– Что ты имела в виду? Что папа уговорил тебя оставить?
– Лара, выйди отсюда! – свирепо произносит отец.
Она поднимает голову, и я закрываю глаза от громкого выстрела в упор. Меня. Он уговорил ее оставить меня. Рука Дария обхватывает плечо, щека опускается на макушку, и только после этого я немного прихожу в чувство. Хлопает входная дверь, угнетающее молчание расползается по полу и лезет на стены.
– Катюш, – тихо зовет Дарий, – хочешь, я…
– Вернись к себе, пожалуйста. Мне нужно поговорить с папой, – с механическим равнодушием прошу я.
– Уверена?
– Как никогда.
Дарий обнимает меня чуть крепче и целует в волосы, подбадривая и успокаивая. У меня теперь есть поддержка, такая, о какой я и не мечтала, поэтому даже самая страшная правда не кажется смертельной. Дарий молча покидает квартиру, шагаю к чайнику и включаю его, щелкая кнопкой.
– Выпьем чаю? – ласково предлагаю я, обернувшись к отцу. – Снимай куртку и проходи.
Он грустно кивает и стягивает теплую куртку с плеч. Заправляю постель и достаю крошечный раскладной столик из шкафа, папа тут же забирает его у меня и устанавливает перед кроватью. Завариваю чай, пальцы обжигают горячие керамические стенки чашек, но я спокойно переношу их и опускаю на стол. Садимся с папой рядом лицом к лицу, он первый отводит взгляд, принимаясь наблюдать за танцующим в воздухе паром.
– Я слушаю, – говорю приглушенно.
– Это не лучшая тема для разговора в день рождения, – невесело хмыкает он.
– Все уже случилось. Не могу сказать, что сильно удивлена, и все же хочу понимать ситуацию целиком.
Папа тяжело вздыхает, действительно тяжело, словно его грудь сдавливают невидимые цепи. Не одна я мучилась все это время, мы все болтались на этой виселице.
– Она хотела сделать аборт? – спрашиваю я напрямую.
– Да, – хрипло отвечает папа. – Я был против, поэтому… настоял на своем. Сделал ей предложение, собрал родителей и сказал, что женюсь. Малышка, прости меня. Прости за все. У меня нет оправданий, нет ничего, что могло бы все исправить. Я любил твою маму, и когда появилась ты, полюбил и тебя. Я так надеялся, что…
– …она тоже меня полюбит, – с осколками разбитого сердца, впившимися в горло, заканчиваю я.
– Мне очень жаль. Даже сейчас, спустя столько лет…
– Двадцать, если быть точным, – подсказываю я, горько усмехаясь.
– Я не вижу правильного выхода, дочь. Не понимаю, что должен был сделать. Ты – лучшее, что могло бы со мной случиться, и я не жалею о своем решении, но…
– Она винит тебя, да? Говорит, что ты испортил ей жизнь. Я часто слышала эти слова, когда вы ссорились, но только теперь понимаю, что именно они значат.
Папа тянется к чашке, его пальцы дрожат, губы сжаты, а лицо серое. Ему больно, ему было хуже, чем мне или матери, потому что он один нес на себе груз вины, который мы обе на него возложили. Ситуация сложная, с какой стороны ни зайди, везде тупик или пропасть. Я сама не вижу правильного варианта для того, чтобы исправить прошлое. Зато точно знаю, что поможет нам в будущем.
– Пап, – тихо зову я, и взгляд застилает пелена слез, – посмотри на меня.
Он медленно поднимает голову, с моих ресниц срывается пара теплых капель и скользит по щекам. Широко улыбаюсь и произношу с искренней теплотой:
– Спасибо, что сделал это для меня. Жизнь иногда бывает сложной, не все идет по плану, не все поддается контролю, но… мне она нравится. Правда. Спасибо тебе.
– Катенька, – сбивчиво произносит папа, и его глаза предательски краснеют.
Не жду больше ни секунды и бросаюсь к родной груди, укрываясь в любящих объятиях. Сидим в тишине несколько минут, лишь я изредка шмыгаю носом и утираю льющиеся слезы. Получается, я только на пятьдесят процентов желанный ребенок, но почему-то сейчас ощущаю все сто. Успокоившись, медленно отстраняюсь и вытираю мокрые щеки рукавом халата, беру чашку с чаем и делаю несколько небольших глотков, сбивая сухость во рту. Разговор еще не окончен.
– Пап, – серьезно произношу я, – то, что происходит между вами, ненормально. Она мучает тебя, наверное, и сама мучается. Я не специалист, не хочу давать никаких советов, но, мне кажется, вам лучше…
– Малышка, тебе точно не нужно переживать из-за нас.
– Но я переживаю! Она не нравится мне как человек, я не хочу видеть ее в своей жизни, но… зла я ей не желаю, а тебе тем более. Она душит тебя, потому что сама задыхается. Вам обоим нужна помощь.
– Я не могу ее оставить. Уже пытался, но ничего не вышло.
– Может быть, я всего пять минут назад родилась, но уже слышала об одной крутой штуке…
– И какой же? – с сомнением спрашивает папа.
– Психотерапия! – вскрикиваю я, подражая рекламным лозунгам. – Ты только не пугайся, но это правда работает. Помнишь отца Ланы, дядю Антона? Ему это очень помогло после развода. Возможно, вам стоит…
– Ох, Катенька…
– Это всего лишь предложение. Просто подумай, почитай, взвесь все и…
– Ты и правда уже такая взрослая, – с гордостью говорит папа.
