Глава 21
Ответить вот так просто я не могла, а после того, что случилось недавно и та информация, что сейчас никак не могла уложиться в голове – все это мешало даже просто сосредоточиться.
Хотела ли я знать правду о том, что там случилось тогда?
Скорее нет, чем да.
Потому что правда бывает разной, и, если она разобьется о крохи той веры, что еще недавно была во мне, я даже не знаю, что произойдет.
Найти оправдание сложно. Выслушать еще сложней.
Артем стал мне близок, и вот так просто разбил своей ложью попытки моего желания верить кому-то, кроме себя.
Сейчас я была уверена в том, что он не заслужил знать правду о ребенке. И что делать дальше? Мои мысли подобны лабиринту, я все больше запутываюсь, а выход все дальше. В моем случае выход – это правильное решение. Где оно?
– Римма Юрьевна, я могу сказать кто он, но не хочу, чтобы этот человек об этом знал. Есть причины. Иначе просто оставим как есть. Отец неизвестен будет.
– Пойми одно, Дина. Заявление о том, что твой ребенок не пойми от кого, сыграет в твоем случае злую шутку. Но, по сути, ты можешь заявить о том, что не хочешь раскрывать личность по неким причинам, хотя я бы не рекомендовала. Мы не знаем, чего ждать от них. Репутация для Подгорных самое важное что может иметь смысл. А сынок будущего губернатора, которого водила за нос та, кого он восхвалял раньше в браке и после, родила ребенка от другого – сама понимаешь, звучит так, что хочется посмеяться.
Я понимала, но если и раскрывать эту тайну, то он должен сначала узнать обо всем из моих уст, а я к этому не готова.
После нашего разговора приехали несколько ребят и стали проверять квартиру. Нашли какие-то устройства, в том числе и глушилки. Все было зафиксировано документально.
Во мне оставалось лишь одно чувство – надежда.
Отпускать дочку в садик стало страшно, а еще более унизительным было выходить на улицу.
Такой огромный город, но каждый умудрялся задержать свой взгляд на мне, покачать головой, оценивающе хмыкнуть.
Мои уговоры самой себя не обращать внимание не помогали никак. Но стать затворником я тоже не имела права.
Владимир шел на поправку, а впереди маячили выходные.
В пятницу я созвонилась с Верой, и все рассказала, потому что она видела новости о моем задержании и конечно же в газеты «просочилась» информация про ту дрянь, что нашли в квартире.
Как бы не хотела ее грузить и прибавлять к ее семейным проблемам свои, но и ей самой хотелось перестать на время думать о том, что ее брак разрушается под гнетом измен Олега.
В какой-то степени мне стало стыдно, что я не в состоянии нормально посоветовать и поразмышлять над ее бедой, потому что сама не могу сложить два и два.
Вечером позвонила Римма Юрьевна и попросила меня еще об одной важной вещи, от которой, как я могла догадаться не было толка заранее.
Номер телефона… известные цифры, гудки и грозное, холодное: «Алло».
– Привет, мам.
– Здравствуй, Дина. Чем обязана?
Попросить ее стать матерью вновь было больно. Я ведь не должна этого делать, не должна просить ее любви, она сама позабыла об этом чувстве. И лишь одного я боялась, размышляя о нас с ней – вдруг я виновата во всем сама?
– Я хотела извиниться перед тобой. За эти годы лжи, недоверия. Ты не заслужила этого. Я должна была сразу рассказать тебе о том, что творится в моей жизни и сейчас мы бы не были так далеки. Но все произошло уже, мамуль. Я прошу тебя сейчас переступить через это, попытаться понять и выслушать меня. Хорошо?
Мне не было сложно просить прощения, я была уверена в том, что она услышит мое отчаяние. Но она…
– Ох, Дина. Быть может, ты думаешь, что я сейчас возьму и все забуду, но нет дочка. Просто скажи, что тебе от меня нужно.
– Мам, ну почему ты так делаешь? Я сейчас искренне с тобой говорю. Мои извинения тем более не фальшивы. Я люблю тебя, мамуль, пойми меня прошу.
– Понять? Что именно?
И я рассказала ей самую малость, но и этого было бы достаточно, чтобы реально понять всю суть проблемы.
– Дина, боже, какой кошмар, – я улыбнулась, потому что услышала ее потрясение. Значит попала в цель, нужно было просто поговорить и довериться ей, а я боялась. – Я в жизни не слышала такого бреда. А ты сама-то хоть слышала себя со стороны. Да что с тобой происходит такое?
Земля продолжала вращаться, время неслось вперед, отмеряя секунды, а я? А я замерла в том мгновении…
– Мне просто нужна твоя помощь, мам… – прошептала автоматически то, что хотела сказать ей сразу. – Он заберет мою дочь, прошу…
От боли в горле не получалось сделать даже вздоха. Сухие глаза щипало, до первого моего всхлипа, а после упала первая слеза… Одиночества, пустоты и разочарования слеза…
А мама, все продолжала прижимать меня к земле, больно ударяя каждым словом:
– Я вот думаю, что, наверное, будет лучше, если Костя ее заберет. Ты же посмотри в каком сама состоянии. Чем ты занимаешься в этой своей Москве? Нет, ну это надо такое было выдумать.
