Но все равно: сладкая любовь превращалась в металлический расчет.
Мыльные пузыри лопались.
Пупсики, плюшевые мишки, воздушные шарики сами собой аннигилировались.
Как не было конфетно-букетного периода — так не стало и медового месяца.
Точнее, Римма, напротив, боялась, чтобы он не наступил.
Но и после формального бракосочетания Паисий остался столь же асексуальным. Он лишь три раза, словно на Пасху, расцеловал ее в щеки.
Вечером после росписи — дело было в пятницу, и родители укатили на свою дачку во Фрязино — Римма накрыла в квартире на Сакко и Ванцетти скромный стол. Игристое из Абрау, красное вино, набор сыров из супермаркета № 1, на горячее — жареная курица.
Сама подливала Паисию — ей хотелось, чтоб он запьянел.
В конце концов, и сама захмелевшая, спросила:
— А ты, что, так ко мне ничего и не испытываешь? Ни любви, ни желания?
Он с минуту подумал, глядя в сторону, и серьезно сказал:
— Я вижу, что это никому из нас ничего бы не дало. Ты меня не любишь и не полюбишь никогда. Я бы, может, если поставил целью, когда-нибудь тебя добился. Но это станет в итоге тяжко нам обоим. И никому счастья не принесет. Мы совсем разные люди, не созданные друг для друга, — это сто процентов.
— А давай попробуем? — лукаво провоцировала она. — Ведь мы теперь официально муж и жена. А вдруг: вспышка, взрыв, фейерверк, ослепление? Потом будем жить долго и счастливо?
Паисий тяжело задышал, вдруг протянул над маленьким кухонным столом руку и погладил Римму по щеке. Она отпрянула.
— Нет, нет! Стоп! Я пошутила!
…В ту ночь, несмотря на то что Римма накидалась игристым и красным почти до беспамятства, ночь они все равно провели раздельно: он в своей келье-кабинетике, она — в «изоляторе», как шутливо называли в семье Парсуновых единственную отдельную комнату.
А потом случилась беда.
В семье Парсуновых, кроме квартиры близ станции Болшево и летней дачки во Фрязине, имелось два других богатства: кирпичный гараж в кооперативе «Сплав», расположенный все на той же улице имени Сакко и Ванцетти, и машина. Темно-синяя «Пятерка Жигули», купленная в последний год существования Советского Союза: очередь тогда подошла на предприятии. С тех пор времена капитализма ни рубля не накопили бессребреникам Парсуновым для улучшения автопарка. Поэтому старший бесконечно проводил время в гараже, промывая своей «красотке» карбюратор, перебирая стартер, подзаряжая аккумулятор и прочее. А использовалась «пятера» с исключительно утилитарными целями: перевезти на дачу (и обратно) в начале и конце сезона вилки-тарелки-ложки-плошки; встретить на вокзале кого-то из родни; совершить очередной набег на книжный в «Олимпийском» и завезти домой новую порцию высокоумной и высокодуховной литературы.
Последним особенно грешил Паисий.
И вот однажды, в воскресенье, на второй день после их свадьбы, он вернулся после своего книжного набега совершенно перевернутый. Бледный, убитый. Прошел в свою комнату и лег лицом к стенке. Римма бросилась к нему:
— Что? Что с тобой?
— Расскажу позже. Когда родители приедут.
Вечером, когда прибыли с фазенды Парсуновы-старшие (они для еженедельных переездов на дачу предпочитали электричку), Паисий поведал им (и Римме) следующее.
Он возвращался по Ярославскому шоссе в Калининград. В какой-то несчастный момент, обгоняя еле ползущую таратайку, занял крайний левый ряд. И тут позади него нарисовался «Мерседес» из ново-русских, стал наседать прямо на задний бампер и бешено мигать дальним светом. Паисий занервничал и сместился вправо, давая дорогу. А там вдруг метнулась какая-то черная тень, раздался легкий треск. Молодой человек продолжал ехать, но тут его обогнал другой «мерс», черный и новый, заставил прижаться к обочине. Сам встал впереди.
Из чужой машины вылезли четверо. Все натуральные быки. Стриженые, накачанные, быдловатые, с наездами.
— Смотри, чухан, ты нам машину поцарапал, зеркало разбил. Пытался скрыться с места аварии. Компенсировать надо! Плати давай!
Стали звонить на какие-то сервисы, протягивали растерянному Паисию мобилу — слушать прейскуранты. Требовали за разбитое зеркало и царапину на двери триста тысяч рублей. В конце концов сжалились и сошлись на двухстах. Срок выплаты установили в три дня — потом включается счетчик, десять процентов в день.
— Да ведь это классическая автоподстава! — воскликнула Римка.
— А что поделаешь? — безнадежно проговорил молодой человек. — Придется платить.
— Надо обратиться в милицию, пусть она разбирается! — выкрикнула Мария Алексеевна.
— Чем она теперь поможет, задним числом? — резонно возразил отец.
— Никому и ничего платить нельзя, — без обиняков заявила Римка. — Есть люди, которые подобные проблемы решают. Да, придется заплатить им, но гораздо меньше. И они относительно честные, в отличие от бандюков.
