Теперь это все кажется, скорее описанием несчастья, катастрофы или, во всяком случае, провала. Даже не верится, что результат в итоге все-таки оказался благоприятным, поскольку я всегда думал, что такие события предначертаны высшими силами специально для того, чтобы провести нас через то, о чем мы не знаем, что до поры скрыто от нас во мраке. Это звучит как мистика, но я уже говорил, что являюсь фаталистом.
На первый взгляд эпизод с Инес может показаться неумеренной игрой моего воображения, цель которого — описание того, как я встретил замечательную женщину и находился в ее компании. Это не совсем так хотя бы потому, что это вовсе не было приключением для самой Инес и история эта оказалась лишь составной частью судьбы, предначертанной мне свыше. Это стало очевидно для меня очень не скоро.
Начиная с той ночи, когда у нас с Хансом не получилось спасти Инес, проблем в поиске каннибалов не было — они с того времени не удалялись от нас больше чем на несколько часов хода и не скрывали следов. Они шли так быстро, что мы, нагруженные и усталые, не могли догнать их.
Первые три дня погоня шла по тем же зарослям кустарника, которые я уже описывал, но мы шли четко под гору. Когда мы разбили лагерь на четвертый день, быстро съев мясо на рассвете (поскольку не испытывали недостатка в дичи), обнаружили, что нас окружает бесконечное море тумана во всех направлениях, куда мог достать взгляд, и никакое солнце не могло его пробить.
Однако на севере, если посмотреть с высоты холма, туман заканчивался через пятьдесят—шестьдесят миль, и на горизонте вырастала широкая каменная полоса, похожая на огромную крепость, которая на самом деле была одним из тех горных образований, получивших, возможно, свое происхождение от вулканической деятельности, с результатами которой часто можно столкнуться, путешествуя по Центральной и Восточной Африке. На таком расстоянии было трудно оценить размеры гор, хотя, несомненно, они были огромными. Однако, глядя на них, я вспомнил о великой горе, на которой, как говорил Зикали, живет прекрасная Белая Королева. Я сравнивал эту гору с нарисованной на пепле, и думал, что она может быть именно той, которая мне нужна, если такое место вообще существует. Если карта показывала, что гора окружена болотами, значит, туман скрывает огромное болото?
В самом деле перед наступлением ночи, идя по следам амахаггеров, мы наткнулись на такое огромное болото, которого я никогда в своей жизни не видел. Это был настоящий океан из папируса и других болотных растений, некоторые из них достигали десятка или более футов в высоту, так что невозможно было разглядеть перед собой ничего ни в одном направлении.
Людоеды, идя впереди нас, сами того не ведая и не желая, обеспечили нам спасение, потому что без них мы бы пропали. Хотя было видно, что через это гигантское болото шла дорога, я думаю, это была древняя дорога, в некоторых местах виднелась даже каменная кладка, которая явно была делом рук человека. Тем не менее по ней нельзя было идти без провожатого, поскольку она вся заросла сплошным папирусом. Вся разница между ней и окружающим болотом была в том, что на дороге почва была твердая, хотя один раз кто-то провалился по колено, на другой же стороне болото было бездонным и, более того, отделялось от дороги лишь зыбучими песками.
Это мы обнаружили вскоре после того, как вошли в эту топь, поскольку Робертсон, спеша вперед с такой безоглядной целеустремленностью, что она, казалось, полностью поглотила его, не всегда смотрел на следы и сошел с края тропинки на землю, которая показалась твердой. Внезапно он провалился в вязкую и липкую грязь. Мы с Умслопогаасом были всего в двадцати ярдах позади него, но к тому времени, когда мы услышали его крики, он ушел в топь по пояс и продолжал погружаться так быстро, что через минуту мог бы вообще исчезнуть, если бы не наша помощь. Мы с трудом вытащили его, поскольку болото засасывало, как щупальца осьминога. После этого мы стали более внимательны.
Дорога не была прямой, наоборот, она извивалась и иногда поворачивала под прямым углом. Думаю, это было сделано потому, что люди в древности не могли иначе обогнуть непроходимые участки болота, или для того, чтобы вернуться на твердую почву.
Все опасности этих мест вряд ли будут когда-нибудь описаны в географических справочниках и тем более изучены учеными. Во-первых, трава, растущая между корней кустарников и имеющая острые, как ножи, края. Когда мы с Робертсоном надели гетры, мы уже не так страдали, но бедные зулусы с голыми ногами получили ужасные порезы и некоторые даже хромали.
Во-вторых, комары, которые жили здесь миллионами и буквально доводили до бешенства своими укусами, водились и змеи, укусы которых были смертельными. Одного зулуса укусила такая ядовитая змея, и он умер в течение трех минут, поскольку яд проник в самое сердце. Мы бросили его тело в болото, где оно сразу же исчезло.
