В начале 1830 года старшего Голенищева-Кутузова отправили в отставку. Семья из-за отсутствия средств решила удалиться в деревню. 15 декабря штаб-ротмистр Василий Кутузов по домашним обстоятельствам уволился со службы с сохранением мундира. Для Долли это означало потерю друзей, и прежде всего Василия.
Запись 10 марта 1830 г.: Кутузовы уезжают в деревню на 20 месяцев. На эту добровольную жертву вынудило их тяжёлое финансовое состояние. Я весьма сожалею о них! Мадам Кутузова очень помогала мне на моих маленьких вечерах. Она умеет вести разговор, у неё оригинальный ум; у её дочери Марии приятное лицо, она милая и кроткая. Василий болен и ещё некоторое время останется здесь. Размышляя о них, я ещё раз вынуждена была сказать себе о роковой несправедливости, преследующей князей и властителей. Господин Кутузов после многолетней службы оставляет свой пост генерал-губернатора с совсем ничтожной, граничащей с бедностью пенсией — наградой за все его услуги, за все вынесенные муки; другой на его месте мог бы воспользоваться этим доходным постом и, спокойно наслаждаясь его преимуществами, удалился бы на отдых богатым, окружённым почестями и уважением… А он покидает должность бедным, потому что не желал ничем воспользоваться для себя. Он тяжело переживает своё нынешнее состояние, а государь явно не догадался вознаградить его за эту почтенную бедность; вот это и есть настоящая несправедливость! А он несчастен ещё более оттого, что никому никогда не пришла в голову совсем естественная мысль обеспечить спокойное будущее человеку, сознающему, как важно быть почтенным.
В декабре того же года, к большой радости Долли, Василий Кутузов с матерью приехал в Петербург. Волнения в Польше заставили его вернуться в армию. Император оценил патриотические чувства молодого человека и зачислил поручиком в Кавалергардский полк. За участие в боях против поляков кавалергард был награждён орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом и Св. Анны 2-й степени.
Здесь вновь Василенько Кутузов. Он долгое время болел; лицо у него по-прежнему красиво и благородно, но я нахожу, что внутренне он очень изменился; мрачный, печальный, стал колючим и неспокойным. Опасаюсь, что родные доставляют ему страдания, заставляя жениться, а он всё ещё сохранил в сердце свою старую любовь, — записала 2 апреля 1832 г. Фикельмон.
В конце концов Василию нашли вполне подходящую партию — дочь обер-камергера, члена Государственного совета, русского посла в Берлине А. И. Рибопьера Софью Александровну. Впрочем, как пишет Фикельмон, Василенько совсем потерял голову от любви к Софии. Это случилось перед отъездом Рибопьеров в Берлин в мае 1832 года. Австрийская посланница дала в их честь небольшой приём. Она по-прежнему очаровательна! — заметила душеприказчица влюбчивого Кутузова о его новой пассии. София родила Кутузову сына Александра и двух дочерей, Марию и Аглаиду.
3 января 1831 г. Николай назначил его своим флигель-адъютантом, к большой радости родителей и его друзей, и прежде всего Долли Фикельмон. Какое-то время судьба улыбалась ему. Царские милости сыпались одна за другой: штаб-ротмистр, ротмистр. Но как предсказала сивилла Фикельмон, злой рок довлел над этой семьёй. Императору Николаю не понравилась верховая выправка кавалергарда на каких-то манёврах. Вследствие чего Кутузов был переведён в лейб-гвардейский пехотный Преображенский полк. В нём он оставался всего шесть недель. И 31 декабря 1835 года был уволен со службы в чине полковника с сохранением мундира — по домашним обстоятельствам (как видим, в царской армии существовали свои закодированные формы выражения монаршей немилости!).
Дело, конечно, было не в подмеченных графиней превратностях Провидения, а в непреодолимом в Романовых недоброжелательстве к представителям старинных дворянских родов. В их потомственном чувстве достоинства Романовым чудилась строптивость, высокомерие, кичливость знатностью, непокорство. Вспомним, как ненавидел Александр I деда Долли Фикельмон М. И. Кутузова, как иронизировал великий князь Михаил над древним гербом в зале Белосельских-Белозерских. И наконец, как болезненно реагировал Пушкин на пренебрежение новоиспечённой аристократии к потомкам русских бояр и к нему лично. Интересно припомнить в связи с этим одну мысль Поэта. Она полезна и нам, забывшим своё родство, свою историю:
Оно (дворянство. — С. Б.) всегда казалось мне необходимым и естественным сословием великого образованного народа. Смотря около себя и читая старые наши летописи, я сожалел, видя, как древние дворянские роды уничтожались, как остальные упадают и исчезают, как новые фамилии, новые исторические имена, заступив место прежних, уже падают, ничем не ограждённые, и как имя дворянства, час от часу более униженное, стало наконец в притчу и посмеяние разночинцам, вышедшим во дворяне, и даже досужим балагурам![178]
Озлобленный Пётр Долгоруков назвал Павла Васильевича Голенищева-Кутузова усердным николаевским холопом, но плоды «холопства», по свидетельству Фикельмон, не были оценены по достоинству императором. Родовые черты характера Кутузовых — неподкупность и культивированное чувство чести, гордость и отсутствие раболепства — оказались явно не ко двору, погрязшему во взяточничестве, лицемерии, интригах.
