Алекс задерживает дыхание, когда Миика смотрит на фотографию.
– Возможно, – отвечает тот. – Я искал Ласси. Вот и спросил какую-то девушку. Не хотел, да вокруг никого не было. Мы говорили всего несколько секунд. Может, это и была она.
– Значит, все-таки иногда вы разговариваете с женщинами в «Лодже», – говорит Агата. Это звучит невинно, но подтекст ясен, и Миика смотрит на Агату, склонив голову набок с враждебным выражением на лице.
– Я захожу на кухню «Лоджа», – пускается он в объяснения. – Заношу коробки с мясом. Четыре раза в год получаю у Ласси оплату. Он каждый раз старается меня избегать. Придумывает какой-нибудь предлог. То в чеке ошибка. То оставил электронное письмо в банк в черновиках. Бред какой-то. На кухне обычно есть кто-нибудь из рабочих. Я прошу их сходить за ним. С женщинами в «Лодже» не разговариваю, но иногда приходится.
Агата и Миика некоторое время смотрят друг на друга. Затем она убирает телефон.
– Итак, вы привозили мясо в «Лодж» примерно в то время, когда она пропала? – спрашивает она.
– А когда? – уточняет Миика.
Агата сообщает ему дату в ноябре, когда Вики видели в последний раз. Миика встает, подходит к шкафу и достает небольшой дневник и гроссбух. Снова садится. Алекс чувствует, что от его шагов сотрясается весь дом.
– Я ездил в Рованиеми, – и он указывает на запись в дневнике, демонстрируя ее Агате. – Пришлось самому скататься за кое-каким оборудованием для фермы, которое они не доставляют. Уехал утром, а вернулся только следующим вечером.
– Ночевал в гостинице?
– В грузовике спал. В кузове койка есть. Поехал на нем, а не на машине, потому что обратно надо было везти оборудование.
– Но тогда вас там должны были видеть? В тот день и на следующий.
– Меня трудно не заметить.
Это уж точно, думает Алекс.
Часть его все еще надеется. Спал в грузовике? В такую погоду?
– Названия тех магазинов, куда вы заходили, не перечислите? – интересуется Агата.
Миика пожимает плечами. Затем сощуривает темные глаза и подпирает подбородок рукой.
– А откуда ты знаешь, когда именно ее убили? – спрашивает он.
– Простите? – отвечает Агата.
Алекс напрягается.
– Ты знаешь, когда она пропала, но, думаю, невозможно точно определить, когда она умерла. Вода, температура. Кто-то мог увезти ее и удерживать против воли.
Господи. Алекс чувствует, как дрожь пробегает по спине, от затылка вдоль позвоночника и вниз по ногам. Миика спокоен. Полное отсутствие эмоций. Алекс смотрит на Агату, ожидая ее гневной реакции.
– Это правда, – говорит Агата, и ее лицо ничего не выдает. – Хотя, полагаю, раз в ту ночь, когда она исчезла, вас, Миика, здесь не было, значит, не вы ее и увозили.
– Конечно, – соглашается он. – Но что, если мы договорились, что она подождет меня где-нибудь? Что, если она была здесь некоторое время?
У Алекса волоски на шее встают дыбом.
Он с ними играет. Чертов психопат с ними играет.
– Вполне возможно, – соглашается Агата. – В таком случае вы не против, если я осмотрюсь?
Миика косится на Алекса.
– Чувствуйте себя как дома, – приглашает он, разводя руками.
Агата делает глоток кофе, они с Миикой в упор смотрят друг на друга. Это похоже на битву умов, думает Алекс. Часть его не хочет оставаться наедине с этим мужиком. Он хочет обыскать этот дом, посмотреть, нет ли доказательств, что Вики была здесь.
Но Агата явно хочет, чтобы он остался. Хочет разнюхать все сама.
Алекса что-то гложет. Еще с того момента, как Миика заговорил. Что-то неясное, неопределенное, но оно есть… где-то.
Пока Агата направляется в одну из спален, Алекс рассматривает выщербленное дерево дешевой столешницы.
– Так ты ее парень? – спрашивает Миика.
Алекс хмурится. Теперь, когда они остались наедине, голос у мужчины совершенно изменился и звучит… мягче. Менее угрожающе.
– Брат, – говорит Алекс. Его голос еще полон враждебности, хоть поведение собеседника изменилось.
Миика ничего не говорит, тяжело выдыхает.
– Мои соболезнования, – произносит он. – У меня тоже была сестра. Умерла, когда я был ребенком. Совсем малышом. Пошла на озеро. Родители успели вытащить, но ее так и не откачали.
Алекс не знает, как реагировать. Благодарить за соболезнования не хочется.
– До тебя доходили слухи обо мне? – спрашивает Миика.
Алекс кивает.
Миика тоже кивает и встает. Подходит к шкафу, берет одну из фотографий в рамке, подносит к столу.
– Кайя, – говорит он и передает ее Алексу.
Алекс смотрит на девушку на фотографии. Она красива не по-здешнему. Славянский тип, высокие скулы, пухлые губы и копна темных волос. Но именно ее глаза цепляют Алекса. Глубокие, задумчивые глаза, именно такие, как известно, скрывают тайны. Когда делали эту фотографию, Кайя, похоже, уже мечтала оказаться где-то в другом месте, думает он.
– Это ее рисунки, – продолжает Миика. – Она всегда рисовала. Еще со школы. Талантливая была.
– Вы ее убили? – в лоб спрашивает Алекс.