К тому же стояли невыносимые вонь и жара, потому что воздух не проникал сквозь заросли, а самым мелким злом были пиявки, которые приставали к нашим телам. Осмотревшись, можно было увидеть эти создания, сидевшие на обратной стороне листа и готовившиеся напасть на очередную жертву. Поскольку путешественников было здесь не так много, я удивляюсь, как они жили здесь миллионы лет. К счастью, я обнаружил, что парафин, который мы взяли для наших ламп, намазанный на лицо, создавал некоторую защиту от этих ядовитых существ, хотя и пах, как грязная масляная жестянка.
В течение дня, за исключением звуков огромной игуаны и шелеста ветра в камышах, наша дорога была достаточно молчаливой. А ночь была весьма шумной. Бесконечно квакали огромные лягушки, выпи и другие ночные птицы издавали свои ужасные крики. Иногда раздавались звуки из самого болота, которые издавали пузырьки поднимающегося газа.
Встречались странные огни, этакие блуждающие огоньки, как их называли, которых очень боялись зулусы, потому что верили, что в них прячутся духи мертвых. Возможно, именно это явление природы нашло отражение в местных преданиях, в том числе и зулусских. В любом случае, сами зулусы были очень напуганы, даже шаман Гороко растерялся и не расставался со своей маленьким мешочком со снадобьями, чтобы защитить себя и своих товарищей. Я думаю, что даже и железный Умслопогаас чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и говорил мне, что пришел сражаться и не важно, будет ли это человек, колдун или дух.
Короче говоря, из всех моих путешествий, за исключением встречи с пустыней на пути к копям царя Соломона, я думаю, что проход через это болото оказался самым тяжелым. Вряд ли я мог предположить, что меня ожидает такое испытание в степях Южной Африки. Да я просто не подозревал, что здесь окажутся такие страшные места! И это испытание было передано мне из рук самого Зикали, Открывателя Дорог, который использовал меня для своих оккультных целей. Он мечтал посоветоваться с оракулом на расстоянии, если таковой вообще существовал, и, чтобы достичь своих целей, воспользовался моими тайными желаниями, которые я, будучи глупцом, открыл ему. Я был беззаботен и позволил втянуть себя в эту авантюру.
В любом случае, раз я ввязался в это дело, то должен был закончить его. Кроме того, мне самому было интересно проникнуть в смысл того, что сказал мне Зикали (меня нельзя было обмануть с помощью того предмета, которым он снабдил меня), но дальше все стало еще более забавно. Будучи достаточно опытным человеком, я не думал, что погибну в этой переделке, как решили бы девять из десяти человек. И гора с каждым днем становилась все ближе и яснее...
То же самое можно сказать и о Хансе, который с детским доверием относился к Великому талисману. По его мнению, это было худшее путешествие в его жизни, но, поскольку Великий талисман, по определению, никогда не мог быть похоронен в этом болоте, он был непоколебимо уверен в том, что наше путешествие пройдет благополучно, на что я ответил, что этот восхитительный талисман не смог спасти одного из наших спутников, который нашел свою могилу в той же трясине.
— Но, баас, — парировал Ханс, — эти зулусы ведь не имеют ничего общего с талисманом, который тебе дали, и со мной, который сопровождал тебя, когда мы встретили Открывателя Дорог. Может быть, они все умрут, кроме Умслопогааса, которого тебе было велено взять с собой. Если так, то это ничего не значит, потому что зулусов много, но Макумазан — один и Ханс — один. Кроме того, баас должен помнить, что он начал с того, что напал на змею, поэтому вполне естественно, что брат этой змеи убил одного из зулусов.
— Если твои рассуждения правдивы, то он должен был ужалить меня.
— Да, баас, без сомнения, он так и сделал бы, если бы не твой Великий талисман, который защитил тебя и меня тоже, поскольку мой дед был заклинателем змей, а запах талисмана и на мне тоже. Змеи знают, кого жалить, баас.
— А как же москиты, — сказал я, смахивая их десятками с лица. — Великий талисман на них не действует.
— О, да, баас, им доставляет удовольствие жалить, их укусы не приносят нам вреда или приносят совсем немного, и все счастливы. Я все-таки надеюсь, что мы когда-нибудь выйдем из этих зарослей, каких я никогда в своей жизни не видел. Господин, держи свое ружье наготове, я слышал шуршание крокодила.
— Нет нужды, Ханс, — ответил я с сарказмом, — пойди и скажи ему, что у меня есть Великий талисман.
— Да, баас, я скажу. А еще скажу, что если он очень голоден, то дальше по дороге разбили лагерь несколько зулусов.
Он торжественно отошел в заросли и начал что-то шептать.
— Проклятый осел! — пробормотал я, натянул одеяло на голову в тщетной попытке спастись от москитов и, закурив с той же целью, попытался заснуть.
В конце нашего пути болотистая местность начала забирать вверх, земля становилась суше, заросли все реже, пока не исчезли окончательно и мы не оказались на твердой земле, прямо напротив самых нижних склонов великой горы, которая возвышалась теперь над нами, забытая всем миром и от этого еще более величественная.