– Я выполняю свою работу и реагирую на все, что ставит под угрозу жизнь ребенка. Сейчас эта угроза – вы.
– Я? Да вы хоть представляете, какой монстр Подгорный? – она смотрела на меня, но не выглядела сочувствующей или, к примеру смущенной своей ложью. – Не представляете. Вы сами своими руками ставите моего ребенка под угрозу. Своими руками, по локоть пропитанными алчностью и грязью.
– Сейчас приедет полиция, потому что характер этого вещества мы не знаем.
– А дальше?
– Если там, то что мы думаем, то мы изымаем ребенка у вас…
На этих словах я фактически потеряла сознание.
– Так как вы с Подгорным Константином Вячеславовичем являетесь оба опекунами, девочка останется у него. А там суд, который определит вам меру пресечения. Все это время вы будете находиться в камере.
– Что? Но… – я затряслась от страха, от ужаса всего что сулила эта ситуация. – Не отдавайте ему ее. Не отдавайте. Он монстр.
Та, что звонила в полицию вдруг посмотрела на меня недобро и с отвращением произнесла:
– А ты? Сама то не монстр? Посмотри на себя. наркоманка.
– Мне так хочется ударить вас по лицу, за эту ложь, за тот ужас, которому вы своими руками подвергаете мою дочку.
Все остальное было на грани реальности, которую я ощущала с трудом. С большим трудом.
Глава 17
Словно меня окунули в бездну жути, страха и боли, заставили глотать эти эмоции до дна, которого там не было.
Я не понимала за что все это мне? В моей жизни такое счастье – ребенок, а все остальное зачем? Откуда мне одной такие испытания?
Полиция приехала быстро. Самое смешное, что бывает их ждут часами люди, нуждающиеся в защите, а тут за двадцать минут они доехали.
Двое мужчин в форме прошлись по дому и хмыкнули, увидев меня.
– И что вам не живется нормально? – будто подумал он вслух.
– Нам? – обреченно спросила, понимая к чему этот вопрос. – Можно жить и не в таком комфорте и бед не знать, но не когда ты бывшая жена ублюдка, который готов втоптать в грязь, лишь бы все смотрели на него, как на звезду.
– Че Сань, еще одна жертва богатства и красивой жизни? – подключился второй мерзко осматривая меня.
– Ага, и все у нее виноваты.
– Какие же вы все слепые. Так легко бросить пыль в глаза человеку, который дальше собственного носа и не желает смотреть.
– Поговори мне еще тут. Сколько наркоманок то развелось с мозгами.
– Я никогда в жизни не принимала эту дрянь.
– А это мы скоро проверим.
– Ну че пакуй.
Тот вытащил наручники.
– А это зачем? Неужели я собираюсь бежать? Мне нужно своего ребенка защищать, а не в прятки играть с вами.
– Да убери ты их, так пусть идет.
– А я сказал, что будет так, – сказал тот самый Саня. – Руки вперед.
– Какой бред.
Холодная сталь щелкнула и оплела мои запястья, а мне показалось что они мою шею сковали.
Я не могла дышать, не могла и говорить больше.
Какие-то вопросы, ответы. Все слилось в один сплошной кошмар.
– Пожалуйста, – обратилась я к женщинам, что с удовольствием полоскали «чужое белье» не стесняясь в выражениях, – Юля сейчас в садике. Найдите Подгорную Раису Ивановну, она бабушка и мать Кости, пусть она ее заберет из сада, но только не он.
– Слышала Оль? Вставай и беги ищи тетку какую-то там, тебе ж больше нечего делать?
– Да поймите вы наконец, она с ним надолго не может оставаться. Она начнет плакать. Он ее даже успокоить не сможет.
– Ой уводите ее скорее, – возмутилась одна и мужчины, собрав «улики», заполнив какие-то там бланки стали выводить меня из квартиры. Держали за обе руки, а когда мы вышли на улицу, я поняла, почему так настаивал на наручниках тот мерзавец.
Вспышки фотокамер, крики репортеров, отовсюду и я закованная этими стальными обручами.
«Это конец».
Полицейские стали отбиваться от них, просить отойти, а я почти не стояла на ногах, отпусти они меня, и я сразу же упаду.
Шла, не разбирая дороги, а подняв голову увидела вдалеке джип. Этот подлец решил посмотреть на спектакль сам, в первых рядах. Я знаю, что это Костя, я просто знаю, что это он сидел там.
Затолкали меня в машину на заднее сиденье и быстро сели на места свои.
– Знаменитая вы личность, Дина Алексеевна.
Отвернулась и не стала им отвечать на их нападки. Я сейчас думала о самом важном мне человеке. Только она имела значение.
Что же будет?
«Девочка моя, прости что так все получилось».
От мысли, как она будет напугана мне стало тошно. Ведь все это я натворила. Все я. Она ни в чем не виновата. Как я могла? Как могла вот так поставить под удар ее маленькое сердце? Ее здоровье, ведь она так просто не переживет мое отсутствие. Я даже не знаю надолго ли это все?
В голове возникла одна мысль и мне было необходимо ее осуществить.
– А мне дадут позвонить?
– Конечно. Вот как оформим все, сразу позвонишь принцесса.
Они засмеялись оба, так противно и мерзко.