Миика смотрит на него.
– Мою жену или твою сестру? Или обеих?
Алекс пожимает плечами. Кладет рамку на стол между ними, глядя на Миику. Тот мог бы свалить его с ног одним ударом, даже если бы Алекс изо всех сил пытался устоять. Может, Агата успеет вовремя достать пистолет, а может, и нет. Впрочем, Алекс не даст себя запугать, на что бы этот человек ни оказался способен.
– Я никого не убивал, – заявляет Миика. – Кайя ушла, как я и сказал полиции. В этом не было ничего необычного. И с собой ничего не взяла. Ну, разве одну вещь, которая всегда была при ней, но я им и это сказал. И домой она так и не вернулась. Виноват ли я? Нет. Кто-то другой? Да. Думаю, да.
Алекс хмурится.
– О чем вы?
Миика, кажется, колеблется. Задумчиво делает глоток кофе.
– Полиция не смогла добиться от меня признания и решила, что это был несчастный случай. И больше никого не искали. Не имело смысла. Свои защищают своих в этом городе. Тех, кого считают достойными защиты. Я под это описание никогда не подходил. Так и не стал здесь своим. Ни рыба ни мясо. Во мне есть саамская кровь, так что оленеводство – это родовое. Многие здесь саамов не любят. Но я не чистокровный саам, поэтому и для них тоже не свой. Считают, что только они имеют право разводить оленей. Хотя закон говорит, что это может делать любой.
Он указывает на старую газетную статью на стене.
– Видишь? Это мой дядя. Переехал в другой дом, бросил хозяйство. Думал попытать счастья, моя золото на реке Ивалойоки. Промывка и добыча золота здесь серьезное занятие. Но состояния так и не нажил, не то что ребята в 1868 году. А отец тем временем неплохо справлялся с фермой. На мечтах далеко не уедешь, так он всегда говорил. Кайя никогда этого не понимала. И жила своими мечтами.
Агата выскальзывает из дома, мельком глянув на Алекса. Алексу показалось, что с ним Миика разговаривает свободнее. И Агата, возможно, на это рассчитывает.
Дверь из комнаты и входная открываются вместе лишь на секунду, но дуновение холода со снегом говорит Алексу, что на улице уже вовсю метет. Он оглядывается на Миику.
– А вы не думаете, что это был несчастный случай? – спрашивает Алекс.
Миика качает головой.
Алекс отступается.
– А что ваша жена взяла с собой? Вы сказали, что эта вещь всегда была у нее при себе.
– Понятно, что пальто и сумочку. Мобильных-то телефонов тогда у нас не было. Но еще Кайя взяла свой альбом для рисования. Она очень берегла его и если не рисовала в нем, то хранила здесь. Очень им дорожила. Такая тетрадка в кожаном переплете. Маленькая. Я ей купил.
– Почему полиция вам не поверила?
Алекс вспоминает прежнего начальника, которого встретил в баре прошлым вечером. Они пробыли вместе совсем недолго, и Алекс хоть и с неохотой, но вынужден признать, что этот человек, Патрик, произвел на него впечатление. Неужели он настолько беспомощен, что, не сумев свалить вину на мужа Кайи, не удосужился поискать настоящего убийцу? Или, как намекает Миика, такая беспомощность была, скорее, следствием коррупции, желания дать кому-то уйти от ответа?
– Я… – Миика замолкает и смотрит на огонь, яростно пылающий в печи. – Я не всегда был хорошим мужем, – выговаривает он. – Люди это знали. Родители Кайи это знали. Мне стыдно за это. Могу лишь сказать, что был молод, был не в себе, но это все отговорки. Я, бывало, и побивал жену. Когда напивался. Когда заявил, что она пропала, Патрик начал поиски. Потом не смог ее найти и решил, что я лгу. Что бы я ни говорил, как бы ни протестовал. Потому что знал, как и все, что я бывал с ней жесток. Патрик добился своего. Я, пожалуй, заслужил наказание за свое поведение. Но я не убийца.
– Тем не менее те другие женщины, которые пропали без вести за эти годы, – говорит Алекс. – Люди думают…
– Я знаю, что они думают. И не могу запретить им думать так. Так что просто занимаюсь своими делами и опускаю голову. Я не убивал твою сестру. Я даже не помню, видел ли ее. И уже достаточно страдал из-за Кайи. Хватит. Не стану терпеть, когда на меня вешают очередную смерть.
Алекс рассматривает собеседника. Пристально рассматривает. Он хочет, чтобы Миика был виновен. Как и Патрик в свое время. Чтобы знать, кто убийца.
Но Алекс не видит в Миике лжи. Вину, да, видит: мужик явно чувствует себя сильно виноватым. Конечно, если ты поколачиваешь жену, а она потом пропадает, это, наверное, естественно.
– Как вы думаете, кто-то мог убить вашу жену и тех других женщин? – спрашивает он. – И мою сестру?
– Я ничего об этом не знаю, – пожимает плечами Миика. – Я просто знаю: если меня подозревают во всех мерзостях, которые произошли в этом городе, а я их не совершал, это не значит, что их не делал кто-то другой.
Алекс кивает. Он думает так же.
– Зачем вы мне все это рассказываете? – спрашивает он. – Почему вам легче говорить со мной, а не с Агатой?
– А сам-то как думаешь? – фыркает Миика. – Ты посторонний. Она нет. Может, ты меня осудишь. Может, не станешь. А она просто не может иначе – хочет или не хочет, осудит.