Да, похож. Но стопроцентной уверенности дать не могу. Если б знать, как оно все той ночью дальше будет, я б его специально рассмотрел. А так извините.
Как его звали? Не представился.
Какое впечатление произвел? Знаете, как будто тигр. Тихий-тихий, может притвориться кошечкой и даже руку лизнуть. Но случись что не по нему или почувствует вдруг какую угрозу, в момент может растерзать, ни на секунду не задумается.
Он мне сразу сказал: накрой стол в салоне. И посулил: мол, буду быстро разворачиваться, получу от него лично хорошие чаевые.
Ну, мы отвалили от причала. Они все, главный пассажир и девчонки, на палубе остались, капитан в рубке, я в салоне стал сервировать. Это не впервой, поэтому меня, наверно, и позвали.
Короче, погнали по Малой Неве, главный пассажир сказал мне открыть-налить-подать шампанского девчонкам, а себе виски. И добавил тихо, чтобы я девкам шампусик все время подливал.
Хотел ли он их отшампурить? Странный вопрос. А зачем, спрашивается, девиц на лодке катать, на шампанское тратиться? Другое дело, что такие ему бы и на хате дали — но у каждого свои приблуды. Может, он Джеком Воробьем себя возомнил. Или Ди Каприо с «Титаника».
Вышли мы на залив, покатались немного туда-сюда. Наконец стемнело. А ночь была теплая. Такие у нас в Питере редкость.
Потом главный пассажир капитану в рубку кричит: все, типа, харэ, глуши дизель, бросай якорь. Надо спокойно поесть-выпить-закусить. Девчонок обнимает и ведет в салон. Мне шепчет: «Ты больше не нужен, погуляй».
Мы действовали, как нам сказали: капитан заглушил дизель, я отдал якорь. Главный пассажир с девицами стали в салоне керосинить, закусывать. Хохотали, чокались. Но звуков перепихона я не слышал, если вам интересно. Хотя на лодке спальная каюта имеется полноценная, с кроватью кинг-сайз и отдельным гальюном с душем. Я кровать перед выходом как раз застелил свежим бельишком и все гадал: придется за ними убирать или обойдется.
Короче, прошло часа, наверное, два. Они там пьют, мы с кэпом на баке. Он мне байки из своего морского прошлого травит, как по Севморпути ходил после Макаровки, а потом в Южной Америке работал и в Индонезии. Нормальный мужик оказался. Жаль, что его убили.
Потом эти трое выползают из каюты. Главный пассажир в белом банном халате. Девки — одна одетая, другая в халате махровом. Все теплые, практически вдугаря.
У девчонок в руках бутылки с шампусиком, у заказчика вискарь, хлещут уже из горла.
Спрашиваете, не было ли там у них в ассортименте белого порошка или таблеток каких-нибудь? Не знаю, не видел. Но иным и алкоголя, бывает, хватает.
Заказчик наш начал вдруг куражиться. Совсем, видать, дошел до кондиции. С алкашней такое бывает, даже если бабла у них много. Кричит: «Капитан, доложить обстановку на борту!»
Тот тоже шуткует: настроение бодрое, идем ко дну.
А этот: отставить! Не по форме докладываешь! Отдать честь и доложить!
Ну, кэп злится, я вижу, аж зубами скрипит. Думал ли он, когда со своего сухогруза списывался и в родную гавань возвращался, что на флоте маломерных судов свои приключения? А что супротив скажешь! Клиент всегда прав!
Кэп приложил руку к пустой и лысой голове, проговорил:
— Ваше сиятельство! Бригантина к походу готова!
Тому это понравилось гораздо больше, но он закричал:
— Отставить поход! Сейчас по плану омывание с маркитантками! — И мне: — Юнга, спустить трап для омывания!
Тут одна из девок пискнула:
— Ой, а у меня купальника нет!
Заказчик ревет:
— Какие, на хрен, купальники?! Купаемся голыми! — И кричит кэпу: — Тебя это тоже касается!
Тот в полушутейном режиме отвечает:
— Никак нет, ваше сиятельство, не могу покинуть судно. Ради вашей безопасности.
— Я сказал, раздевайся, твою мать!
А я вижу, что у заказчика совсем крышняк едет. Не владеет собой человек. Я подобного по жизни насмотрелся. Оно одинаковое бывает, алкогольное озверение — что в коммуналке, что на яхте дорогущей.
Я бодро, как положено юнге, отвечаю на приказание:
— Есть спустить трап для купания. — И кэпу шепчу: — Не перечьте вы ему. Купайтесь, ничего не случится.
А тот прямо заартачился:
— Нет, мол, не пойду я и не буду. Такого у меня в контракте нет, и никто меня не заставит.
— Ах, не заставит?!
Тут клиент вытащил из кармана халата пистолет и направил на кэпа! Девчонки завизжали. Тот дуло на них переводит, рычит: «А ну молчать, шалавы!» И снова — на капитана.
Кэп говорит очень спокойно:
— Опустите оружие.
И тогда — можно, с одной стороны, сказать, ни с того ни с сего — а с другой: все к тому и шло… Короче, этот рогомет берет и стреляет прямо в лоб кэпу! Тот падает на палубу. Кровь! Девушки визжат.
