Ближе к воде Георгий Степанович спросил загорелого, обветренного человека, где здесь пришвартована яхта «Валерия».
Он уже тогда умел и любил входить к гражданам в доверие. Получалось зачастую даже безо всяких денег. Сказывалось семь лет службы ментом на земле и еще семь (к тому времени) — частным детективом.
А теперь у него скоро юбилей: четверть века работает на самого себя. Двадцать пять лет как частный сыщик! И до сих пор, слава богу, живой. Зато и миллионов не снискал. То утро почему-то помнилось очень хорошо — может, пора мемуары писать? Хотя на них тоже не разбогатеешь, а иные клиенты, тот же Тимур, себя узнают, рассердятся.
А тогда молодой (тридцатипятилетний!) Г.С. спросил в яхт-клубе у первого встречного про «Валерию» и запомнил, как тот нахмурился в ответ:
— Ты мент, что ли?
— Нет. Частный детектив.
— А в чем разница?
— Те закон защищают. А я — справедливость.
Тот заценил bon mot Георгия Степановича, рассмеялся и рассказал, куда идти.
— Только там все опечатано.
— А ты не знаешь, случаем, кто на «Валерии» матросом в последний рейс ходил?
— Вот понятия не имею.
«Кто же тогда навел меня на Мишаню?»
Спустя восемнадцать лет Георгий Степанович в точности не помнил. Только то, что разговаривал в тот день со многими и раздал пять или семь десятидолларовых бумажек — тогда зеленые купюры с заокеанским президентом шли лучше, были желаннее и понятнее, чем невнятные, обесцененные в девяностые, рубли. Главное, к концу дня он знал: вместе с Клещевым на «Валерии» в ту ночь ходил некий Михаил Маруздин, парень лет двадцати. Ему даже адрес его сказали: коммуналка на Черняховского — улице, зажатой между Лиговкой и Московской железной дорогой.
В тот же день Георгий Степанович к Мишане и по-ехал.
Коммуналка, где проживала семья Маруздиных, выглядела точь-в-точь, как старый советский клоповник. Из-за того, что по таким приходилось ходить (и разбираться в тамошних дрязгах), сначала курсантом, а потом ментом, Г.С. некогда и уволился из рядов. В целом, конечно, далеко не только из-за этого — но и потому тоже.
Как в былые времена, у двери висела табличка, кому сколько звонков — всего фамилий насчитывалось семь, иные заклеены бумажкой и поверх неразборчиво вписаны другие. Маруздины тоже значились. Георгий Степанович позвонил. Долго ждал — не открывали.
Тогда, в ментовском стиле, забарабанил в дверь кулаком. Через минуту пришаркал то ли старичок, то ли баба в халате и тапках не по размеру.
— Чего стучишь? — начал(а) вопить с разбегу.
— Маруздины здесь проживают? — строго, включив милиционера, спросил Георгий Степанович.
— Да, — сменил тон старичок (бабка?).
— Показывайте.
— Они две комнаты занимают, вот и вот.
В длинном коридоре царил кислый запах, под потолком тускло светилась голая двадцативольтовая лампочка. И, классика жанра, привешено было на стене жестяное корыто и старый велосипед.
Георгий Степанович сунулся в первую комнату. Она вся пропиталась алкогольными парами, на тахте в груде тряпья спал одетый мужчина. Кроме тахты в комнате стояли только раскладушка с голым матрасом и куча пустых бутылок в углу. Ни шкафов, ни холодильника, ни стульев, ни даже занавесок. За столом, уставленным полуторалитровыми бутылками из-под пива, водкой и недоеденными консервами, угасала на табуретке дама лет пятидесяти.
— Вы Маруздина?
— Нннда.
— А где ваш сын Маруздин Михаил? — строго спросил ее сыщик.
— Там, — кивнула она на соседнюю комнату, — и крикнула вдогонку: — А шшо случилось?
В соседней комнате все оказалось иначе. Мебель имелась. Пусть старая, советская, семидесятых годов, но все-таки. На секретере стояли книжки — в основном, учебники. У окна — письменный стол. Пузатый холодильник «ЗиЛ».
Создавалось впечатление, что сын, в отличие от сильно пьющих родителей, все-таки держится, пытается отстоять независимость и куда-то вырулить со своей жизнью.
Однако сейчас он не слишком далеко от них уехал. И письменный стол использовался не по назначению: там, как и в соседней комнатухе, стояли водка и пиво из разряда подешевле, лежала колбаса на промасленной бумажке. А сам Мишаня спал, тоже не раздевшись, на диванчике.
Дух в комнате стоял еще тот.
Георгию Степановичу вспомнилось, как милицейские патрульные (к ним порой прикрепляли курсантов) всегда носили с собой нашатырь: протрезвлять синяков на улице. Теперь у него работа была благородная, нашатыря не имелось. Он взял со стола и вылил на спящего целый чайник.
Нечленораздельные матерные вопли были ему ответом.
Потом спящий очухался, сфокусировал взгляд, понял, что к нему кто-то пришел, и просипел:
— Ты кто?
— Дед Пихто и баба с пистолетом! Давай поднимайся и скажи спасибо, что я тебя первым нашел.
В глазах у Маруздина промелькнул страх. Г.С. сделал паузу, чтобы юный чувак осмыслил свое положение, и продолжил:
— Пока ты тут керосинишь, очень скоро к твоему превосходительству могут явиться менты. И тогда они тебя на сто процентов сначала в СИЗО упекут, а потом два убийства повесят.
