«Помощь — да, нужна! Но от тебя — замужней соседки — все равно остерегусь. И мысль об отпуске — какая прекрасная! А то сначала является домой Римка с раненым бойцом, перевязывай его; потом бандюки с кляпом; потом Римкин начальник и одновременно бывший. Теперь участковый и с ним опер в гражданке. А дальше кто возникнет — спецназ? Не много ли вас? Какую прекрасную мысль подала мне Наталья Викторовна! Отпуск! Свалить из Москвы! Где-нибудь пересидеть!»
Он немедленно, не переодеваясь, отправился к управляющей и наговорил: так, мол, и так, мамочка серьезно больна (прости меня, мамуля!), срочно нуждаюсь в отпуске, прямо с завтрашнего дня.
Когда управляющая заявление подписала (с ней тоже грех пару раз случался), Клим немедленно из раздевалки позвонил Василисе.
Василиса работала в турбизнесе, была полной, плотной и развеселой. Однажды они вместе прекрасно отдохнули на Мальдивах.
Настолько, что в последний день она, вся растекаясь, шептала: «Климушка, женись на мне! Кому какое дело, что мне сорок семь, а тебе двадцать пять. Вон, Максимчик с Аллочкой живут — и счастливы. А я тебя в парчу и шелка одену, ни в чем заботы и нужды иметь не будешь. А вдруг помру — все тебе отпишу, дети пусть сами себе роскошную жизнь зарабатывают. У меня имущества много, две квартиры в Москве, одна в Сербии, одна в Питере, еще дом загородный и дальняя дача на Рыбинке, муж покойный рыбаком был. Женись, а?»
Но он тогда все равно не готов был. Если б там хоть немного любви трепыхалось, хоть что-то еще с его стороны, помимо вожделения!
Или она хотя бы не на двадцать, а всего на десяточку старше была, чтобы не настолько окружающих шокировать — этого он не любил.
Тогда перевел все в шутку, но после сладкого разговора на Мальдивах постарался от Василисы по возможности отдалиться — тем более что претенденток на совместное времяпрепровождение хватало.
Однако теперь сам позвонил:
— Василисочка, поедем со мной в Тай! Мне надо срочно отдохнуть! С тобой вместе! Прямо с завтрашнего дня.
— Ой, Климушка, я не могу. Столько работы, лето, не в силах фирму кинуть.
— Да ладно, вырвись на недельку! Хоть на три дня!
— Нет, никак, миленький.
— А одного меня, пока суд да дело, отправишь? Я тебя на месте буду ждать. Ты как только, так сразу ко мне приедешь. Есть у тебя в заначке путевка какая горящая? Прямо чтоб завтра вылет?
— Ты что, из-под венца бежишь? — засмеялась дама.
— От рогатого мужа.
— А на Кубу не хочешь? Есть «пятерка» на Варадеро, вылет и правда завтра — номер двухместный, если ждать меня будешь. На две недели.
— Бронируй!
Он быстро сообразил: дома и на работе ему сегодня ошиваться не след, поэтому лучше до завтра где-то перекантоваться — почему бы и не с Василисой!
— Я тогда к тебе сейчас приеду, ты мне путевку-билет отдашь, а потом мы с тобой сходим поужинать, окейчик?
По пути из клуба он все-таки заскочил домой.
Предварительно осмотрелся: никто за квартирой не следил.
Собрал вещички, взял из домашнего сейфа всю наличку и на такси рванул к Василисе.
…Вечером следующего дня Пан попивал «куба либре» в баре отеля «все включено».
На Кубе, говорят, проституция широко распространена, мужская тоже. Но по чистым, высоким отношениям здешний туристический контингент явно скучает. А ведь среди них далеко не только русские! И француженки, и канадки, и скандинавки. Есть и утонченные, красивые, богатые. И такие, для кого курорт — последний шанс. Придется пойти им навстречу, этим лучшим представительницам прекрасного пола.
Самое время ему расслабиться. Да и от Римки отдохнуть — утомила, честно говоря, в последнее время со своими проблемами.
Неужели и вправду дедов дом в Селищах сожгла?
Павел
Главный вопрос по-прежнему был: где Римма?
От него лучиками отходили попутные, которые могли все объяснить. К примеру: что за мужик, с коим девушка приходила к гражданину Панюшкину, а потом отправилась в Селищи в заброшенный деревенский дом?
Кто те двое, которые на спутника Риммы наехали? И почему они за ним охотились?
Можно было считать практически доказанным, что нападение на Римму и парнишку, которое случилось на улице Ферсмана позавчера, и побоище, произошедшее на околице Селищ, организовали одни и те же люди.
А также захват Панюшкина в квартире на Черногрязской и его пытки — тоже.
Машина одна и та же, «Ауди А4», обстоятельства похожи.
Двух погибших чуваков бандитского вида звали Корсуков и Пучкин. Парня, который с Римкой был, — Маруздин. Все трое — ранее судимые.
В личностях погибших я стал разбираться, не отъезжая далеко от места происшествия. Почему-то накатывало предчувствие: вдруг Римка рядом? Удрала в леса, блуждает там, нуждается в помощи? Не хотелось слишком удаляться. В Москву возвращаться — тоже. Подала бы она мне знак! Любой!
