— Я в адеквате! — отрезает он гневно. — Просто не выспался.
Если бы я знала его пару недель, то поверила бы, но мы, к сожалению, давно знакомы. Ныряю в арку, что ведет на кухню, на большом круглом столе бутылки, стаканы, смятые салфетки и белые разводы. Вот и рассыпался прахом план о спокойном разговоре. Не то, чтобы я сильно на него рассчитывала, конечно.
— Это осталось со вчера, — слышу напряженный голос Ромы за спиной.
— Ну естественно, — хмыкаю я и обхожу стол.
Выдвигаю ящик рядом с кухонной мойкой и достаю большой черный мешок для мусора, складываю в него книги и пытаюсь вспомнить, что еще нужно забрать.
— Ки-и-ис… — тянет Рома, вплетая в голос серебряные нити сожаления и разочарования. — Ты ведь обещала дать нам шанс, а сама повела себя, как последняя шваль.
Возвращаюсь к столу, опускаю на него пакет и обхватываю спинку рядом стоящего стула, прячась, как за щитом. Я знаю все приемчики Ромы, самый излюбленный — спихнуть всю вину на кого-то другого и давить до тех пор, пока противник не сдастся. Только он еще не догадывается, что я сдавалась не ему, а своим несбыточным мечтам.
— Какой шанс, Ром? Тебе ведь совсем не это было нужно.
Его шея напрягается, щеки трясутся, словно он поймал долгий электрический разряд:
— Мне нужна ты!
— Да ну? Тебе нужна слава, респект от друзей и всеобщее обожание. Ты хотел вернуть меня, только чтобы показать собственное превосходство.
— Я старался для тебя! — яростно выпаливает он.
Сжимаю крепче спинку стула, чтобы при малейшей угрозе пустить его в ход, но отвечаю так же сдержано:
— Думаешь, я тупая? Нет, Ром, я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься и для чего позвал вчера в клуб. Не удивлюсь, если ты еще и поспорил.
— Что за бред?! У тебя с головой все в порядке?!
«Не отвечай на этот вопрос, он риторический», — подсказывает внутренний редактор. — «Аргументы! Используй аргументы!»
— Тогда почему ты сбежал с детской площадки, как только услышал желанный ответ? Не слишком ты похож на парня, страдающего из-за расставания.
— А что я должен был сделать?! — кричит Рома, в один прыжок оказавшись передо мной, и отшвыривает стул, лишая меня защиты. — Я ушел, чтобы не сорваться! Ты сказала, что спала с этим преподом! Думаешь, мне было легко это принять?! Нормальная вообще?! Ты мне изменила, и я, черт возьми, был готов простить, но… ты снова повела себя, как шлюха!
А вот это он зря. Я проходила эти адские круги не один раз, а он радостно стегал меня плеткой. Не ему рассказывать мне, как трудно принять измену. Прищуриваюсь, словесный яд стекает по губам и печет кожу:
— И каково это, быть на моем месте? Неприятно, да?
— Так ты мстишь мне? — с вызовом спрашивает Рома.
«Осел, если бы мы мстили, ты бы сдох», — пародирует Шрека внутренний редактор.
— Пока еще нет, — отвечаю я абсолютно серьезно.
Рома наклоняется к моему лицу и цедит сквозь сжатые зубы:
— Прекращай этот цирк, мне начинает надоедать.
— За этим и пришла. Сейчас я соберу вещи, и все закончится.
— Нихрена!
Испуганно отклоняюсь и слышу голос внутреннего редактора:
«Тихонечко берем стакан со стола...»
Вслепую нащупываю стакан и крепко сжимаю его, зрачки Ромы расширяются.
— Кис… — выдыхает он и поднимает руку, чтобы коснуться моего плеча. — Мы…
— Я тебя не люблю. Мы расстались. Это все.
— Хрень! — кричит он, ударяя по столу. — Любишь! Еще как любишь!
Уже готовлюсь к схватке, медленно поднимая стакан, пока Рома гневно дышит мне в лицо, как вдруг слышу тонкий женский голос:
— А можно потише? Башка трещит.
Удивленно приподнимаю брови и выглядываю из-за плеча Ромы. В проеме стоит миниатюрная блондинка и чешет голову, зарывшись пальцами в спутанные длинные волосы. Белая футболка едва прикрывает ее бедра, а красные колени не оставляют никаких вопросов. Болезненная улыбка выползает на лицо, старые шрамы ноют. Рома такой… Рома. Слов нет. Но его глупость мне даже на руку.
— Сорянчики, — щебечу я. — Я ненадолго, пришла забрать кое-что.
— Скройся! — рявкает Рома.
— Пить хочется, — хнычет она. — Ромусь, можешь…
— Я сказал, свали!
— Бык, — весело произношу я, отступая, — где же твое гостеприимство? Судя по коленям, девочка не один час старалась и стакан воды уж точно заслужила.
Направляюсь к холодильнику и достаю бутылку минералки. Наполняю стакан и, прихватив пакет с книгами, подхожу к девушке. Взгляд Ромы печет затылок, но я не обращаю внимания.
— Держи. — Протягиваю девушке стакан. — Советую еще и аспиринчика бахнуть, он должен быть в левом шкафчике на верхней полке. Полегчает, гарантирую.
— Спа-си-бо, — отрывистым шепотом отвечает она.
— Да не волнуйся ты так. Я всего лишь бывшая, которая пришла за вещами.
