алась. А сейчас Ниам из-за Вики просто безутешна.
– Знаю, – говорит Алекс. Ему, конечно, интересно, в кого влюблена Ниам, но в общей схеме это неважно.
– Слушай, – пожимает плечами Николас. – Вики и Ниам здесь пользовались успехом. Веселые, кокетливые. Прекрасно ладили друг с другом. Возьмем, к примеру, Беатрису. Каждый раз, когда у нас останавливался какой-нибудь новенький красавчик, ей приходилось ждать, кто захочет его первой, Вики или Ниам. А потом и одна Вики, потому что Ниам через какое-то время перестала охотиться за туристами. Наверное, Беатрису это задевало.
Значит, Беатриса, думает Алекс. Он помнит женщину, которая в первый же день здесь обратилась к нему с теплыми пожеланиями, и неприятное ощущение от ее фамильярности.
– Неужели ты думаешь, будто это Беатриса убила мою сестру, только потому, что та пользовалась бо́льшим успехом? – говорит Алекс.
– Понятия не имею, друг мой, – отвечает Николас. – Вики ведь ударили по голове, да? Девушки, знаешь ли, бывают очень злобными. Ну, смотри. Просто как пример. У Вики на уме могло быть много чего. К ней парни то и дело подбивают клинья. Другие девушки завидуют. Или она опасалась, как бы Гарри ее не уволил. Проводником-то она была не лучшим и иногда пропускала смены. Как бы то ни было, а у меня сложилось впечатление, что Вики собирается уехать.
– В полиции у всех требовали алиби, – говорит Алекс.
– Знаю. В ту ночь, когда она исчезла, меня здесь не было. Я провел ночь в отеле на склонах. Кое с кем.
Алекс чувствует, что Николасу хочется поведать суть своего алиби. Непонятно также, действительно ли этот парень пытается быть полезным, рассказывая Алексу о своем отношении к Вики и Беатрисе, или просто ворошит дерьмо.
Алекс склоняется в сторону попытки быть полезным. В тоне Николаса нет ничего злобного или коварного. Он всего лишь делится своими соображениями.
Алекс настолько сосредоточен на своих мыслях, что, переступая с ноги на ногу, забывает: нога-то стоит на педали. Педаль уходит вниз, тормозя собак. Собаки резко замедляют бег. Николас ударяется лицом о сани, Алекса вышвыривает, но ему удается снова вскочить на полозья. К счастью, собаки уже подустали, и темп выравнивается.
– Извини, – сокрушается Алекс.
– Бывает, – отзывается Николас.
Несколько минут они едут молча.
Алекс видит «Лодж» сквозь деревья и понимает, что они сделали небольшой круг и возвращаются назад. У задней части «Лоджа» стоит грузовой фургон, и крупный мужчина в синем пуховике и ушанке вытаскивает коробку с товаром.
– Ты слышал об этом парне, Миике? – спрашивает Алекс.
– Так он раз в две недели доставляет сюда товар.
– Что, прости? – переспрашивает Алекс.
– Миика. Вон он, там.
Алекс смотрит туда, куда указывает Николас. Мужчина у фургона повернулся к ним. Его движения неторопливы, размеренны. Он бросает взгляд на Алекса с Николасом и идет к служебной двери на кухню «Лоджа».
Собаки поворачивают направо, к своему вольеру.
– Это был Миика? – спрашивает Алекс, его сердце бешено колотится. – Парень, который живет на горе? Который, по общему мнению, убил жену?
– Ага. Если ты на этой неделе ел оленину, она была с его фермы. Пропавшая жена, знаешь ли, не повод отказываться от выгодной сделки на продукты.
Алекс забыл, как ему холодно. И даже вспотел внутри костюма.
Мужчина огромен. Это видно даже по одежде, да и по тому, как он сутулится. Тяжеленную коробку Миика подхватил как пушинку и с легкостью понес. Этот человек убил его сестру?
Вернувшись к собачьему вольеру, Алексу хочется бежать в «Лодж» и разобраться с Миикой, но Николас велит держать ногу на тормозе, пока он не привяжет собак обратно.
Алекс с нетерпением ждет, когда его отпустят, и тут где-то в складках одежды раздается телефонный звонок.
Алекс стягивает кожаные рукавицы, потом правую перчатку, расстегивает липучку на кармане и, уже злясь, роется во всех этих одежных слоях в поисках телефона.
Звонит отец, и Алекс, наконец, отвечает.
– Папа, мне… – начинает он, но его перебивают.
– Алекс, – хрипит мать.
Алекс замирает, на несколько секунд забыв обо всем, кроме голоса матери. Николас вопросительно смотрит на него.
– Мама? У тебя все нормально?
– Да, вполне.
Она лукавит. Да, жива, разговаривает, но Алекс понимает: мать никогда не оправится окончательно.
– Ох, Алекс, – вздыхает она.
– Все в порядке, мама, – успокаивает он. – Я скоро буду дома.
– Нет, – возражает мать, и Алекс замолкает. – Отец сказал мне, где ты и чем занят. Ты сделай это, детка. Узнай, кто обидел мою девочку. – Она замолкает со слабым всхлипом. Алекс ждет, у него сжалось горло и трудно дышать.
– Я буду здесь, – продолжает мать, придя в себя. – Буду ждать тебя. И Вики.
– Я сделаю все, что в моих силах, – с трудом выговаривает Алекс.
Он слышит молчание матери.
– Ты всегда старался сделать как лучше, – хвалит она.
Они оба знают, что это неправда, думает Алекс, но мать прерывает его мысли.
– Я знаю, Алекс, ты думаешь, будто подвел нас. Но ты был всего лишь подростком. Шестнадцати лет. Покажите мне парня, который ни разу в жизни не махал кулаками.
– Это было серьезнее, мама.
– Я знаю, сынок. Но мне кажется важным сказать тебе, какая все это мелочь и как сильно я тебя люблю. Я знаю, ты все еще носишь в душе обиду. Жаль, что я так и не сказала того же Вики… тогда это казалось несущественным. В любом случае любить тебя – моя главная задача.
Несколько секунд они молчат; Алекс прислушивается к прерывистому дыханию матери, понимая, что каждое слово дается ей с трудом.
– Алекс, ты для нее очень много значил, сам знаешь, – продолжает мать. – Она всегда смотрела на тебя снизу вверх.
– Я не был хорошим братом, мама. У нее даже не оказалось моего телефона, когда я ей понадобился.
– Знаю, детка, знаю. Она тоже не всегда была хорошей сестрой. Да и дочерью. Вики не была идеальной. Но она была наша, а мы – ее.
Алекс сморгнул слезы, которые готовы пролиться из глаз.
Они разговаривают еще пару минут.
Нажимая отбой, Алекс дрожит всем телом. Николас даже не спрашивает, кто звонил. По внешнему виду Алекса и его ответам и так все было понятно. Они молча идут к «Лоджу». В присутствии этого высокого парня Алекс чувствует себя увереннее.
Когда они доходят до «Лоджа», фургона Миики уже нет.
Алекс убежден, что на кухне «Лоджа» гостей быть не должно, но никто не обращает на него ни малейшего внимания. Это огромное помещение, заполненное сверкающими чистотой приборами из нержавеющей стали и суетящимися поварами, поварятами и помощниками. Готовится обед. На каждой конфорке греется кастрюля, на каждой столешнице стоят разделочные доски и подносы с овощами, нарезанными кубиками и соломкой, и другими ингредиентами.
В центре этого муравейника главенствует высокая, мощного вида женщина средних лет. На ней поварской фартук, волосы убраны под плотный колпак, из-под которого не выбивается ни волоска, очки запотели от жары.
Она безучастно смотрит на возникшего перед нею Алекса, пытаясь припомнить, работает он здесь или откуда-то пришел.
– Вы Сесилия? – спрашивает Алекс. Спасибо Николасу, который подсказал, кого спросить.
– Да?
– Можно с вами поговорить? Я живу в «Лодже».
– Нет-нет, извините. Гостей здесь быть не должно. Ты, – и она указывает одному из своих рабочих муравьев, – отведи-ка его обратно в ресторан.
– Моя сестра Вики была здесь проводником, – произносит Алекс волшебные слова.
Лицо Сесилии на мгновение застывает, а затем наполняется тревогой.
Прежде чем Алекс успевает понять, что происходит, она заключает его в богатырские объятия, в которых он почти задыхается. Вот это руки. Такими руками, наверное, можно грецкие орехи колоть.
Она молча обнимает его.
– Спасибо, – полузадушенно выдавливает Алекс совершенно серьезно. Есть в Сесилии что-то такое… материнское, а после разговора с матерью он в этом особенно нуждается.
Теперь Сесилия наверняка вознамерится его накормить, Алекс это предчувствует и потому упреждает просьбой:
– Могу я задать вам несколько вопросов…
– Сколько хочешь. Знаешь, она была такая славная, трудолюбивая. В отличие от некоторых других. Всегда была готова закатать рукава и прийти на помощь, даже если это не входило в ее обязанности.
Алекс кивает в знак признательности. Вот уж кем Вики никогда не казалась, так это труженицей. Оказывается, он многого о ней не знал.
Сесилия уводит Алекса в сторону, подальше от множества ушей.
– Я хотел узнать у вас про парня, который доставляет оленину. Про Миику Виртанена.
Глаза богатырки темнеют.
– Про этого? – говорит она. – А что именно?
– Слыхал о нем кое-какие байки, – говорит Алекс.
– Разумеется, слыхал, – проницательно глядит на него Сесилия. – Только большинству туристов местные сплетни до лампочки. Но ты же не турист?
Алекс кивает.
– Несколько странно видеть, что он доставляет товары сюда, – недоумевает он.
– За это спасибо Ласси. Нашему господину и повелителю. Он бы с самим дьяволом сделку заключил, если б мог получить скидку. Впрочем, здесь многие покупают у Миики. Видать, не чувствуют от него угрозы. Лично я никогда не имею с ним дела, когда он приезжает. Всегда прошу кого-нибудь из парней отнести ящики.
– Значит, вы верите тому, что о нем все говорят?
– А что все говорят, голубь мой? – спрашивает Сесилия. – Я – как все. И мы знаем, что он сделал.
– С женой.
– С женой, – Сесилия понизила голос, – и остальными.
Женщина оглядывается, но явно не потому, что боится, как бы кто-то из крутящихся вокруг не подслушал. Здесь, на кухне, она королева всего, куда только может упасть взгляд. Однако внутрь может забрести и кто-нибудь из начальства или даже сам хозяин.
– А мог ли он, – спрашивает Алекс, – иметь какое-то отношение к тому, что произошло с Вики?
Сесилия отвечает не сразу. Алекс видит, что хоть она из тех, кто везде и всегда высказывает свое мнение вслух, но сейчас понимает: ее спрашивают не о далеком историческом событии и не о том, что случилось с кем-то посторонним. Когда она отвечает ему, ее тон и слова взвешены.