Я развернул свой временный штаб в райцентре Ильинское, в пяти километрах от деревни Селищи. Слава богу, даже в такой дыре нынче можно отыскать кафе с вай-фаем, капучино и приветливыми официантками.
Я уселся за столик у окна и решил изучить подноготную трех погибших на опушке леса мужчин, начиная с Римкиного спутника. И поразмыслить: где эта коза может сейчас скрываться?
Несмотря на то что мы знакомы и работаем вместе больше пятнадцати лет, а года полтора прожили как муж и жена, я крайне мало про нее знаю. Во многом потому, что (честно сказать, и покаяться) сам не стремился про нее чего-нибудь выведать. И оттого, что она была крайне скупа на рассказы о своем прошлом (а в последнее время и о настоящем!).
Помню, когда мы только сошлись, я первый предложил — полушутя, по-мужски: «А не пора ли мне, как честному человеку, познакомиться с твоими родителями?» Однако Римка замылила вопрос. С хиханьками-хаханьками спустила на тормозах.
В итоге я не знал, кто у нее предки, откуда она родом. Кто с ней был раньше, до меня. Да и потом, когда мы расстались (в интимном плане): кто с ней встречается? Вот, выплыл этот пошлый Пан со скульптурной фигурой. А до него ведь наверняка были другие?
Или подруги. К кому-то она ведь меня водила, демонстрировала. Тогда, больше десяти лет назад, когда мы с ней стали жить вместе. И в барах мы с какими-то ее знакомыми сидели, выпивали. Но кто там они были — я напрочь забыл. И не записал никого.
Значит, надо изучать личность моей помощницы по тем же лекалам, по каким я пробиваю обычно в ходе расследований своих фигурантов. У нас пока не цифровое государство, но в анналах МВД много чего о гражданах державы хранится.
А попутно, чтобы, как говорится, два раза не вставать, надо заняться выяснением личностей погибших, трех уроженцев города-героя Ленинграда. Почему они вдруг оказались здесь у нас, рядом с Римкой? На кого работают? Что им надо вообще?
Я позвонил своей старой подруге Любе. Долго я ее манил и мурыжил во всем, что касается личных дел, и в итоге она вышла замуж за простого сантехника, двух детишек родила. Но нормальные отношения мы сохранили: с моей стороны благодаря конфеткам, букетикам, комплиментам. И оно того стоило — для дела: Любовь моя служила в Главном информационно-компьютерном центре МВД.
Я позвонил ей, как у нас принято было, на левый, не зарегистрированный на нее телефон. Попросил помощи в поиске установочных данных на трех граждан.
Когда назвал фамилию-имя Римки, Люба заржала:
— Ой, ты бабу свою разыскиваешь! — Она была осведомлена о деталях моей личной жизни. — Она-то что натворила?
— Если честно: исчезла с концами.
— Вместе со всей твоей казной и заначкой?
— Если б так, я, может, и понял, искать не стал. А тут непонятные причины, и убийства происходят вокруг нее. Вот эти трое застрелены сегодня. О них я тоже попрошу выяснить.
Люба обещала сделать все возможное: «Только ради тебя, мой милый».
Римма
Паисий принял ее ровно так, как тогда: спокойно, словно ничего не происходит.
Только в ту пору он жил в родительской семье, а теперь у него имелась собственная. Да какая! Огромная по нынешним временам: жена и три белоголовые девочки, мал-мала меньше.
И супруга Паисия тоже: ни косого взгляда, ни вопроса, ни упрека. Словно к мужу каждый день является откуда ни возьмись из давнего прошлого его бывшая, а он как ни в чем не бывало сажает ее за стол обедать.
У жены его вид был смиренный и благообразный. Гладкое иконописное лицо, бесконечное терпение во взгляде. И на дочек своих ни разу голос за все время не повысила — те, впрочем, тоже вели себя как паиньки, поводов гневаться не подавали.
«Да, такой семьи я б, конечно, Паисию обеспечить не могла, — с грустью подумала Римма. И добавила про себя: — Потому что толком не любила. А любила б, может, на все пошла, чтоб быть с ним рядом».
А вслух спросила бывшего:
— Да тебя, поди, поздравить можно? Ты сан принял?
Тот ответил с ровной улыбкой:
— Нет, митрополит для меня принятие сана не благословил. Раз разведен единожды, да второй раз женат — не приветствуется.
— Жаль, я тебе все испортила.
— Ничего, у меня и так все хорошо.
В доме всюду висели иконы. Обедали всей семьей, а перед тем вслух прочли «Отче наш». Пришлось и Римме соответствовать, вспоминать слова.
На постой ее определили на самую верхотуру, под крышей. Добираться туда надо было по приставной лестнице, как по трапу. Жена Паисия (ее звали Надежда) принесла туда чистое белье, ночнушку, халат. Выделила зубную щетку.
— Мы ложимся рано, завтра на службу.
— Извините, столько из-за меня хлопот.
— Ничего, у нас часто страждущие и странники бывают, не привыкать.
А Паисия Римма попросила перед сном:
— Помолись за раба Божия Михаила, сегодня убиенного.
— Господи! — перекрестился тот. — Он крещеный был?
— Не знаю. Крестик не носил.
— Ладно, если в частном порядке, не в храме, все равно молиться дозволяется и нужно. Может, еще чем тебе помочь могу?