– Что есть, то есть, – бодро отвечаю я. – Ну все, беги. А то женушка твоя психанет.
– Мы еще не…
– Правда?! – Не могу сдержать радости.
– Решили повременить.
– Поддерживаю, но если все-таки соберетесь, на свадьбу не зовите.
Он печально опускает плечи, и я спешу объясниться:
– Пап, я люблю тебя, но с ней…
– Я все понимаю, малышка. Мы постараемся во всем разобраться, а ты… наслаждайся своей жизнью и знай, что я всегда буду рядом, если нужен.
– Спасибо. Правда спасибо. Это лучший подарок.
– Кстати, – напряженно говорит папа, глядя на входную дверь, – ничего, что мы?..
– А-а-а, ты о Дарии, – смеюсь я. – Он живет в соседней квартире. Все в порядке.
– Давно вы с ним?..
– Пару месяцев.
– Сколько ему лет?
– Моложе тебя, не переживай.
Папа удивленно приподнимает брови, заставляя меня рассмеяться еще громче.
– Ему двадцать восемь. Он на самом деле мой препод, аспирант, если точнее.
– Мне стоит зайти к нему на серьезный разговор?
– Ты во мне сомневаешься?
– Нет. Ни в коем случае.
Проводив отца, закрываю дверь и подхожу к окну. Наблюдаю, как он садится в машину и выезжает с парковки. Сегодняшние откровения не стали большой новостью. Я, разумеется, не знала наверняка, но чувствовала в глубине души, что ненависть матери направлена не на меня лично, а на сам факт моего существования. Оправдывает ли это ее? Нет, точно нет. Хочу ли я все наладить? Не особо. Буду ли я и дальше ненавидеть ее в ответ? Думаю, найдутся дела поважнее. Дарий рассказывал мне о здоровом эгоизме, и, наверное, это он. Я не хочу брать ответственность за ее боль, не хочу винить себя, не хочу больше копаться в прошлом. Все это выматывает, забирает яркость у дней. Все, что я могу и буду делать, так это надеяться, что родители сами во всем разберутся. В конце концов, это их жизнь.
Опускаю голову и беру белый пакетик. Внутри лежит коробочка, а в ней – небольшое кольцо из белого золота на верхнюю фалангу. Примеряю его и нарекаю это украшение символом освобождения от детских обид. Я живая, у меня еще столько всего впереди, что нет времени грустить. Тем более в такой день.
Быстро привожу себя в порядок и направляюсь к Дарию. Дверь открыта, и я вхожу без стука, но гостиная и кухня пустуют, спальня и ванная тоже. Единственное место, которое остается, – балкон. Распахиваю дверь, Дарий сидит в кресле-мешке, держа в одной руке телефон, а во второй «Айкос».
– Как прошло? – спрашивает он.
– Лучше, чем ты думаешь, – гордо заявляю я.
– Выглядишь… счастливой.
– У меня ведь праздник.
– Точно, – задумчиво кивает Дарий, опуская взгляд в телефон.
– А с тобой что? – хмуро спрашиваю я, заметив его сдержанное напряжение.
– Кать, мне нужно тебе кое-что рассказать.
Сжимаю дверную ручку, слегка поморщившись. Дарий молчит, набирая текст на телефоне, и подносит «айкос» к губам, делая долгую затяжку. И с чего я взяла, что если сегодня мой день рождения, то все будет легко и волшебно? Это самое великое заблуждение всех времен и народов!
– Твоя бывшая все-таки беременна? – спрашиваю я абсолютно серьезно.
– Нет, – мрачно отвечает Дарий.
– У тебя уже есть взрослый ребенок? Двойняшки? Близнецы?!
– Это не связано с детьми.
– Значит… рак?
– Вообще-то я Козерог.
– Я не об этом! Твое психологическое расстройство все-таки подтвердилось?
– Если ты не прекратишь нести чепуху, то наверняка подтвердится.
– Тогда в чем дело?! – вскрикиваю я, не выдержав напряжения.
Дарий на несколько секунд замолкает, словно ему нужно поднакопить сил, для того чтобы решиться.
– Помнишь, я рассказывал тебе о своей работе, которая не связана с универом?
– Д-да, – киваю я, но совсем не понимаю, к чему он ведет.
– Собственно, все не так… просто. Появились кое-какие проблемы.
– А поподробнее?
– Подробнее не могу рассказать, – говорит Дарий и выдыхает серый густой дым, который скрывает его лицо.
Последнюю пару недель Дарий и правда очень много работал. Сидел за компьютером целыми днями с таким серьезным лицом, словно самолично взламывал Пентагон. Вот же черт! Распахиваю глаза шире, холодный воздух сковывает горло и замораживает легкие.
– Ты продаешь какую-то секретную инфу за границу?
– Почти, – тихо отвечает Дарий.
– Гонишь! Ты, типа, хакер?! Не смеши!
– А можешь еще громче крикнуть? Не все соседи расслышали, – саркастично бросает он.
– Не-а, не верю. – Я мотаю головой и возвращаюсь в теплую квартиру, принимаясь расхаживать из стороны в сторону. – Нет, нет. Бред какой-то. Ты меня разводишь. Это не смешно. Вообще не смешно. Я не куплюсь.
Дарий закрывает дверь на балкон и ловит меня посреди гостиной, крепко схватив за предплечья.
– Кать, послушай…
– Я не тупая, – нервно усмехаюсь. – И я тебя раскусила. Это шутка, да? Мы снова играем в героев книг. Ты хакер, а я обычная студентка.