэта с 62-летней баронессой. Встреча всколыхнула воспоминания об их романтической прогулке по Дунаю, нежной голубоглазой Лорелай на вершине дунайской скалы, пылком юношеском чувстве…
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, —
Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты…
Это строки из стихотворения, известного многим как популярный романс «Я встретил вас — и всё былое…».
Можно определённо сказать — брак красавицы с бароном Крюднером не был любовным союзом. У Тютчева есть стихотворение «К N.N.», по всей вероятности, относящееся к Амалии Крюднер. Его героиня — уже не та младая фея, вдохновившая поэта на романтическое, нежное и восторженное послание. Не тот и поэт — разочарованный в жизни, в людях, в прежде любимой женщине. Стихи полны горечи и даже презрения к ней.
Ты любишь, ты притворствовать умеешь, —
Когда в толпе, украдкой от людей,
Моя нога касается твоей,
Ты мне ответ даёшь и не краснеешь!
Всё тот же вид рассеянный, бездушный,
Движенье персей, взор, улыбка та ж…
Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,
Любуется твоей красой послушной.
Благодаря и людям и судьбе,
Ты тайным радостям узнала цену,
Узнала свет: он ставит нам в измену
Все радости… Измена льстит тебе.
Стыдливости румянец невозвратный,
Он улетел с твоих младых ланит —
Так с юных роз Авроры луч бежит
С их чистою душою ароматной…
Прекрасная возлюбленная, некогда божественное создание Амалия, опошленная фальшью брака, превратилась в хитрую, опасную кокетку. Именно таковой предстаёт мадам Крюднер, любовница Николая I, из воспоминаний Смирновой-Россет…
Итак, в 1833 году двадцатитрёхлетняя Амалия вместе со своим отцом баварским посланником Лерхенфельдом появилась в Петербурге. В мае этого года в здании Петербургской биржи открылась русская промышленная выставка. Графиня Фикельмон проявляла живейший интерес к зарождающейся в России промышленности — посещала фабрики, заводы, интересовалась устройством производства, бытом рабочих.
Сейчас на Бирже выставка русской промышленности, в которой в последние годы замечается огромный прогресс. Представлены поистине весьма прекрасные вещи. Прежде всего, восхищают станки, инструменты, оружие, всевозможные изделия из металла и пр. <…> Ткани также стали изготовляться лучше и красивее. Выставка хорошо оформлена в прекрасном зале; целая толпа посетителей. Позавчера мы там застали императрицу, очень весёлую и счастливую от той радости, которую выказывает народ при её появлении. Там также впервые увидела только что прибывшую мадам Крюднер, дочь Лерхенфельда и принцессы Тур-и-Таксис и, стало быть, двоюродную сестру императрицы. Видела её мельком, но она мне показалась очаровательной, — записала Долли 18 мая 1833 г.
Через месяц Фикельмон уже определила своё отношение к Крюднер. Запись 15 июня 1833:
Мадам Крюднер — очень мила; кроме красоты, в ней столько простоты, весёлости и естественности! Она мне нравится и занимает меня!
Амалия вошла в компанию Фикельмон. Долли описывает совместные прогулки в окрестностях Петербурга, пикники, путешествие на яхте в открытом море, где они наблюдают рыбную ловлю, посещение военных парадов. Вокруг них толпа поклонников — братья Виельгорские, Василий Долгоруков, князь Четвертинский, Марцелин Любомирский, Адам Ленский, Григорий Скарятин, Василий Кутузов. Иногда к ним присоединяются Вяземский, супруги Гогенлое, Меджнис[159]. Особенно бесценный в подобных случаях Михаил Виельгорский — он сочетает ум и поэтичное воображение с чрезвычайной и милой весёлостью. Все эти господа в той или иной степени у ног Крюднер. Я и Текла (Шувалова) добродушно сердимся, что все наши поклонники забыли нас ради Крюднер. Она в самом деле очаровательная, красивая, очень неп