– Скажи-ка, что там у тебя, – говорит Агата. – Та канадская горнодобывающая компания?
– Несколько лет назад стало точно известно, что в районе Коппе имеются крупные месторождения металлов, а именно кобальта и никеля. Канадцы хотели получить лицензию на добычу и в 2016 году подавали заявку. Заявка отклонена единогласно всеми членами совета.
– И все-таки они вернулись, – замечает Агата.
– То-то и оно. Но никаких указаний, что землю отвели под добычу полезных ископаемых, я не нахожу. Поэтому непонятно, что они тут вынюхивают. Однако Яник был прав. Сейчас в отеле проживает небольшая группа, но, по слухам, их будет больше. Почуяли добычу. Им кто-то сказал, что у них есть шанс.
– Ладно, если что-нибудь найду, сообщу, – обещает Агата и вешает трубку.
С годами Агата неплохо научилась скорочтению, но сейчас ее умения не хватает. Поэтому она вводит «планирование», затем «добыча полезных ископаемых», затем «лицензии» и пытается как можно быстрее просмотреть самые последние заявки.
Ничего компрометирующего.
Агата вздыхает и садится.
Набирает «никель».
Опять ничего.
Так, попробуем «зоны развития туризма». Ведь не всем членам совета понравилось, что на склоне горы построили отель, поскольку это угрожало некоторым существующим туристическим предприятиям, например, «Лоджу» Ласси. Но больше всего они боялись, что в город придет горнодобывающая промышленность. Поэтому, когда отель построили, всю гору отвели исключительно под туристическую зону.
Но Агата все-таки находит нужное: оно скрыто среди деталей.
Это обнаруживается в приложении к протоколу июньского собрания.
Ласси Ниеменен подал заявку на «пересмотр зонирования северного склона горы в целях туризма».
Агата перечитывает его заявку. Три раза.
И видит, как хитро она составлена, чтобы истинная ее цель могла быть истолкована двояко или попросту ускользнула от внимания.
Кто-то, не сомневающийся в порядочности Ласси, мог прочитать так, как написано. Зонирование в целях туризма.
Но гора-то уже зонирована для туризма.
Ласси же хочет как раз пересмотра текущего зонирования горы.
Для совершенно иных целей.
– Черт, – шепчет она в никуда.
Этот ублюдок продает Коппе.
Агата хватает телефон и пишет Йонасу. В Рованиеми у них есть благожелательно настроенный судья. Йонас прав: ордер на проверку банковских счетов Ласси получить будет легче, если в совете обнаружится хотя бы намек на нарушение правил.
После того, как в прошлом неоднократно выдавались подозрительные лицензии на добычу полезных ископаемых, власти Лапландии крайне болезненно относятся к коррупции среди местных политиков. Йонасу нужно всего лишь сообщить судье, что, по его мнению, члены совета ведут переговоры с горнодобывающими компаниями.
Сообщение отправлено, Агата откидывается на спинку кресла. Осматривает стол Ласси. Открывает несколько ящиков. Ничего интересного.
Она идет к картотеке. В первом ящике сложены безобидные дела совета.
А вот во втором ящике, даже ничем не прикрытая, лежит брошюра канадской горнодобывающей компании. На первой странице приклеен стикер.
«С надеждой на грядущее сотрудничество».
Агата забирает брошюру.
Снаружи с тревогой ждет племянник Эллиота.
– Все в порядке, – говорит ему Агата. – Я просто хотела получить доступ к центральной базе данных. Я имею на это право.
– А зачем вам тогда кабинет Ласси? Это ведь можно делать откуда угодно!
Долго же до тебя доходило, думает Агата.
Впрочем, он и не самый смышленый.
– Конечно, просто я думала, Ласси кое-что оставил мне у себя на столе.
Лицо у парня расслабляется.
– Кстати, просто ради интереса, – спрашивает Агата, – ты знал ту девушку, которая пропала? Вики Эванс?
– Это которую в озере нашли?
– Ага. Видел когда-нибудь ее здесь? В гостях у Ласси?
– Нет.
Он качает головой. Ему явно хочется, чтобы Агата поскорее ушла.
Агата улыбается.
И успевает пройти несколько футов по коридору, когда парень ее окликает.
– А вот мой дядя Эллиот знал. Я слышал, как он говорил об этом в баре после того, как она пропала. Девушка приходила искать Ласси, но тот был на совещании. А Эллиот видел ее возле кабинета. Ласси вышел, и они разругались. Эллиот тогда услышал, что Ласси собирался уволить ее к чертям…
Агата оборачивается, стараясь не выказывать интереса.
– Когда это было?
– Да сразу, как она пропала…
– Я не про байки Эллиота. Когда она приходила к нему в совет?
– Ой, задолго до того, как погибла. За несколько месяцев точно. Может, в июне.
– Ясно.
Агата колеблется. Непонятно, почему парень не хотел пускать ее в кабинет Ласси, но с готовностью выкладывает такие важные сведения.
– Она была красивая, – продолжает он, уставившись в пол. – Я видел ее в баре раз или два. Она мне показалась милой.
– Да, – подтверждает Агата. – Такой она и была. Спасибо тебе.
Они смотрят друг на друга, и парнишка слегка кивает в знак признания.
Вики и Ласси.
