Алекс пожимает плечами. Он размышляет. Этим утром Агата ему доверилась. Взяв его на эту встречу, показала, что прислушивается к нему. Теперь его очередь довериться ей.
– Я тут кое-что нашел, – говорит он.
Агата ждет, что он скажет дальше.
– Я вычислил пароль ко второму ее почтовому ящику.
– Ага. И заглянул туда?
– Там был черновик письма. Я его тебе перешлю и сегодня собирался сообщить пароль. Вики хотела поговорить со мной. Она ничего не объясняет в письме, но… пишет, что боится.
Брови у Агаты сходятся на переносице.
– Прочитай мне письмо, – говорит она.
Алекс открывает телефон и читает сообщение целиком.
– Ты говорил, что этим почтовым ящиком она пользовалась, только чтобы тебя позлить, – размышляет Агата. – Но это письмо… она совершенно серьезна.
– Да, но дело до конца не довела, – говорит Алекс. – Начала что-то рассказывать, а потом вышла из себя. Я не понимаю, при чем здесь какой-то металл…
Алекс умолкает. Агата внимательно на него смотрит.
– Что она имела в виду под металлом? – спрашивает она его.
– Не знаю. Возможно, она имела в виду стойкость [16]. То есть способность справляться. А не металл вроде железа или чего-то в этом роде.
– Они пишутся одинаково?
– Нет. Она написала именно металл. М, е, т, а, л, л. А что я знаю о металле? Ну, чуть больше, чем большинство. Я же вырос в районе, который славится сталью.
Агата хмурится. Потом поджимает губы.
– Напрасно ты проверял ее электронную почту без меня, – Агата огорчена.
– Да меня неожиданно осенило, каким должен быть пароль, – лукавит Алекс. – И письмо я увидел только вчера вечером…
Хотя бы это было правдой.
– Как ты думаешь, чего она боялась?
– Вот это нам и нужно выяснить.
Алекс чувствует, что Агата недоговаривает, но та молчит.
– Вики так несвойственно было чего-то бояться, – говорит он. – Но, по словам Ниам, у нее последнее время водились деньги. Что вполне согласуется с ее предложением потратить их все на подарок родителям. Полагаю, стремясь подзаработать, сестрица могла натворить каких-нибудь глупостей. А потом столкнулась с последствиями.
– Вроде шантажа? – задумчиво произносит Агата.
Алекс кивает.
Вот чего он боится.
Агата замолкает. И явно глубоко задумалась.
– Спасибо, – благодарит Алекс. – Я знаю, ты делаешь все возможное. Да еще с такой кучей других забот…
У Агаты аж дыхание перехватывает. Алекс видит, как женщина пытается сохранить спокойствие.
– Что тебе сказал Патрик? – спрашивает она. – Вы ведь наверняка разговаривали, когда он вез тебя обратно в домик.
– Ничего. Он очень предан тебе.
– Но ведь кто-то тебе что-то сказал, – настаивает Агата.
– Мне известно лишь, что у тебя проблемы с сестрой…
Алекс замолкает.
– Разумеется, это не мое дело, – продолжает он. – Просто хочется, чтобы ты знала: я понимаю, что у тебя тоже есть проблемы.
– Спасибо, – благодарит Агата.
Алекс не ждет от нее еще каких-то слов и уже задумывается, как скоротать оставшийся час в пути, но она вдруг начинает говорить.
– Знаешь, мы ведь близнецы, – внезапно произносит она. – Мы с Лукой. И она всегда была веселой. Азартной. Этакой авантюристкой. Немного похоже на тебя с Вики.
– Для некоторых это естественно, – говорит Алекс.
– Да, но тогда кому-то приходится быть более ответственным, чтобы равновесие сохранялось.
Алекс понимающе кивает.
– И более ответственной была ты? – спрашивает он.
– Родители умерли, когда мы были подростками. У папы случился инфаркт, у мамы развился рак. Было тяжело, но мы не были особенно близки. Они родили нас уже довольно-таки немолодыми. В возрасте, когда детей уже и не заводят. К тому же папа постоянно работал, а мама была довольно… м-м-м, самовлюбленной. Лука от нее это отчасти унаследовала. Нам не разрешалось открыто оплакивать папу. Это оставалось привилегией мамы. А дальше все стало вращаться вокруг ее болезни. Когда их обоих не стало, мы, конечно, скучали по ним, но нас окружали тетки, соседи, и с нами все было неплохо. Все же мы были вдвоем. Я, во всяком случае, восприняла это нормально. А вот Лука, та не очень. Она всегда была диковатой. Еще до смерти родителей…
Агата поворачивает голову и бросает взгляд на Алекса.
– Не знаю, зачем я тебе все это рассказываю.
– Я подумал о том же, – говорит Алекс. Но тут же, заметив выражение ее лица, поправляется: – Я хотел сказать, что понял, почему мне так легко говорить с тобой. Наверное, потому, что прежде мы не знали друг друга и познакомились при странных обстоятельствах. Тебе пришлось сообщить мне новости, которые нас сразу же как-то сблизили. Кроме того, ты знаешь, что я уеду и мы больше не встретимся. Не говоря уже о том, что мы чуть не погибли вместе на снегоходе.
– Ну, смерть нам не грозила, – смеется Агата. – Однако ты прав. Иногда легче быть в компании незнакомых людей. Мне не с кем об этом поговорить. Нет необходимости. Выросла здесь, где всё про всех знают. Всю подноготную. Всегда. Это… иногда давит.
