голком губ и бросил пренебрежительное: «Проходи, Катюш». Естественно, я психанула и первую половину пары сыпала язвительными комментариями направо и налево. Дарий терпел недолго, прокричал стоп-фразу на всю аудиторию, отпустил смеющихся одногруппников, закрыл дверь и… Домой я ехала с горящими ушами и дрожащими коленями. Мне понравилось. Ему, кстати, тоже.
Новость третья – несмотря на то, что за последний месяц мы с отцом так и не смогли встретиться, потому что его отправили в долгую командировку, наше общение значительно улучшилось. Мы созваниваемся, иногда даже переписываемся и присылаем друг другу забавные фотки. Наши разговоры стали гораздо теплее. Я рассказала ему о том, что занимаюсь творчеством, а он поделился, что и сам в молодости писал стихи. Так необычно заново знакомиться с человеком, который был рядом с тобой всю жизнь, и так грустно, что мы потеряли столько времени, сохраняя никому не нужную дистанцию.
И последняя, четвертая новость – совсем скоро мне предстоит распечатать третий десяток. В преддверии дня рождения в голове обычно мелькают очень странные мысли. Хочется подвести итоги, найти ответы на самые дурацкие вопросы. Что особенного я сделала? Я счастлива? Мне есть чем гордиться? Что ждет впереди? Я уже взрослая? Хочу ли я быть там, где есть сейчас? Двадцать лет позади, кажется, что это так много, а на самом деле и вспомнить почти нечего. Это нормально? Так со всеми? Случится ли какой-то волшебный переход? Появится ли новая извилина? Откроются ли тайны мира? Морщины – индикатор мудрости или бедности, из-за которой ты не можешь позволить себе косметолога? Все это кружит голову и тихо сводит с ума. Разбираю свою жизнь на мелкие детали и собираю обратно, точно конструктор, но чем больше это делаю, тем больше понимаю, что каких-то винтиков все еще не хватает. Уравновешенности, трезвости разума, уверенности, силы, опыта. Книги, в которых я раньше черпала вдохновение для жизни, уже не кажутся путеводителями, это пустые карты, всего лишь наброски. Они не могут указать верный путь, лишь направление. В любом случае все решения приходится принимать самостоятельно. И я готова попробовать, иначе… зачем вообще нужна жизнь?
Смотрю на свои ладони, мелкие блестки переливаются на коже при дневном свете, что бьет в окна. Тихо усмехаюсь, прислушиваясь к шуму воды в ванной комнате, и бросаю взгляд на шикарный букет белых лилий в прозрачной вазе. Дарий в очередной раз меня удивил, хитрый старикан. Вчера под предлогом, что собирается работать допоздна, он выпроводил меня домой, а утром заявился с цветами, подарком и… весь измазанный лосьоном для тела с мелким шиммером! Эдвард на минималках, чтоб его! Только я могла наткнуться на такого сумасшедшего мужика, который с непосредственностью ребенка ввязывается в любую авантюру, но, если нужно, быстро включает мозг, а заодно и мой на место ставит.
Слезаю с кровати, экран телефона светится от поступающих оповещений, но я не тороплюсь принимать поздравления. Проверяю время, на первые две пары я уже опоздала, можно приехать к третьей, но особого желания нет. Отношения с одногруппниками после официального разрыва с Ромой у меня неплохие, но это не та компания, в которой хочется провести свой день рождения. Подхожу к подоконнику и с восторгом касаюсь оранжевого банта на подарочной коробке. У меня нет ни единой догадки о том, что ждет под симпатичной упаковкой, ведь она слишком большая для сертификата на десять сеансов психотерапии.
Оглядываюсь, из-за двери ванной все еще доносится плеск воды. Если Дарий не выйдет через пять минут, придется поспешить на помощь. Снова рассматриваю подарок. Нет сил больше ждать! День рождения у меня или что?! Развязываю бант, срываю упаковочную бумагу и роняю челюсть. Не может быть! Просто не может! Открываю коробку и бережно верчу клавиатуру в виде печатной машинки: белая, с круглыми кнопками, гладкая и на удивление легкая. Проглатываю радостный визг и пляшу от счастья, прижимая клавиатуру к груди. Щурюсь от яркого солнца, выглянувшего из-за тяжелого облака, и принимаю его теплые поздравительные поцелуи. Это будет лучший день, самый… Вздрагиваю от резкого звука дверного звонка и замираю. Еще один перезвон бьет по ушам, опускаю подарок на подоконник и тихо крадусь в прихожую, попутно натягивая банный халат. Смотрю в глазок и едва ли не отпрыгиваю на пару метров. Родители, полный комплект.
Набираю полную грудь воздуха, рука тянется к дверной защелке, но останавливается на полпути. Я хочу увидеть отца, а вот мать… Она ведь даже в дни моего рождения умудряется вести себя как стерва. Сопротивление сдавливает виски. Может быть, это проверка судьбы? Может, она хочет убедиться в моей готовности к новому витку? Пора показать, как я выросла, пора поставить мать перед фактом: либо она опускает хлыст и признает во мне личность, либо мы не общаемся вовсе. Я смогу, справлюсь. Дарий даже не успеет стереть последние блестки со своей потрясающей задницы.
Разносится еще один перезвон, а из коридора слышится недовольный бубнеж. Затягиваю пояс халата туже, поправляю волосы и решительно открываю дверь. Первое, что я вижу, так это растерянное лицо отца в охапке малиновых шаров. В его взгляде одна неловкость, но я стираю ее счастливой широкой улыбкой, показывая, как сильно рада его видеть.