Агата подводит итоги.
Бар еще закрыт, и в доме Эллиота нет признаков жизни.
Соседка говорит Агате, что Эллиот, похоже, уехал кататься на снегоходе и его не будет целый день.
И Агата едет дальше. Хотелось расспросить Эллиота о Кайе, но это можно сделать и в другой раз. Неизвестно, был ли он причастен к тем событиям: может, прикрывал Ласси, а может, даже и сам виновен. Но сейчас ее внимание сосредоточено на Вики. Вот к чему ведут все доказательства.
Ласси живет за городом в огромном доме. Здание все какое-то нарочито парадное, претенциозное и совершенно не в местном стиле – если не считать уступкой деревянную крышу. Прежде всего, слишком много стекла. В Лапландии никто не ставит в доме такие большие стеклянные окна. Они же прямо истекают теплом. Но Ласси предпочел бы жить в Лос-Анджелесе, потому и выстроил такой дом.
Агата нетерпеливо ждет у электрических ворот. Она стоит там так долго, что успевает обдумать, сколько же преимуществ дают крепкие ворота, когда речь заходит о людях, которых вы совсем не хотели бы видеть, но которые так и норовят к вам прорваться.
В конце концов ворота открываются, и она едет по обсаженной елями дороге.
Всю эту местность она помнит лесом. Тогда Ласси жил в городе и еще не осуществил все свои предпринимательские мечты.
Он забрал приданое жены и не растратил, как, по чести говоря, поступили бы многие на его месте, а приумножил его. Причем некоторые задумки оказались даже на благо городу. Вот это как раз и было всегдашней проблемой с Ласси. Будь он мерзавцем до мозга костей, горожане отвернулись бы от него. Но это не так, а значит, ему многое сойдет с рук. А сколько именно, Агате неведомо.
Ласси открывает дверь. Крыльца в доме нет – еще одна нелепость для лапландского жилища. В раскрытую дверь Агата мельком видит, как по мраморной лестнице в центре холла торопливо поднимается жена. Войти Агату не приглашают, хозяин сам выходит на холод. Да уж, Ласси скорее замерзнет, чем позволит ей переступить порог.
– А, начальничек, ну, здравствуй.
Агата смотрит на Ласси.
– Ты приехала извиниться за вчерашние слова?
– Я приехала узнать о твоих отношениях с Вики Эванс. И заодно уж о Кайе Виртанен и Мэри Розенберг.
Ласси теребит свою козлиную бородку.
– Две пропавшие женщины и одна мертвая. Я бы сказал, что этот разговор следует вести в присутствии адвоката.
– Невиновному человеку при разговоре с полицией редко бывает нужен адвокат, – замечает Агата.
– Нет, Агата. Адвокаты нужны всегда. Только бедняки не пользуются их услугами. А богатые люди всегда так поступают. Но раз уж ты так нагло сомневаешься в моей невиновности, то говорю тебе в порядке благотворительной помощи: у меня не было никаких отношений ни с одной из этих женщин, за исключением того, что я был работодателем одной из них.
– У тебя никогда не было детей, – продолжает Агата. Она попала в затруднительное положение, но у нее есть крошечная зацепка, чтобы спровоцировать его на какую-нибудь оговорку, прежде чем он позвонит адвокату.
– Никогда их не хотел, – говорит Ласси. – Бизнес – вот мой ребенок.
Он всматривается в нее, понимая, что она неспроста заявила это.
– Странно, что ни одна из женщин, с которыми ты спал на протяжении многих лет, не забеременела, – говорит Агата с тонкой улыбкой на губах. – Ну же, Ласси, мы все знаем, что ты любитель… скажем так, внебрачных приключений. Ты был предельно осторожен? Или у тебя проблема сам знаешь с чем?
Она опускает взгляд на его пах. А когда поднимает, лицо у него еще спокойное, но глаза потемнели.
– Какие у меня были интрижки и родились ли от них дети – все это, милая Агата, не имеет для тебя никакого значения, – ухмыляется Ласси. – Если, конечно, я не решил бы заявить права на кого-то из детей. После того, как мать признают, скажем, неуравновешенной. Вот тогда всем и станет ясно, каких детей и с кем я прижил. Правда, было бы интересно? Кто знает, малышка Агата, кто в городе тогда окажется со мной в родстве?
У Агаты внизу живота пробегает холодок.
Они смотрят друг на друга еще несколько мгновений.
Агата сглатывает и вспоминает, зачем еще она сегодня здесь.
– Кайю Виртанен подозревали в супружеской измене, – говорит Агата.
– Не со мной. Да и кто из нас осмелился бы обвинять бедняжку, что она наставляла рога этому хрюнделю. Я точно бы не отказался. А почему бы тебе не спросить Миику, с кем она была?
– Миика не знает.
Ласси фыркает.
– Он держал женушку на коротком поводке. Конечно, знал.
– А что бы сделал ты, Ласси, если бы одна из твоих подружек вдруг размечталась, что ты бросишь жену? Ты-то ведь никогда даже не думал об этом, правда? Бегаешь от нее налево, но при этом каким-то извращенным образом хранишь ей верность. Если бы какая-нибудь из твоих женщин заставила тебя выбирать, ты пришел бы в ярость?
Ласси качает головой, словно разочаровавшись в Агате.