– Очень тебя понимаю. Я сам вырос в деревне. Чуть побольше, правда, но… Да. Натворил что – не жди, что тебе это забудут.
Теперь черед Алекса закругляться с опасной беседой. Он не уверен, сколько готов рассказать. Как она будет относиться к нему, узнав о нем больше.
Агата не настаивает.
– Я так понимаю, Лука была безрассудной, – предполагает Алекс, решив сосредоточить внимание на собеседнице. – А ты благоразумной.
Лицо у Агаты дрогнуло и как-то поскучнело. Алексу сразу захотелось, чтобы она снова улыбнулась. Когда она смеется, смеется по-настоящему, то совершенно преображается. Даже когда просто спокойна, у нее приятное лицо, хотя на лбу и вокруг рта то и дело собираются морщинки тревоги. Но когда радуется, то просто очаровательна. Даже с этим незамысловатым «конским хвостом», в который собраны ее вьющиеся волосы, в мешковатом шерстяном джемпере и джинсах и без всякой косметики.
Чем дольше Алекс общается с этой женщиной, тем больше она ему нравится. И вызывает уважение. Правда, он не собирается заводить здесь никаких привязанностей. Вот почему прошлой ночью он мягко, но решительно отшил Ниам. Ведь это не он ей нужен. Ниам просто ищет, кто помог бы ей заглушить боль от утраты Вики, вот и решила, что брат подруги будет в той же лодке.
Алекс отчетливо осознает, что, увидев сегодня утром у его двери Ниам в футболке, Агата, конечно же, предположила, что они переспали. Она не узнает, а он не скажет, что на самом деле отрубился в кресле уже под утро и, проснувшись, обнаружил Ниам в такой же отключке на краю кровати. Вторая бутылка вина и многочасовые разговоры доконали их обоих.
– Это еще не все, – продолжает Агата, отвечая ему. – Дети, знаешь… их родила Лука.
Изобразить удивление Алексу не удается.
– Ага, это тебе тоже доложили, – говорит она. – А как получилось, что они стали жить со мной, тебе поведали?
– Нет, – честно признается он.
Агата втягивает щеки.
– Все они у Луки от разных отцов, – рассказывает она. – Это началось в позднем подростковом возрасте. Она пила, употребляла наркотики. Я училась на полицейского, а она целыми днями курила травку и глотала таблетки. Из девочек просто с разными характерами мы превратились в полные противоположности. В городе тоже начали это понимать. У Луки бывали безумные взлеты, а потом ужасные падения.
Но падения обычно видела только я. И с годами становилось все хуже. Она начала драться. Воровать из бара, в котором работала. Обвиняла Патрика и других копов. Потом ее поймали в невменяемом состоянии на угнанном снегоходе посреди озера. Она чуть не убила кого-то. Ну, а уж касательно ее дружков, так тут чем хуже, тем лучше.
– Легко привлекать плохих парней, когда рисковость – твоя главная фишка, – говорит Алекс.
– Главная мышка?
– Нет, это выражение такое. Твой образ действий. Излюбленные приемы. Определенное поведение привлекает к тебе определенных людей. Как мотыльков к огню.
– Да, точно. Она была огнем, и они кидались на нее. Конечно, я не понимала, что с ней происходит, а вот Патрик понимал. Для меня она была просто Лукой, возможно, более радикальной версией меня самой. Но Патрик видел, что ей нужна помощь. Что она была… неустойчива. А потом сестра забеременела. Эмилией. Я подозревала, кто отец. Гуляка из Рованиеми, семья при деньгах. Я там стажировалась тогда, поэтому кое-что знала о нем. Впрочем, он сразу заявил, что ребенок ему не нужен. Но Лука хотела Эмилию и попыталась исправиться. На какое-то время ее хватило. Но потом все пошло по-старому: опять пьянки, драки, любовники. Честно говоря, чудо, что она не беременела еще чаще. К тому времени, когда у нее родился Олави, Эмилия уже жила со мной. Потом Лука попыталась еще раз и забрала обоих детей, но они жили рядом со мной, так что я могла присматривать.
Агата умолкает. Она рассказывает ровным, почти безэмоциональным тоном, но Алекс хорошо представляет, как тяжело, как больно было тогда Агате наблюдать за резкими перепадами в жизни сестры. А оттого, что страдали дети, наверное, было еще мучительнее.
– Эмилия и Олави вернулись ко мне как раз перед рождением Онни, а вскоре ко мне переселились уже все трое. Онни было три дня, когда я забрала его домой из больницы. К Луке под видом посетителя явился какой-то придурок и утащил ее в клуб, а Онни остался лежать в люльке. Потом она грозилась арестовать меня за кражу ее ребенка. Напала на медсестру в больнице за то, что та меня впустила: приставила к горлу шприц.
В конце концов, правда, поняла, что у нее есть только два варианта. Тюрьма или психологическое освидетельствование. И пошла к врачу. И пока лечилась, нас было пятеро, и все дружно старались. Но потом я узнала, что Лука перестала ходить к врачу, перестала принимать таблетки. Вернее, принимала, да только не те. Пришлось отправить ее на реабилитацию. Насильно. Поначалу она присылала мне отвратительные, ехидные письма. Собиралась сбежать. Убить меня. Убить детей. Но потом поправилась. По крайней мере, так казалось.