Покровительственно хлопаю девушку по хрупкому плечу и прохожу мимо. Дверь в спальню теперь приоткрыта, и чем ближе я к ней, тем сильнее затягивается удавка на шее. В первую очередь взгляд падает на смятую постель: черная простынь скомкана, а лавандовое одеяло лежит на полу. Их я покупала, но забирать не стану.
«Почему? Можем устроить большой костер во дворе, шашлыки пожарить или баранью ногу. У нас, кстати, есть знакомый баран», — предлагает свой вариант внутренний редактор.
Осматриваю комнату дальше, повсюду разбросаны вещи, а запах перегара такой, что меня едва ли не выворачивает наизнанку. Рома появляется в дверях, его взгляд растерянно мечется из угла в угол.
— Я забыл, что она здесь. Не помню даже ее имени, вообще ничего не помню о вчерашней ночи, — говорит он так спокойно и уверенно, будто это и правда может все изменить.
Молча подхожу к комоду и опускаюсь на корточки, выдвигаю нижний ящик и принимаюсь торопливо запихивать одежду в пакет.
— Кис, я был не в себе…
— Ром, заканчивай, — перебиваю строго. — Я слышала все твои отмазки миллион раз: перебрал, потерял контроль, слишком тяжелый день, слишком сильно я мозг тебе вынесла, отец достал, погода плохая. Все вокруг плохие, один ты хороший и несчастный, поэтому тебя нужно принимать и прощать, но я больше в этом не участвую. Тебе не нужно оправдываться передо мной. Ты свободный парень и волен спать с кем хочешь и сколько хочешь.
— Но нужна мне только ты. Правда нужна. Без тебя все еще хуже.
Толкаю пустой ящик и поднимаюсь на ноги, глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Я сама подсадила Рому на эти чувства. Сама приучила, что со мной можно так обращаться, и убедила в том, что любую его выходку я пойму и постараюсь забыть. Я делала все, чтобы остаться рядом, чтобы он проникся мной и... полюбил. Мерзкий вкус жалости к себе смешивается с остатками алкогольных паров и оседает в легких.
Оборачиваюсь и получаю мощный удар в живот от отвращения. Взгляд Ромы почти безумен, плечи напряжены, кулаки сжаты. Ему не нравится моя отрешенность, и это понятно, ведь до недавнего времени он видел только покорное обожание с систематическими выплесками эмоций, после которых я все равно оказывалась перед ним на коленях. Раньше я приняла бы его злость за сильнейшее проявление чувств, за страх потерять меня, но теперь вижу, что это лишь задетое эго и нежелание оставаться в дураках. Он не любит меня. Он любит то, что я люблю его. Что же я натворила?
Выхожу из спальни, не проронив больше ни слова. Не думала, что все это будет так трудно. Руки и ноги сводит, хочется бросить все и сбежать, но я себя контролирую, помня о цели. Нужно стереть лишние точки, оставив только одну, иначе это никогда не закончится.
Громкие шаги за спиной вколачивают гвозди в позвоночник. Вхожу в ванную комнату, Рома влетает следом и захлопывает дверь. Вздрагиваю, но быстро прихожу в себя, открываю навесной шкафчик и сгребаю баночки и тюбики с полки прямо в пакет.
— Брось ты это дерьмо! — рявкает Рома, выбивая пакет. — Ну вот что ты хочешь, а? Чтобы я просил, умолял? Охренела совсем! Не строй из себя святую, мы квиты! — орет он мне на ухо, прижимаясь грудью к моей спине. — Я изменил тебе, а ты мне! Все честно, так что прекрати выделываться!
Зажмуриваюсь, стараясь сохранить самообладание, но внутри что-то трещит и ломается. Слышу писк, чувствую надрывные конвульсии и не могу больше терпеть. Я старалась, правда старалась сделать наши отношения настоящими. Не все было ложью, не все — притворством. Я любила его так, как могла, и пыталась полюбить еще сильнее в надежде, что этого хватит на целую жизнь. Верила, что взамен получу что-то настолько большое и невероятное, что оно закроет все дыры и раны, но Рома каждый раз рушил все до основания, не жалея моих усилий. Я устала его выгораживать, устала оправдывать и пытаться понять. Даже сейчас он ведет себя так, будто абсолютно прав.
Решительно разворачиваюсь и толкаю Рому в грудь, заставляя сделать пару шагов назад, наклоняю голову и смотрю исподлобья. Кажется, что я дышу сейчас чистым пламенем, а сил в теле столько, что можно пробить стену насквозь одним ударом.
— Значит так, — с тихой яростью произношу я. — Хотел поговорить, тогда слушай.
У меня всего одна попытка, а значит, пришло время раскрыть карты. Тело бьет нервная дрожь, грудь сдавливает страх, но он не убавляет решимости. Пусть лучше Рома искренне возненавидит меня за правду, чем я продолжу тонуть в океане лживых надежд и чувств.
— Я начала встречаться с тобой только потому, что все считают тебя классным и популярным. Я целенаправленно тебя добивалась, завоевывала доверие и расположение. Говорила то, что ты хотел слышать, делала то, что хотел видеть, поэтому ты и попался.
Рома меняется в лице, на маске агрессии проступают трещины болезненного неприятия. Не верит? Тогда продолжим.
— Весь прикол в том, что, возможно, у тебя и правда есть какие-то чувства, но они не имеют никакого отношения ко мне. Ты меня совершенно не знаешь, Ром, и вина здесь не моя. Ты даже не пытался узнать, не хотел, не считал нужным или важным. Ты только брал, брал и брал! Это все, на что ты способен, — потребительство и разрушение.