Василий Кутузов пробыл в отставке почти 20 лет, до самой смерти Николая I. Неудачи русской армии в Крымской войне побудили его вступить на службу к новому императору. В марте 1855 г. он отправился добровольцем на русско-турецкий фронт. Сражался в чине подполковника в Киевском гусарском полку. Через полгода был назначен командиром этого полка, а ещё через два месяца произведён в полковники. Александр II, как это было принято у наследников, демонстрировал благосклонность к опальным подданным отца. В том же 1856 году Кутузов был назначен флигель-адъютантом императора. Через четыре года произведён в генерал-майоры с зачислением в свиту его величества. О дальнейшей его судьбе мы уже знаем…
Женатый Пушкин по-прежнему любил мальчишники. Забывая о возрасте, мужчины резвились на них, как выпущенные на свободу жеребята. Пили, рассказывали анекдоты, забавлялись сочинением шутливых стишков: Для чего, скажи мне, Вигель, / Шьёт себе штанишки Бригель… Во время этих застолий родился получивший большую известность в петербургских салонах и приписываемый Пушкину экспромт на Е. М. Хитрово:
Нынче Лиза en gala
У австрийского посла.
Не по-прежнему мила,
Но по-прежнему гола.
Мятлев с Пушкиным упражнялись в рифмовке фамилий. Сложился дурацкий цикл «Поминки».
Дай, попьём, помянем
Трёх Матрен, Луку с Петром.
Михаила Сперанского
И арзамасского почт-директора Ермоланского,
Князя Вяземского Петра,
Почти пьяного с утра,
Да Апраксина Степана,
Большого болвана…
Имена для «Поминок» обычно вычитывали из сообщений в «Инвалиде» о прибывающих в Петербург или отбывающих из него граждан. Смирнова-Россет утверждает, что этот обычай стихотворцы переняли у Гоголя — его первого озарило выискивать в газете забавные имена для своих героев. Вяземский, Соболевский, Жуковский не уступали Пушкину и Мятлеву в дурачествах.
Особенно славился своими комическими экспромтами Сергей Александрович Соболевский. Вот его эпиграмма на того же беднягу Вигеля:
Ах, Филипп Филиппыч Вигель,
Как жалка судьба твоя:
По-немецки ты — швейнигель,
А по-русски ты — свинья.
Ещё одна — на графа Александра Григорьевича Кушелева-Безбородко:
Подбородок в саже,
Сажа в подбородке,
Что может быть гаже
Графа Безбородки.
Впрочем, граф Безбородко, по словам Смирновой-Россет, был очень образованный и добродетельный человек.
Государственный контролёр граф Александр Григорьевич Кушелев (1800—1855) был женат на Александре Николаевне, дочери Н. Г. Репнина-Волконского, которого Пушкин чуть было не вызвал на дуэль (об этом в первой главе книги). Фамилия Безбородко была присоединена к его имени по высочайшему указу от 6 апреля 1816 г. после смерти его деда по материнской линии — графа Ильи Андреевича Безбородко. Он воспитывался у своей тётки Клеопатры Ильиничны Лобановой-Ростовской (урождённой Кушелевой) и детские годы провёл в её загородном имении Полюстрово под Петербургом. Молодой человек после окончания приготовительного пансиона Царскосельского лицея в 1816 г. держал экстерном экзамены в Московский университет на степень доктора. Его карьера началась в министерстве иностранных дел, где в те же годы начал службу Пушкин. Во время командировки на конгресс в Аахен Кушелев заинтересовался немецкой системой образования и, возвратившись в Россию, приложил её в основанной его дедом Нежинской гимназии. Преобразовал её в лицей, а впоследствии он был приравнен в правах к университету. В 1830 г. Граф Кушелев-Безбородко был избран в почётные члены Академии наук. В 1844 г. назначен сенатором. Смирнова-Россет была права, называя его очень образованным и добродетельным человеком. Надо полагать, что эпиграмма Соболевского всего лишь незлобивая дань рифме, забава резвящихся аристократов. Одна из тех «невинных» шуточек, порою оборачивающихся трагическими последствиями.
Пушкин был знаком и с младшим братом Кушелева-Безбородки графом, гвардейцем конной артиллерии Григорием Григорьевичем Кушелевым (1802—1855). Долли Фикельмон несколько раз упоминает о нём в своём дневнике.
Познакомилась с Кушелевым, адъютантом императора: Он считается одним из красивых мужчин Петербурга. У него красивые глаза, добрые и грустные, и он бледен, как луна, — записала Фикельмон 28 декабря 1829 года.
С любопытством присматривалась к красавчику и девица на выданье Аннета Оленина: