– Такой удар, – говорит Мартти. – Но хорошо, Илон, что ты ее выловил.
– Рассчитывал-то на парочку хороших форелек или гольцов, – недовольно ворчит Илон. Он всегда невесел, даже когда спокоен, но сейчас вид у него какой-то безумный. И невыспавшийся. Да он, собственно, всю ночь и не спал. Как и Агата. Они работали до утра и потому до смерти устали.
Агате хочется обнять рыжеволосого мужчину, но она не станет. Илон по четыре-пять часов в день проводит в одиночестве на подледной рыбалке на озере Инари и живет один в доме на отшибе. Он нелюдим даже по финским меркам.
Это Мартти настоял, чтобы Илон пришел сегодня утром к нему на прием. Вчера Илон пробыл на льду гораздо дольше обычного, не говоря о возможной психологической травме.
Впрочем, одного взгляда на Мартти Агате достаточно, чтобы понять: с физическим здоровьем у Илона все в порядке. А вот психическое вызывает беспокойство. Илон потрясен, хотя сам этого не осознает. И ни за что не будет принимать лекарства, которые хочет прописать Мартти.
А завтра опять пойдет на озеро ловить рыбу.
Илон уходит, уверяя, что с ним все будет нормально.
Агата с Мартти переглядываются и пожимают плечами.
Большинство городских старожилов до сих пор называют Мартти «молодым доктором», хотя ему за сорок и здешних жителей он лечит уже семь лет. Усугубляют дело еще и его детское лицо и великоватые очки, которые он то и дело поправляет пальцем, словно школьник за партой.
Агата знает, что Мартти много раз имел дело со смертью. Старость. Автомобильные аварии. Снегоходные трагедии. Но повседневная работа Мартти весьма заурядна. Удаление бородавок. Сломанные запястья. Сотрясение мозга после падения на лыжах. Обморожение. Травмы от домашнего насилия, которые нередки здесь в долгие, суровые зимы.
– Как долго она пробыла в воде, док? – спрашивает Агата у Мартти.
– Трудно сказать, Агата. У трупа температура окружающей среды. Я отправляю ее в Рованиеми. Там сделают вскрытие и скажут точнее. Подозреваю, она оставалась в воде с тех самых пор, как пропала, то есть все шесть недель. На теле нет следов, говорящих, что сначала ее держали в плену, но давайте оставим это экспертам. А родным сообщили?
Агата кивает. Для окончательного опознания потребуется родственник, но Ниам Дойл, которая и сообщила о пропаже подруги, была на озере, когда они бурили лед вокруг небольшой проруби Илона и вытаскивали тело женщины на поверхность. К счастью, Агата успела подхватить потерявшую сознание Ниам, не дав той удариться головой об лед и обременить их второй жертвой.
– И что им сказали? – интересуется Мартти.
– Только то, что известно точно на данный момент, – вздыхает Агата. – Что ее нашли в озере Инари. Утонувшей.
Район Агаты охватывает десять тысяч квадратных километров и несколько туристических курортов. Присматривают за всем этим обширным пространством только она и двое других из Коппе, да еще пара полицейских в городках, расположенных вокруг озера. Иногда, даже в чрезвычайной ситуации, до нужного места добираться приходится несколько часов. После звонка Агата примчалась на озеро через несколько минут. Но это случайность. Просто, когда Илон обнаружил утопленницу, они с младшим сержантом Яником оказались как раз рядом с той частью Инари. Впрочем, не важно, насколько быстро приехала полиция. Женщина была мертва уже довольно давно.
Ее родные наверняка захотят узнать, как и почему она утонула в одиночестве. Почему никого не оказалось рядом, чтобы ее спасти. И не поймут, что в Лапландии до трагедии всегда рукой подать.
Что иногда некого винить, кроме себя.
Хотя в данном случае Агата совсем не уверена.
Лидс, Англия
Двадцать минут Алекс не может найти место для парковки у больницы, с каждой потерянной секундой расстраиваясь все больше и больше. В конце концов он убеждает парня из отделения платных услуг позволить ему припарковаться на обочине рядом, поскольку Алекс очень хорошо умеет убеждать людей сделать что-то, даже если они знают, что этого делать не следует.
Потом короткий рывок к входной двери больницы под проливным дождем.
Мать на втором этаже, в отделении интенсивной терапии, о чем Алекс узнает по дороге. Вот почему у Эда был такой голос, понимает Алекс. Мать, может быть, еще жива, но опасность не миновала.
В прошлом году Алекс пытался уговорить родителей оформить частную медицинскую страховку. Они отказались. Одно дело, когда сын за счет нечестных доходов выплачивает их ипотеку, и совсем другое – запрыгнуть в поезд, который медленно тянет к уничтожению государственную систему здравоохранения.
Алекс объяснил Эду и Сью, что при нынешнем правительстве поезд уже не медленно тянет, а мчится на всех парах. Их романтизированный вариант системы давно отжил свое и скоро вовсе умрет, и они тоже умрут, если вовремя не купят хорошую страховку.
Взбежав на второй этаж, Алекс видит отца, сидящего у палаты матери. Тот уже так сильно наклонился вперед на стуле, что рискует свалиться на пол, если Алекс не успеет его подхватить.
Эд вскидывает глаза на Алекса, почувствовав руку на плече, и выхрипывает одно слово:
– Сын.
Она умерла, думает Алекс. Он видит это в глазах отца, в его убитом горем, опустошенном лице.
– Я приехал быстро, как мог, – произносит Алекс совершенно бесполезные, но кажущиеся нужными слова.
Он думает о Вики, наверняка прослушавшей два его голосовых сообщения. Сейчас она мчится в аэропорт, даже не подозревая, что мать уже умерла. Сестра будет раздавлена.
– Маму ввели в искусственную кому, – Эд кивает на палату позади.
Алекс, растерянный, заглядывает в окошко.
Сью лежит на кровати. Она опутана проводами, светлые волосы, обычно завитые и уложенные, плотно прилегают к голове, а лицо покрыто синяками. Но она еще вполне себе жива. Алекс оглядывается на отца.
С их последней встречи темные волосы Эда заметно поредели, а вот борода, наоборот, стала намного гуще. Эвансы всегда отличались волосатостью. Алекс помнит, как в детстве они все отправились на пляж Уитби, отец нес Алекса и Вики, одну на руках, другого на спине, его голую грудь, покрытую густой черной порослью. Самый сильный человек, какого мы знали, думает Алекс. Во всех смыслах. Качество, которым он восхищался в детстве и ненавидел в подростковом возрасте.
Чего можно достичь, когда твой отец великан?
Алекс недоумевает, отчего Эд так съежился, что могло так подкосить этого великана-силача, что он даже встать не может.
– Как она? – спрашивает Алекс. – Что сказали врачи? Поражен мозг? Или есть что-то другое? Обнаружилось что-то еще?
– С мамой все в порядке, – выдавливает Эд.
Он поднимается, чтобы встать с сыном лицом к лицу.
– Сердечный приступ случился после того, как мы узнали про Вики, Алекс. Она погибла.
Алекс смаргивает.
Мир рушится. Все вокруг начинает кружиться, медленно и сразу убыстряясь. Алекс слышит стук отцовского сердца, его дыхание, чувствует его хватку на своей руке. Но зрение затуманено, лампы над головой гудят, в жилах похолодела кровь.
– Что ты сказал? – спрашивает он.
– Вики больше нет, Алекс.
– Как это? Она же в Финляндии.
– Нам позвонили рано утром. Тогда мать и свалилась.
– Не понимаю. Как она умерла? Что случилось?
Мозг Алекса не воспринимает случившееся.
– На машине разбилась? Упала откуда-то?
Алекс трясет Эда. Он должен знать все, прямо сейчас.
– Утонула, – бесстрастно поясняет Эд, намеренно пряча собственные чувства, чтобы уравновесить бурную реакцию Алекса. – Говорят, пролежала в озере несколько недель. От нее с сентября не было вестей. Но мы не беспокоились. Когда в последний раз разговаривали, она сказала, что там становится все оживленнее, приезжает много туристов. Но надеялись на Рождество все-таки увидеть ее дома. Ты же помнишь, какая она. И звонит-то, если только ей что-нибудь нужно. Бог знает, что там подумают о нас, раз мы даже не хватились, что дочка пропала…
Голова Эда опускается все ниже.
Алекс застыл на месте.
– Она не могла утонуть, – шепчет он, не узнавая собственного голоса.
Он не разговаривал с ней несколько месяцев.
Пыталась ли сестра связаться с ним?
Неужели набирала его старый номер, из раза в раз слыша, что он не обслуживается?
А он намеренно не дал ей новый.
К горлу подступает тошнота.
– У тебя шок, – говорит Эд.
Вики, думает Алекс. Теплое тельце рядом, когда они были маленькими, вредина, которая всегда ябедничала на него родителям. Маленькая девочка, которая однажды написала сочинение, назвав Алекса примером для подражания, поскольку на той неделе брат сделал для нее что-то хорошее. Девочка-подросток, которая таскала у него сигареты и ради развлечения угнала первую его дорогую машину только для того, чтобы позлить его. Женщина, которая в равной мере могла заставить его и смеяться, и грустить…
Вики. Двадцать шесть лет, Вики.
И даже теперь, пытаясь смягчить этот удар под дых, Алекс чувствует нарастающий гнев.
Ведь для сестры так типично – постоянно причинять им боль, идти на такой риск, чтобы в результате погибнуть к чертям собачьим. Да как она посмела? Как Вики могла так поступить с ними?
Алекс отворачивается от отца и, не задумываясь, со всей дури бьет кулаком в стену.
От перелома руки его спасает только то, что это не настоящий бетон, а какая-то дешевая пластиковая перегородка.
Боль пронзает суставы и запястье, и Эд перехватывает его руку прежде, чем Алекс успевает отвести ее назад и добавить к первой вмятине еще одну.
– Нет, – требует Эд.
Алекс послушно опускает руку. Да уже и нет необходимости повторять. Хватило и одного раза, чтобы заместить эмоциональную боль физической.
– Мне нужно, чтобы ты контролировал ситуацию там, – просит Эд, прорываясь сквозь туман. – Я не могу оставить мать.
Алекс сглатывает.
– Кто-то из родственников должен поехать туда, чтобы официально опознать тело.