насквозь, и я удивленно замираю. Дарий приподнимает уголки губ, и в этой улыбке нет злости или ехидства, только снисходительность и веселье.
– Ты все знал, да? – пораженно спрашиваю я. – Они тебя предупредили.
– Нет, – чарующим тоном отвечает он. – Я не знал.
– Тогда почему?.. – В недоумении трясу головой. – Почему ты не злишься? Почему подыгрывал мне все это время?
– Подыгрывал? Ты о чем?
– О вчерашнем! Ты сказал, что не встречаешься со студентками, а сам…
– Это правило распространяется только на скучных студенток.
От порывистого вдоха першит в сухом горле, и я хрипло спрашиваю:
– А тебе, значит, весело?
– Катюш, ты себе и не представляешь… – Дарий небрежно поправляет кудряшку у моего лица. – Как сильно мне весело.
«Что-то мне страшно»,– шепчет внутренний редактор.
«Представь себе, мне тоже!» – отвечаю мысленно.
Дарий разворачивает плечи и склоняет голову, упираясь виском в подголовник кресла. Стараюсь найти в зеленом лесу хоть какие-то подсказки, но вижу лишь мутные тени, что прячутся за деревьями и с любопытством наблюдают за происходящим из-за могучих стволов. Да что это с ним? Наказывает меня? Хочет проучить? Я не знаю! Я, черт возьми, не понимаю, что происходит и кто передо мной!
– Я тебе… – Паника уже едва ли поддается контролю. – Я тебе нравлюсь?
Дарий показывает зубы, кончик его языка касается острого клыка, и у меня перехватывает дыхание.
– Конечно нравишься, – отвечает он мягко. – Разве это не очевидно?
– Чушь какая, – выдыхаю я растерянно. – Ты с ума сошел? Думаешь, я в это поверю?
Дарий усмехается и беспечно пожимает плечами, намекая на то, что не собирается ничего доказывать. Это край! Я уже поняла, что жестко облажалась и что плохо разводить взрослых мужиков. Все поняла!
– Послушай… – сбивчиво шепчу я. – Мне жаль, правда. Я была не в себе из-за расставания, и все вышло очень глупо. Я признаю вину, прошу прощения и обещаю, что никому и ничего не скажу. Давай постараемся все забыть, ладно?
– А как же спор? Проиграешь ведь.
Резко втягиваю воздух через нос, не на шутку разозлившись. Что он несет? Почему продолжает вести себя так, словно ничего особенного не случилось?!
– Я знаю, что победила. Этого достаточно.
– Нет, Катюш, – нежно отвечает Дарий. – Это я победил.
Вспыхиваю, точно спичка, и цежу сквозь зубы:
– Да пошел ты.
– Поехал, – насмешливо поправляет он. – Хорошего тебе дня. Беги, а то на пару опоздаешь.
«Он нас сделал», – подсказывает внутренний редактор.
Неприятно, конечно, но… стоит признать, я под большим впечатлением. Что-то здесь нечисто, Дарий ведет себя чересчур странно, но времени выяснять отношения уже нет. Сил, кстати, тоже. Хватаюсь за ручку двери и распахиваю ее, бросая напоследок едкое:
– Спасибо, что подвез.
– Всегда пожалуйста, Катюш.
С силой толкаю дверь и шагаю к учебному корпусу, ощущая жжение между лопаток. Интересно, кто из нас двоих ведет себя более странно? Он или я?
В просторном медицинском кабинете слышится тиканье часов и шуршание листов. Пожилая женщина сидит за белоснежным столом и перебирает рентгеновские снимки, внимательно их изучая, а Дарий скучающе смотрит в окно, устроившись в мягком кресле пациента. Сквозь прозрачные стекла льется солнечный свет, пахнет чистотой и сладкой ванилью благодаря ежечасной уборке и аромадиффузору, что стоит на высоком стеллаже.
– Что ж, мои поздравления, Дарий Викторович, – сдержанно произносит женщина. – Ваше восстановление прошло более чем успешно. Смещения устранены, трещины затянулись, никаких патологий не выявлено.
– Отлично, – кивает Дарий и порывается встать.
– Задержитесь еще на пару минут.
– Конечно, – вежливо улыбается он, нехотя возвращаясь на место. – Я внимательно вас слушаю, Надежда Константиновна.
– Дар, давай сменим тон. Я хочу поговорить с тобой не как доктор, а как…
– Ну что еще, теть Надь? Я сделал все, что ты просила. Прошел полный курс реабилитации, хотя мне было бы достаточно месяца постельного режима и пары упаковок таблеток.
– Это не шутки, Дар, – строго заявляет Надежда Константиновна. – Ты уже не маленький мальчик, на котором переломы заживали как на собаке.
– Ты же знаешь, что это была случайность.
– У тебя всегда виноваты случайности. Случайно сорвался с дерева, потом со скалы, чуть не утонул, прыгнув с водопада. А сколько твоих сломанных носов и выбитых пальцев я вправляла?! Каждый раз, когда ночью звонит рабочий телефон, я пью сердечные капли, потому что боюсь услышать, что ты погиб из-за очередной сумасбродной выходки! Хочешь адреналина – заведи себе детей! Обещаю нервный срыв каждую неделю!
– Я не твой сын, и ты не обязана опекать меня, – ласково говорит Дарий. – Перестань следить за мной и спи спокойно.