– Я так надеялась, что ты меня поймешь. Была уверена, что то, что я скрывала от тебя с первой минуты, когда в моей жизни появился этот ненормальный, но ты… Как ты можешь говорить такое? Как? Где ты оставила свое сердце? Свою любовь ко мне? Где, мам?
– Как ты заговорила. А если бы не суд и не позвонила бы сама. Что посеешь Дина. Вот и пожинай теперь сама свои плоды.
– Значит ты мне не поможешь?
– А как? Как ты хочешь, чтобы я тебе помогла? Врать в суде?
– Я думала, что после моего рассказа ты все взвесишь и поймешь мое отсутствие, мои перемены, но ты… Ты даже не пытаешься этого сделать. Тебе невыгодно верить мне, да? Или… – в голову отбойным молотком вбивается подозрение, – он звонил тебе?
– В отличие от тебя, звонил. Спросил все ли хорошо, может помощь нужна. А у нас на даче ужас творится. От тебя ж не дождешься помощи. Сидишь там в хоромах…
– Достаточно, – перебиваю ее грубо и четко. – Больше ни слова.
– Ты… – вновь пытается сказать она, но я услышала достаточно.
– Нет, мама. Все. Ты сказала слишком много, чтобы я не захотела тебя слушать дальше. С этих пор ни слова больше. Может быть потом, когда поймешь, что твоя дочь была права и осознаешь, что навсегда потеряла мое уважение, мое доверие, что не помогла мне в тяжелый момент, когда я умоляла. Быть может тогда, я скажу тебе для начала «Привет» и заговорю впервые, но на данный момент я не хочу тебя слышать и тем более видеть. Надеюсь, в тебе останется хоть капля уважения, и ты не приедешь на суд свидетелем со стороны обвинения.
Скидываю звонок, чтобы не услышать то, что произойдет вопреки моим ожиданиям и желаниям, чтобы моя мама одумалась и осталась ею до конца.
– Мамочка, – зовет меня Юля, когда я пытаюсь отойти от этого ужаса. – Завтра пойдем гулять?
– Обязательно, принцесса. Может поиграем в песочек?
– Давай, – радостно кричит, и маячит рядом, пока я вытаскиваю разноцветную массу с полем для будущего хаоса.
Смотрю на нее, как она радостно смешивает цвета выстраивая и заполняя формы смесью, а сама думаю о той жестокости, которую на меня обрушивает моя родная мать.
Я просто не представляю, что должно меня так поменять, чтобы я просто перестала любить свою девочку.
Просто не понимаю ее…
После тех самых суток, которые я провела в неведении и без дочки, я стала еще больше бояться суда. Ведь в этом случае так быстро изменить решение суда я не смогу.
Уложила спать Юлю и так не хотела уходить, даже из комнаты. Все сидела рядом и гладила ее по голове, посылая ей всю свою любовь и нежность, окутывая ими.
Казалось, эта суббота не отличалась от наших обычных "до". Но все-таки существовала эта незримая линия. Черта, делившая нашу жизнь. Я пыталась ее стереть… не получалось. Получится ли когда-нибудь?
Вышли из магазина держа в руках Юлькино мороженое, потому что я еще не до конца выздоровела, но отказать малышке в прогулке не могла. прошли на площадку, и как только она доела свою порцию ускакала на качели, а ко мне подошел тот, кого я не была готова видеть.
Глава 22
– Дина…
– Уходи. Я вроде бы ясно выразилась, Артем.
– Ты должна меня выслушать.
– Я ничего тебе не должна. Вот прям НИЧЕГО, Власов. И для того, чтобы тебя выслушать мне необходимо как минимум желание. А его у меня нет. И не нужно сюда приходить. У меня и без тебя куча дел и проблем. Именно ты их принес и вдобавок можешь их троекратно увеличить. Хотя постой, – сделала вид что думаю, о чем то, – быть может это план? Дружку помогаешь, фея?
Нутро затопило новой волной обиды и растерянности.
– Перестань, Дина. Просто выслушай и поймешь, что все не так.
Тут же вспомнила, что просила об этом маму. Но если там, у нее нет причин для подобного поведения, то я могу и не слушать, по крайней мере сейчас.
– Нет, Артем. Мы поговорим, но позже. Я сейчас просто не хочу. Не ходи сюда. Не нужно того, чтобы Юля к тебе привыкала, – слова лились так тяжело, словно я выплевывала песок изо рта. – И наш разговор ничего не поменяет. Я для себя все решила уже. У меня полторы недели до суда, и я хочу быть собранной.
– Решила? А разве не принимают решения двое?
– Вот тут ты прав. Я решила за себя и за мою дочь. Мне сейчас не до отношений, тем более таких. Я желаю, как можно дальше быть от всего, что будет напоминать мне о прошлом. А ты, самое яркое и самое больное из тех, что есть. Мне не нужны ни твоя помощь, ни твои объяснения. Я прошу лишь об одном – уходи.
Все то время пока я произносила свою речь, он стоял и смотрел мне в глаза. Я никогда в жизни не ощущала себя так отвратительно, как сейчас.
И тут смешалось все подряд. Обида, сожаление, боль за все что было и то, чего не будет, разочарование в нем, нежелание видеть и вспоминать, было все, кроме одного – понимания, что это поможет.
Но я решила думать в первую очередь о своей дочери, а не о себе, даже зная, что поступаю неправильно.