Но в результате этот ее неудачный выбор пути отхода стоил, ни много ни мало, Мишиной жизни. Как она еще сама жива осталась!
Проснулась Римма в одиннадцать. Подошла к окну, глянула в щель из-за плотных штор.
Прекрасный, теплый летний денек.
А внизу, в длиннющем бассейне плавает красивым кролем Синичкин. Рядом шезлонг, в котором развалилась дама лет сорока пяти, с идеальным телом, в идеальном купальнике.
Ревность — давно, казалось, избытое между ними чувство — снова шевельнулась в ней.
С досадой она отошла от окна. Отправилась в ванную комнату, которая, как принято в хороших домах, оказалась смежной со спальней. Снова у нее ничего не нашлось своего: ни зубной щетки, ни свежей блузки, ни, простите, трусиков. От Паисия опять бежали со всех ног.
Слава богу, в гостевой ванной, словно в хорошей гостинице, имелись и запечатанные зубные наборы, и кремики разных родов, и халаты. Хотелось завалиться на час-другой в ванну и забыть обо всем.
Но надо было договариваться с Синичкиным, что делать дальше. Да и не пристало его (почему ей до этого было дело?!) оставлять надолго тет-а-тет с Одинцовой.
Георгий Степанович.Наши дни
Ему позвонил контакт в московской полиции. Сам! Помнил, что некогда частный детектив из Питера его хорошо отблагодарил, и надеялся, видать, на «продолжение банкета».
— Рассказываю результаты операции «Зонтик». Смотрите, ситуация такая. Возле деревни Селищи только три мобильника были активны. Все, видимо, принадлежали нападавшим: два, как мы установили, — убитым и шоферу, который сбежал. По всей видимости, Михаил Маруздин и неустановленная девчонка аппараты свои отключили. Зато днем ранее, на улице Ферсмана, в месте перестрелки мы имеем сигнал от четырех мобил: во-первых, бандита, которого впоследствии убили в лесу; во-вторых, того, который с той опушки на «Ауди А4» сбежал. Но при этом, вдобавок, на Ферсмана установлен сигнал телефона Михаила Маруздина, впоследствии погибшего в Селищах. И одной девицы, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, некой Парсуновой Риммы Анатольевны.
Фамилия показалась Георгию Степановичу хоть и редкой, но крайне знакомой. Он напрягся и вспомнил:
— Да ведь того многодетного церковника, на дом которого напали, тоже звали Парсунов! Паисий, кажется?
— Бинго! Она, эта Римма Анатольевна, некогда его женой была. Правда, давно и недолго. С октября две тысячи пятого года по апрель две тысячи шестого. При разводе, как говорится, оставила фамилию супруга… А девичья — Романовская. Притом она и имя меняла в том же две тысячи шестом году: была Наталией, стала Риммой.
— Вот это да! Чего только не бывает! На нее что-то имеется? Следствие, суд, приводы?
— Нет, ничего. Ни на Парсунову, ни на Романовскую. Идем далее. В момент заварушки в том самом доме Паисия Парсунова ночью мы семь аппаратов определяем. Неудивительно, потому что у Паисия этого имеются жена и трое детей: получается пять штук на круг только у хозяев. Но при этом фиксируются еще два, принадлежавшие нападавшим (одна мобила и на Ферсмана побывала, и на окраине Селищ). Но! Там, рядом с домом, на две минуты вдруг появляется совершенно новый номер, который раньше нигде не фигурировал. Подчеркиваю: активен всего две минуты. Видимо, включили, позвонили и снова выключили. Он числится за каким-то Бахтияром Мирзоевым, но! Но! У нас теперь на вооружении имеется программа «НетБиХолдер», которая может определить, с каким другим аппаратом рядом в течение определенного времени данный номер находился — в физическом смысле. И выясняется, что номерок Бахтияра Мирзоева прямо как ниточка за иголочкой все последнее время следовал за мобилой некоего Синичкина Павла — вашего коллеги, частного, между прочим, московского детектива.
— О как!
— Но и это не все! У него в фирме, у этого Синичкина, которая непритязательно называется «Павел», числится в штате и имеет двадцать процентов акции компании — знаете кто? Та самая Римма Парсунова!
— Вот это да! — только и выговорил Георгий Степанович.
— Больше того! Как оказалось, в ночь после того, как на Михаила Маруздина и (как теперь установлено) Римму Парсунову напали на улице Ферсмана, неизвестные разгромили офис той самой фирмы «Павел», расположенный на улице Аллея Первой Маевки и вынесли из него жесткие диски всех компьютеров. Ловко, не правда ли?
Георгий Степанович положил трубку и попытался привести мысли в порядок.
Итак, неизвестные — все они из Петербурга — зачем-то преследуют его старого знакомого Михаила Маруздина, тоже питерского уроженца.
Тот едет в Москву и для чего-то встречается с некой Парсуновой Риммой, помощницей частного детектива Синичкина.
На них нападают на улице Ферсмана. Они вдвоем бегут.
Той же ночью происходит погром в офисе детектива, где служит Парсунова. Похищены жесткие диски — и, возможно, пароль от них, который девицы порой имеют обыкновение размещать на клейких бумажках в незаметных уголках собственных рабочих мест.