– Да, ты не мой сын, но…
– Сколько раз я должен повторить, что ты ничего мне не должна? Теть Надь, ты была хорошей сестрой, а вот моя мать – плохой. Прекрати нести уже этот крест, ты не могла ее спасти.
В глазах Надежды Константиновны блестят слезы, морщинистая шея напрягается из-за задержки дыхания. Дарий поднимается на ноги и обходит стол, останавливается рядом с креслом тети и разворачивает его, присаживаясь на корточки, ровно так, как делал в детстве, если видел ее печаль. Он берет теплые и мягкие кисти рук в свои и запрокидывает голову:
– Мне жаль. Я не хотел заставлять тебя волноваться.
Надежда Константиновна выдыхает огорчение и крепче сжимает теплые длинные пальцы племянника. Она прекрасно знает, что его извинения едва ли искренние, он всего лишь говорит то, что она хочет услышать. А также она знает, что эти слова не дают никаких гарантий, что подобное не повторится.
– Ты понимаешь, что это было настоящее чудо? Если бы ты не приземлился в эту чертову яму на обочине, а покатился дальше, мы бы тебя не собрали.
– Значит, мне повезло, что моя тетя лучший хирург-травматолог нашего города, – радостно отвечает Дарий.
– Повезло, что ты вовремя отпустил байк, а не вцепился в него. Три месяца реабилитации – цветочки по сравнению с тем, что могло бы ждать тебя. Дар, я прошу, прекрати испытывать судьбу.
– Это она меня испытывает, – весело подмечает он.
Надежда Константиновна еще крепче стискивает его ладони, любуясь улыбкой, что так похожа на улыбку ее сестры в те времена, когда она еще не была жертвой зависимости.
– Глупо просить тебя об обещании не садиться больше на мотоцикл?
– Глупо думать, что это единственная опасность в жизни.
– А ты у меня, значит, бесстрашный?
– Может быть, – хитро прищуривается Дарий. – К спорту я хоть могу уже вернуться?
– Прописываю тебе велотренажер до конца дней, – строго говорит она.
– Тогда я умру со скуки уже через пару недель.
– Дар, ну зачем тебе весь этот экстрим? Что дальше? Научишься управлять истребителем? Отправишься в поход через Амазонку?
– Я думал об этом, – серьезно кивает Дарий.
– Господь всемогущий! – вскрикивает Надежда Константиновна. – Сделай это после моей смерти, пожалуйста!
– Не говори глупостей. Ты еще меня переживешь.
– Этого я и боюсь.
Дарий поднимается, не отпуская рук тети, и смотрит на нее сверху вниз, отмечая, как сильно она постарела за последние несколько лет. Надежда Константиновна – единственный родной человек, с которым Дарий мало-мальски поддерживает связь, но это больше ее заслуга, чем его.
– Приходи на ужин в субботу, – неуверенно предлагает она. – Женька с детьми и мужем приедет. Познакомишься наконец-то с племянниками, да и сестра будет рада…
– Не могу, у меня дела.
– Дар…
– Хватит, – на острие нежности и строгости перебивает он. – Не старайся.
– Тогда приходи в воскресенье. Устроим семейный вечер в узком кругу: ты, я и Боська. Неужели не хочешь увидеть, как вырос мопс, которого ты подарил?
– Не я, – натянуто улыбается Дарий и отступает, разжимая пальцы.
– Вы все-таки расстались, да? Поэтому ты?..
– Всего доброго, Надежда Константиновна, – он учтиво опускает голову и торопливо покидает кабинет.
Коридор медицинского центра погружен в мирное спокойствие, но Дарий этого не чувствует. Он проходит мимо немногочисленных пациентов, ожидающих приема, выход в холл уже за поворотом, но вдруг навстречу выходит молодая светловолосая женщина.
– Дарий! – воодушевленно произносит она, придерживая открытую дверь кабинета.
– Здравствуй, Анжелина.
– Добрый день. Проходи, я тебя уже заждалась.
Дарий оглядывается: в противоположном конце коридора стоит Надежда Константиновна и смотрит прямо на него.
– Ты ведь не собирался снова сбежать, верно? – напевом тянет Анжелина. – Два сеанса уже пропустил.
– Конечно нет, – вежливо отвечает Дарий. – Как раз шел к тебе.
– Вот и прекрасно!
Кабинет Анжелины залит ярким солнечным светом, что играет блестящими вспышками на поверхности прозрачного чайника, из носика которого идет пар. Дарий опускается в мягкое кресло, Анжелина разливает чай по чашкам, ставит их на столик и занимает кресло напротив. Она закидывает ногу на ногу и кладет сцепленные в замок руки на колено. Неспешный разговор, состоящий из стандартных вопросов, начинает сессию. Как самочувствие? Настроение? Хорошо ли спится? Посещают ли тревожности или навязчивые мысли? Дарий спокойно потягивает чай и отвечает ровно и четко, не пытаясь увиливать.
– Что нового произошло за последний месяц? – задает следующий вопрос Анжелина.
Дарий задумчиво улыбается, а Анжелина, не смея давить, тянется к чайнику, чтобы наполнить опустевшие чашки.
– Не хочешь отвечать? – с осторожностью интересуется она.
– Нет.
– Ты же помнишь, что все наши разговоры строго конфиденциальны?
– А еще я помню твою девичью фамилию.
Анжелина коротко поджимает губы, но через мгновение вновь расслабленно улыбается:
– Мы можем поговорить об этом абстрактно, если тебе будет удобно. Сегодня ты кажешься радостным. Смею предположить, что у тебя появилось новое увлечение. Я права?