Я на всякий случай тоже ничком на палубу бросился, голову руками прикрыл. Такое у меня впервые, но жизнь тоже дорога. Но чувака этого, что стал быковать, мне видно. У него в правой руке пистолет. Сбрасывает халат, остается совсем голый. Направляет волыну в сторону девчонок, орет: «А ну, разделись, быстро!» Одна начинает кофточку свою стягивать, вторая халат снимать. А он подходит почти в упор, в первую из них, кажется Снежану, бац — и стреляет снова прямо в лоб!
Брызги крови! Вторая плачет, орет! И тут она вдруг сзади — хренак бычару по башке бутылкой от шампусика!
Тот покачнулся и за борт — брык!
Нас в колледже учили: при любых обстоятельствах, если нет угрозы самому судну, прежде всего отрабатывать команду «Человек за бортом!». По-этому я сразу вскочил и стал смотреть, где там в воде главный пассажир. В район падения первым делом бросил спасательный круг. Но мужика на поверхности нет. Я побежал в рубку, включил прожектор. Стал осматривать поверхность моря. Никого не видно.
Тут ко мне оставшаяся девчонка поднимается: то ли Виола, то ли Виолетта. Я ей говорю: «Надо SOS подавать, спасателей вызывать». А она мне: «Ты охренел?! Он мокрушник, двух человек только что завалил! И нас с тобою мог! А я — его грохнула! Нам с тобой бежать отсюда надо, да поскорее, хрен бы с ним, с убийцей, пусть его корюшка жрет!»
Я снова посветил вокруг прожектором, никого не увидел и принял решение сниматься с якоря.
Предложил девчонке: «Может, этих жмуриков тоже за борт скинем?»
А она: «Все равно преступление не скроешь, все вокруг в кровищи, как мы отмывать будем? Если что, я — пас. Теперь ты капитан, веди свою лоханку обратно в порт».
Говорили мы с ней на обратной дороге? Практически нет. Я спросил ее, настоящее ли имя Виолетта? И можем ли мы потом встретиться — она мне понравилась, если что. А она: «Настоящее, не настоящее, тебе лучше не знать. И нам с тобой полезней для здоровья никогда больше не видеться, для нашей собственной безопасности».
Куда она собиралась отправиться и где дальше скрываться, не знаю.
По дороге мы с ней по очереди приняли душ, чтобы от крови отмыться. Потом пришвартовались на том же месте в яхт-клубе, тела так и оставили на борту в тех же положениях.
Тихонько прошли мимо шлагбаума с охранником, он спал — и разбежались.
И я сразу забухал.
Спрашиваете, видел ли я поблизости от места нашей стоянки в Маркизовой луже какую-нибудь лодку или другой борт? Сначала в темноте точно не видел. А потом, когда стал прожектором шарить, не до того было. Да и искал я не то, что вы говорите, и не там: человека за бортом высматривал, поблизости от «Валерии».
А что, думаете, это инсценировка была и он под водой до чужой лодки доплыл? А потом свалил куда-нибудь в Аргентину? И ради этого двух человек угрохал?
Вы спрашиваете, как мне кажется: мог бы он, по характеру своему, их для подобной цели замочить?
Думаю, легко. Такой мог бы лишить дыхания любого и за меньшие проступки.
Но тут другое: он ведь не сам за борт прыгнул. Эта девка, Виолетта, его бутылкой огрела.
Могу ли я точно показать точку, где мы стояли? Конечно, могу. Но мне для этого подробная карта нужна. Лоция или что-то вроде.
…Георгий Степанович отвез его к однокашнику, который жил на Ваське, то есть на Васильевском острове, в Гаванском рабочем городке. Тот тоже учился на судоводительском отделении колледжа, и у него дома нашлась лоция Финского залива.
Минька ткнул в точку, где они на яхте «Валерия» бросали якорь той ночью.
Тогда телефоны с камерами были еще редкостью, но у Георгия Степановича такой, с объективом, имелся, чуть не первый в стране — не пожалел денег, считая подобное чудо необходимым для себя орудием труда.
Он снял на мобильник страницу лоции с местом преступления и падения клиента.
Надо ли будет организовывать поиски тела ныряльщика?
Решать это хазарам.
А с Мишкой они расстались — Георгий Степанович в тот момент думал, что навсегда.
Но однажды — то был год, наверное, две тысячи одиннадцатый; лето, белые ночи, толпы туристов, масса иностранцев. Прекрасная погода, за столиками на тротуарах, как в какой-нибудь Барселоне, просиживают тысячи форинов и отечественных приезжих.
Он и сам тогда ухаживал за девчонкой из Штатов — русская по происхождению, она с родителями во младенчестве отбыла на другой континент, а теперь приехала повышать квалификацию в недрах СПбГУ. Специалист по Зощенко, прекрасно говорила по-русски. С ней в итоге тоже не срослось, она убыла в свой Сиэтл без него — однако прекрасные полгода, полные любви, выпивки и прогулок по Питеру и пригородам, они вместе провели.
И вот однажды, где-то в июне или июле, пуская пыль в глаза, заказал он прогулку на личном катере на разводку мостов. Вдвоем, с пледиком, шампанским и тарелкой сыров.
И там, на катере, белой ночью две тысячи одиннадцатого, снова встретился с Минькой. Парень возмужал, загорел, посолиднел. Но снова исполнял роль матроса: помогал девушке, а потом Георгию Степановичу спуститься по трапу — и сыщик сразу его узнал.
Тот его припомнил тоже. На прогулке улучил момент, когда Катя-Кэтрин уходила в гальюн, и тихо спросил: «Помните меня?»