— Ты, Римма, совсем нас в нищету вгонишь: туда плати, сюда плати! Надо еще разобраться, не от тебя ли подобные проблемы, — сурово проговорила Мария Алексеевна. — Как-то без твоего присутствия в доме их не было.
— Мама, как ты можешь!
— Да, Мария, — поддержал отец, — это и впрямь чересчур.
— Ладно, извини меня, Римма, я очень нервничаю. Двести тысяч рублей — это не шутки. Сама наша машина столько не стоит. Гараж, что ли, продавать?
— Подождите! — выкрикнул Паисий. — У одного моего сослуживца были подобные проблемы. И он действительно к кому-то обращался, типа частного детектива. И тот реально все разрулил.
Паисий ободрился, раскрылился.
Вскочил из-за стола, бросился в свою комнату, звонить.
Через две минуты ему дали нужный номер.
…Он принадлежал мне, Павлу Синичкину.
Римма не помнила, пробежала между ней и Пашей в тот момент пресловутая искра?
Кажется, ничего не пробегало.
Они с Паисием прибыли в офис Синичкина в недрах проектного института в Вешняках: молодая пара, только что поженившиеся — и вот, налетевшая на ужасную подставу.
О том, что Паисий муж, Римка тогда умолчала. Говорила в основном сама, а парня представила как знакомого.
Частный детектив показался им умным, четким, резким. Выслушал рассказ Паисия, кивнул:
— Да, подстава вульгарис. Будем искать концы, как справиться. — Ты, — он ткнул пальцем в сторону Паисия, — как можно точнее должен описать мне бандитскую машину. Не номер ее, — их они по десять раз на дню меняют, — а какая она была: марка, года выпуска, по возможности, оттенки цвета.
— А что тут описывать? Я и так все помню. Машинками всю жизнь интересовался. «Мерседес-Бенц», S-класса, черный, движок пятилитровый, бензиновый, год выпуска две тысячи третий.
— Хорошая память! — искренне восхитился Павел. — И знание предмета. А теперь покажи на фотках, какая она.
Он набрал нужное в поисковой строке, продемонстрировал выпавшие в Интернете фотографии.
— Вот этот и этот.
Павел их распечатал и сказал:
— Восторг! Приятно иметь дело со столь наблюдательными свидетелями. Но теперь вы, молодой человек, мне больше не нужны. В работу вступает девушка.
Тогда Синичкин ничего никому не объяснял. И Паисий, и Римма пребывали в полной неизвестности по поводу его намерений и планов. Только много позже, когда они давно работали вместе, поведал.
У него имеется «источник», зовут Люба, работает в информационно-компьютерном центре МВД. Она, мало того что поставляет информацию за малую мзду, но иногда, в особых случаях, даже заказывает пропуск и позволяет Синичкину проникнуть в святая святых инфоцентра — там, куда выводят изображения дорожных и уличных камер ведеонаблюдения. (Впрочем, так было восемнадцать лет назад, теперь проникнуть самим в инфоцентр возможности нет.) Так как девушки в целом гораздо наблюдательнее и внимательнее мужчин, а в инфоцентре за мониторами и вовсе сидят одни женщины, он позвал с собой именно Римму. Тогда же он просто поставил ей задачу:
— Надо, не обращая внимания на номер, на записи последних дней, отыскать ту самую машину, которая приняла участие в ДТП с Паисием. И разглядеть, что царапина на ней, стекло разбитое в зеркале заднего вида, существовали раньше, до их как бы аварии.
В большом и тихом зале инфоцентра, где сотрудники (точнее, сотрудницы) отсматривали ситуацию на улицах Москвы, Римма стала разглядывать записи. К утру ей удалось обнаружить ту самую машину дважды. И разбитое стекло с царапиной (еще до столкновения с Паисием!) тоже.
Она показала все Синичкину. Он сделал скан, и утром, едва они вышли из здания инфоцентра, достал телефон и стал звонить:
— Григорьев Валентин Сидорович? Владелец транспортного средства «Мерседес-Бенц» госномер такой-то?
Кто-то на противоположном конце провода ворчал, просыпаясь.
— В течение последних двух суток вы совершили опасные маневры в отношении автомобилей таких-то, а также таких-то и сяких-то. После этого вы дважды пытались вымогать денежные средства — у водителей транспортных средств такого-то и такого-то. В то же время левое боковое зеркало вашего транспортного средства, которое вам якобы разбили упомянутые граждане, было разбито ранее, что отчетливо видно на камерах видеонаблюдения. Вы желаете получить повестку по этому поводу в Главное управление МВД по городу Москве и объясниться лично? Или предпочитаете договориться по телефону?
Римме послышалось, что утренний собеседник склонен был договариваться.
— Раз так, оставьте в покое гражданина Парсунова Паисия, расписку его порвите, а имя его из своей памяти вычеркните. А то никогда не поздно и нам вас снова вспомнить.
Закончив разговор, Синичкин тогда сказал Римме:
— Вы даже ничего не упомянули о гонораре. Если б я работал один, взял бы с вашего несчастного Паисия полста тысяч. Но так как вы помогли мне, сумма соответственно уменьшается на ваш гонорар, двадцать тысяч. Итого я пришлю ему счет на тридцать штук, — сделал небольшую паузу и продолжил: — А вообще, мне понравилось, как вы работаете. Помощницы у меня как раз сейчас нет. Пойдете?