Далее: через полтора дня Парсунову и Маруздина настигают возле деревеньки Селищи. Михаила убивают. Девушка бежит.
Тем же вечером она оказывается в доме своего бывшего мужа Паисия Парсунова. Преследователи находят ее и там. Но кто-то выручает — скорее всего, взявшийся за дело работодатель Риммы Анатольевны, частный детектив Синичкин.
Теперь вопросы: от кого она бежит? Чем таким владел Михаил, что его понадобилось убивать? Или что он знал? Успел ли погибший поделиться этим с девчонкой? Обладает ли она теперь тем знанием (или вещью), за которые девушку потребовалось столь плотно преследовать?
А главное: как ему, Георгию Степановичу, новое знание ситуации можно повернуть к собственной выгоде?
Пока, куда ни глянь, одни расходы: билет на «Сапсан», жилье в Москве, подкуп полицейских и расследовательских чинов. Минька, конечно, за десять с лишним лет совместной работы стал ему почти родным — но почему б и на его памяти не заработать?
Римма
Когда Паша пять лет назад вел расследование убийств в особняке Кирсановых, Римма там бывала, но вот с соседкой, Одинцовой, ни разу не виделась.
А теперь выясняется, что Синичкин для Елены этой Сергеевны потом некое щекотливое дело исполнял — а она ни сном ни духом не ведала! Впрочем, кто он ей теперь, тот Синичкин! Ясно ведь, после вчерашних ночных откровений у нее с ним никогда больше ничего не склеится.
Одежды подходящей не было, если не считать заношенной за два дня и подванивающей, если честно, блузки. Оставалось после душа разгуливать по одинцовскому особняку в халате и тапочках а-ля гостиничные, но с вензелем: Е.С.О., не иначе «Елена Сергеевна Одинцова».
Когда Римма спустилась на второй этаж, рядом, неслышно, как кошка, возникла прислуга-филиппинка, проговорила почти без акцента:
— Не угодно ли вам позавтракать?
— Угодно.
Прислуга проводила гостью в столовую, а через пару минут подала и блинчики, и сырнички, и омлет, и кашу, и красную рыбу, и ветчину, и колбасу, и сыры — опять-таки, как в пятизвездной гостинице.
Выпив кофе и сделав себе бутерброд с сырокопченой колбасой, Римма подошла к окну. Паша наплавался в бассейне и теперь сидел, красивый и пропорционально сложенный, в шезлонге рядом с гражданкой Одинцовой. Та тоже выглядела неплохо, на уровне, доступном к сорока пяти — пятидесяти только богачкам: подтянутая грудь и лицо, накачанное в спортзалах тело. Они о чем-то весело дискутировали, причем время от времени хозяйка касалась руки Синичкина. Оставалось лишь гадать, в каких они состояли (и состоят!) отношениях. Не специально ли он сюда Римму привез, чтобы продемонстрировать — сам не лыком шит?! Есть у него, типа, порох в пороховницах? Котируется на любовном рынке?
Одинцова почувствовала Римин взгляд из окна, оглянулась, сделала приветственный жест. Паша тоже улыбнулся и радушно замахал девушке.
Через пару минут оба появились в столовой — тот и другой, как Римма, в белоснежных халатах, и Синичкин наконец их представил.
Одинцова выглядела радушной. Улучив момент, она шепнула: «Давайте мы вас экипируем. Размер у нас с вами почти одинаковый, а у меня много вещей, которые купила, да носить не стала — на многих даже ценник не срезан».
«Не иначе, Паша попросил», — с неудовольствием поразмыслила Римма. И еще невольно подумалось: «Размерчик-то у нас одинаковый, но у меня тело естественное, я, в отличие от тебя, никаких пластических операций, липосакций и даже ботаксов пока не делала».
Однако предложение выглядело разумным и на него следовало соглашаться.
Как справедливо замечал Михаил по поводу той ужасной избы в Селищах: нищие не выбирают.
Примерки и подгонка вещей (которой занималась та же филиппинка) заняли несколько часов. За это время и Паша экипировался — ему достались вещи бывшего одинцовского мужа.
А потом Синичкин сказал вполголоса: «Пойдем, Римма Анатольевна, погуляем».
Они принялись бродить по участку Елены Сергеевны — в отличие от дома и бассейна изрядно запущенному. И частный детектив сказал:
— До этого мы убегали и защищались. — Он благородно включил себя во множественное число, хотя до прошедшей ночи бегала она одна. — Но мы не можем носиться по стране и ховаться до конца своих дней. Если только этот самый конец не наступит довольно скоро. Но этого не хотелось бы. Поэтому теперь, моя дорогая, я предлагаю перейти в контрнаступление. Иначе не победим, сто процентов.
— Контрнаступление! — воскликнула она. — Но как!
— Надо думать и придумывать. Хочешь, взвесим-прикинем вместе, хочешь, по отдельности. Или сначала по отдельности, а потом сойдемся и устроим мозговой штурм. Например, для начала хорошо бы понять, кого твой Михаил и ты своим поведением прогневали. Потом выяснить — чем? А после того как мы наших врагов установим, надо найти их противников, которые в соответствии с известным принципом: враг моего врага — мой друг, могут встать на нашу сторону.