– Не смейте так ко мне обращаться. Имейте совесть. Вы же на работе, а не в баре выпендриваетесь перед девицами. Тошно, когда стражи порядка и блюстители закона – вот такое хамство себе позволяют.
– Ты смотри, как она заговорила. А мне тошно от ваших богатых задниц. Будешь там ворчать и загремишь на пятнадцать суток. Уяснила, принцесса?
Отвернулась от них в окно, потому что гадко стало и до глубины души противно от таких людей.
Поехали мы сначала в больницу, где у меня взяли кровь на анализ, а уже после в участок.
Часы на стене тикали так громко отсчитывая каждую минуту моего существования. До пяти оставался всего час, а они по-прежнему тянули с какими-то бумагами. Звонили судье или кому не знаю, так как у меня суд на носу по опеке над ребенком.
Стоило мне попросить звонок, как меня тут же затыкали.
Минута… вторая… десятая… И на часах уже пять.
Эти две дамы так же приехали в участок и не знаю, что они там болтали, но когда вошел Подгорный я была в шоке, а после ступор сменила злость. Я хотела его просто убить.
Он смотрел свысока, надменно, взглядом победителя, как тогда в кабинете.
После того, как с ним поговорили он изобразил ужас на лице и покосился на меня покачивая отрицательно головой. Скотина.
Подошел ко мне и шепнул:
– Ну как тебе тут?
– Костя остановись. Что ты творишь? Оно того не стоит? За что ты борешься? Она даже не твоя дочь. Не делай больно Юле.
– А вот тут ты права. Может она и не моя, но ты еще попробуй это докажи. А все происходящее это следствие твоих действий. Хотела меня всю жизнь в дураках держать, потаскуха провинциальная? Не выйдет, Дина. И вместо тебя будет страдать она.
– Не смей ублюдок, – зашипела на него. – Она же просто ребенок.
– Твой ребенок, а не мой, помнишь? – улыбнулся и ушел.
– Нет, нет, нет, – зашептала я, реально сходя с ума от страха за мою девочку. – Дайте мне позвонить, я прошу вас. Умоляю, дайте позвонить.
И надо мной сжалились.
Я пыталась вспомнить номер Артема, но не могла. из головы вообще выпали все цифры, и я решила позвонить в справочную.
Пока ждала соединения с фирмой Власова отметила, что уже шесть, а это значит, что я уже опоздала.
– Здравствуйте, “A. V. Print”, чем могу помочь?
Не смогла вспомнить, как зовут ту девушку что встречает всех и потому стала просто просить Артема.
– Простите, но я не могу вас соединить, даже просто потому, что Артема Геннадьевича нет на работе.
– Я вас прошу, дайте мне его сотовый. Этот вопрос очень важный поймите.
– Нет, извините, но номер я вам точно не дам. Это строгая политика, и я ее не нарушу.
– Да что ж такое, – невыносимое отчаяние переполняло меня. – А когда он будет?
– Не знаю. Он с утра уехал, оставите ему сообщение?
– Давайте, – а что мне еще делать? – Скажите, что звонила Дина. Меня забрали в полицейский участок, сто пятый. И скажите, что я прошу у него помощи, а еще прощения.
После звонка меня отправили в камеру, благо тут никого не было, но в запасе было сотни минут на ненависть и слезы, мольба, шанс на прощение у малышки, что стала той, на кого свалилась взрослая жестокость.
Как я вымолю у нее это прощение?
Эта ночь была самой страшной в моей жизни, но утра я боялась еще больше…
Глава 18
Мне кажется, что я каждую минуту, подобно той часовой стрелке крутилась по кругу.
Это слишком жестоко для матери, для женщины, для человека.
В моей голове была лишь моя дочь. За эту ночь мое сердце постарело и превратилось в тряпку, что колышется еле-еле, делая вид что это сокращение мышцы.
В восемь утра я услышала, как говорили про анализы. Но мне ничего не сообщали. Ко мне даже не подходили.
Вот только оставаться совсем в неведении я не хотела.
– Простите? Можно кого-нибудь.
– Погоди принцесса, – крикнул мне в ответ какой-то мужчина.
Они открыто издевались и уже успели другим рассказать. Мужчины.
«Ничего, я стерплю».
– У меня болит голова, можно мне таблетку?
Все тот же мужик, закатил глаза и пошел за аптечкой.
Встал напротив моей камеры и вытащил блистер с анальгином. Подав мне пластиковый стакан и таблетку.
– Спасибо. Скажите нет новостей? Когда вообще что-то решаться будет? Я ведь болею, мне нужна медицинская помощь.
– Сиди, кукла. Придет время.
И я просто села, вновь упираясь взглядом в нервно тикающие часы.
Только к девяти все ожило и закрутилось.
Отдел полиции ожил. Появились новые люди. Моя камера находилась так, что я видела почти все внутреннее помещение первой комнаты участка с дежурным.
В двери вошла женщина. На вид я бы дала ей около сорока лет. В строгом костюме «с иголочки» как говорится. Даже ее волосы лежали волосок к волоску.
Она разговаривала четко и не было желания или смысла переспрашивать, потому что ее слова произносились и воспринимались сразу в цель.
Она кинула на меня один единственный взгляд, от которого я съежилась и ушла дальше в какой-то коридор.