– Я же говорила, что она дома. Ей бы только повод найти прогулять учебу, – недовольно цедит мать.
– Могу себе позволить, – беспечно отвечаю я.
– Так и будешь держать нас на пороге? – Мать удивленно приподнимает брови.
– Вообще-то я немного занята.
– Тогда мы просто поздравим и… – говорит папа, шагая вперед.
– Пять минут для родителей найдется, – безапелляционно заявляет мать.
«Мы вынесем тебя за три с половиной», – ухмыляется внутренний редактор.
Отступаю, поглядывая на дверь ванной комнаты. Мать первая перешагивает порог и уже намеревается пройти в глубь квартиры, но мой строгий голос ее останавливает:
– Сними обувь.
– Что, прости?
– Сними обувь, – спокойно повторяю я. – Полы чистые.
– В кои-то веки, – бурчит она, поднимая ногу, и тянется пальцами к замку на сапоге.
Папа протискивается в дверной проем, быстро снимает ботинки, наступая носками на пятки, и подходит ко мне, протягивая связку шаров.
– С днем рождения, малышка.
Его смущение и тихий голос бьет по горлу. Я всегда думала, что он должен защищать меня от матери, и только теперь понимаю, что его самого некому было защитить. Сжимаю ленты и тут же отпускаю. Шары взмывают вверх и ударяются о потолок, а я делаю шаг вперед и крепко обнимаю отца.
– Спасибо, папуль, – шепчу я.
– Катенька, я…
– Все хорошо, – перебиваю его, хлопая по плечу. – Я рада, что ты заехал.
Отстраняюсь от отца и разворачиваюсь. Мать стоит у подоконника, косо глядя на подарок Дария. Выхожу на середину комнаты, и она поднимает голову. Родное лицо, каждая черточка и родинка знакомы до жжения в глазах. Я так сильно ее ненавижу… так сильно, что это уже почти не ощущается. Наверное, я просто привыкла. Передо мной стоит человек, благодаря которому я дышу и живу, но она мне чужая. Она мне никто.
– Скажешь что-нибудь?
– С днем рождения, – холодно говорит мать и ставит поверх клавиатуры картонный белый пакетик из ювелирного магазина. – Может, нальешь нам чаю?
– Нет. Я же сказала, что занята.
– Лара, – вздыхает папа, – нам еще…
– Что значит «нет»? – злобно рычит она, отмахнувшись от слов отца. – Чем таким важным ты можешь быть занята?
Звук открывающейся двери вызывает легкую ухмылку.
«Не чем, а кем, матушка»,– язвительно говорит внутренний редактор.
– О! У нас гости?! – удивляется Дарий.
Оборачиваюсь и поджимаю губы, чтобы не рассмеяться в голос. Он стоит рядом с отцом в одних спортивных штанах, его распаренная кожа покрыта красными пятнами, а волосы торчат в разные стороны мокрыми слипшимися прядями. Дарий стреляет в меня озадаченным взглядом, и я коротко пожимаю плечами, мысленно отвечая на его немой вопрос: «Я их не звала».
– Здравствуйте, – говорит он, едва заметно встряхнув головой, и протягивает ладонь отцу. – Дарий.
– Сергей, – отвечает папа, подобравшись, и по-мужски крепко пожимает предложенную руку. – Рад знакомству.
– А я вот не очень, – с звенящим пренебрежением в голосе вклинивается мать. – Катя, это что такое?! Кто этот?..
– Это мой преподаватель по информатике, – мило улыбаюсь я, – Дарий Викторович. У него волшебные методы обучения. Я в восторге!
– Ты что несешь?! – пыхтит она, надвигаясь на меня. – Что это значит?!
Складываю руки на груди и расставляю ноги чуть шире, намереваясь не отходить ни на сантиметр:
– Ровно то, что я сказала.
Она прищуривается и смотрит за мою спину туда, где стоят мужчины:
– Дарий… как вас там? Оставьте нас. Вам наверняка уже пора домой.
– Не хочу вас расстраивать, – притворно ласково говорит Дарий и подходит ко мне, останавливаясь рядом. – Но я дома, а вот вы в гостях. Поэтому советую чуть снизить тон.
– Ты как со мной разговариваешь?!
– Пока еще вежливо, – спокойно отвечает Дарий, и я готова молиться на его умелый сарказм, потому что сама не придумала бы ответа лучше.
Мать хлопает ресницами, такой обескураженной я ее еще не видела. Зуб даю, если бы не плотная тональная основа, она покрылась бы багровой сыпью ненависти.
– Пошел вон отсюда, я сказала! – кричит она. – Сережа, ты это слышал? Вот! Вот о чем я тебе все время твержу! Она неуправляемая, неотесанная! Взгляни только с кем связалась?! И все это из-за тебя! Ты уговорил меня оставить…
Она замолкает, а меня словно к полу прибивает ее неоконченная фраза. Ноги слабеют, грудь горит от хриплого ядовитого вдоха.
– Оставить? – выдыхаю я.
– Лара! – грозно рычит папа не своим голосом. – Жди меня в машине!
– Что?! – мать захлебывается желчью и возмущением.
– Подожди меня в машине, – уже тише, но с еще большим давлением повторяет он.
Мать опускает взгляд, а я продолжаю сверлить ее нетерпением.