— К-какие убийства? — жалко пролепетал Мишаня.
— Не гони ты мне тюльку, гражданин Маруздин, не трать мое и, главное, свое драгоценное время. Хорошо, если тебя первыми менты вычислят. А если хазары? Тут вообще туши свет. Умрешь, запытанный паяльником.
— А при чем тут хазары?
— Я тебе потом объясню, если захочешь. Но ты мне для начала расскажешь, как и что на яхте «Валерия» той ночью случилось. А я тебе взамен, так и быть, помогу. Денег не дам, у нас, как говорится, Страна Советов, а не баранов. Поэтому совет от меня получишь, куда бежать и где скрываться. Ты работаешь-учишься?
— Учусь. В морском колледже. На Народного Ополчения. На судоводительском. На третий курс перешел.
— В армии служил?
— Нет.
— Военнообязанный?
— Да. Отсрочка до окончания колледжа.
Паренек Георгию Степановичу понравился: надо ж какую силу характера иметь, чтобы с такими стартовыми условиями и в окружении родителей-алкашей не пасть еще ниже, а, напротив, пытаться всеми силами вырулить против течения!
— Вот прямо завтра пойдешь в военкомат, с приписным и паспортом, и скажешь: хочу служить любимой родине так сильно, что ждать больше ни дня не могу.
— И меня возьмут? Ничего не спросят, почему вдруг сам явился?
— Спросят. Наврешь им что-нибудь.
— И меня в армии не достанут? Ни менты, ни хазары?
— Если ты сам не убивал, не достанут. И просись куда-нибудь в пердь, типа Новой Земли, туда любой следак поленится ехать, чтоб тебе вопросы задавать.
Георгий Степанович подумал: «Тот толстяк, кому дело об убийствах на яхте поручили, точно поленится».
— Давай собирайся, — велел он. — Счет на часы, если ты не понял. Если не на минуты. Бери, как в армию положено, зубную щетку, бритвенный прибор, носки, трусы. С родаками можешь не прощаться, они все равно сейчас не поймут, что происходит. У тебя есть, где до завтра перекантоваться? Друзья, подружки?
Парень минуту поразмыслил, потом ответил: «Есть».
— Я тебя отвезу.
А когда они на тихой тенистой улице Черняховского уселись в «мерс» Георгия Степановича, тот сказал:
— А теперь давай, дружище. Рассказывай мне, что у вас на яхте «Валерия» в ту ночь случилось.
Михаил Маруздин. История, которую он рассказал летом 2005 года частному детективу Георгию Степановичу в машине последнего.
Я с Клещевым, капитаном лодки «Валерия», раньше дел никогда не имел. Мне один мой друган из колледжа позвонил, сказал: есть работа, ночная. Я сам не могу, ты набери заказчика, капитана, обещали заплатить хорошо.
Я Клещеву и позвонил. Знать я его не знал и до того дня никогда не видел. Он объяснил мне задачу: надо обеспечить ночную прогулку. Быть на борту в двадцать один ноль-ноль, в десять выходим, забираем пассажира с друзьями, и на всю ночь. На мне погрузка-выгрузка и за столом помочь. Накрыть, сервировать, шампанское откупорить, если попросят. Плачу, сказал, пять тысяч.
Пятера, хорошие деньги, но я спросил:
— А компания большая?
Он разозлился: «Много вопросов задаешь!» Но я так понял, что он просто сам не знает ничего. Короче, согласился.
В назначенное время приехал на яхту. Мужик-капитан в целом неплохой оказался, только командовать любил с перебором. Но это, как говорится, профессиональная деформация, правильно?
Отдали концы и поехали мы с ним сначала в город.
На Дворцовой пристани взяли пассажиров. Сначала амбал, услужающий, на катер влез, из машины в два приема сумки-пакеты занес: бутылки, продукты питания. Потом главный пассажир явился. И с ним две девчонки.
Да, две. Одна светленькая, которую потом убили. И вторая темненькая. По возрасту моложе меня. Лет восемнадцати. А может, совсем несовершеннолетние были.
Нет, выглядели не как проститутки. Или, может, специально оделись поскромнее. Им-то зачем было светиться-выделяться короткими юбчонками, они ведь своего клиента на ту ночь уже сняли, правильно?
Как звали? Одну, которую потом убили, Снежана. А вторую, черненькую, — Виолетта.
Откуда я знаю, настоящие ли были имена? Я у них паспортов не спрашивал. Гулящие часто себе псевдонимы берут. Сама, к примеру, Аня, а клиентам говорит: Таня. Как будто это не она с ними любится, а совсем другая особа.
Но про этих, еще раз, врать не буду. Так и не понял, кто они: шлюхи, эскортницы или обычные девчонки, которым приключений захотелось и их этот папик в баре снял.
И понятия я не имею, местные они, питерские, или приехали откуда-то. Где учатся или работают (если кем-то работают, кроме как грелками во весь рост). Ничего они меж собой про это не говорили.
А главный пассажир был лет сорока. Сразу видно, из бизнюков или бандитов. Коренастый, лысоватый, привык командовать.
Опознаю ли я его? Давайте попробуем. Вы мне должны пять карточек на выбор предъявить, верно? А раз вы не мент, частный сыщик, тогда одной хватит.