Решение было принято.
Андрей тоже не остался в стороне. Он действовал не как мама. Нет. Более тонко, я даже не всегда замечала, что вот сейчас, в этот момент, он чуть ли не программирует меня принять правильное решение. Правильное в его понимании то, которое предлагает он сам.
– Если ты снова хочешь поругаться, – замираю с босоножками в руках, – то не нужно. Не сегодня, я очень тебя прошу. Не сейчас.
Прижимаю пальцы к груди. Кожа пылает. Щеки становятся красными, к ним обильно приливает кровь. В висках пульсирует. Я нервничаю. Очень сильно нервничаю.
– Это твое решение. Я сделала все, что могла. Дальше – сама.
– Мам…
– Все уже сказано и сделано, Еся. Я очень надеюсь, что у тебя все будет хорошо.
В дверь звонят. Это Андрей.
Мама опускает взгляд. Уголки ее губ тянутся вниз. Лицо приобретает неестественно сероватый оттенок.
– Ты не проводишь? – выжидающе смотрю на нее.
– Смотреть на то, как мой ребенок собственной рукой подписывает себе приговор? Я не настолько сумасшедшая. Хорошо тебе долететь.
Киваю и, застегнув чемодан, плетусь к двери. Улетать вот так – неприятно. Хочется плакать.
– Я позвоню, – выкрикиваю уже из прихожей.
Как бы ни складывались наши с ней отношения, ощущать на себе неодобрение, плавно смешивающееся с безразличием, тяжело.
Уходить из дома под пристальным и потерянным взглядом – больно.
Выхожу в подъезд. Андрей сразу забирает у меня чемодан.
Я не брала много вещей, только самое необходимое. То, что понадобится на лето и раннюю осень. Если все будет хорошо и я найду работу, то, за неимением теплых вещей, будет прекрасный повод обновить гардероб.
Мы выезжаем в соседний город. В нашем аэропорта нет.
Какое-то время молчим. Я все еще в напряжении, не думала, что буду прощаться с местом, где выросла, вот так. Не думала, что мама будет стоять на своем до конца и даже не проводит.
Уже на подъезде к терминалу звонит Алинка.
Мы болтаем пару минут. Она желает удачного полета и отключается. Конечно, не забывает добавить в конце разговора, чтобы я не злилась на мать, а лучше вообще не принимала ее слова близко к сердцу.
Пока водитель, который привез нас в аэропорт, достает из багажника вещи, Андрей крепко сжимает мою ладонь.
– Все нормально?
– Да, все хорошо, – натянуто улыбаюсь.
Как бы мне хотелось делать это сейчас искренне, ведь я хотела с ним уехать. Хотела.
– Жалеешь?
Этот вопрос он задает уже в салоне самолета, мы только-только пошли на взлет.
– Нет, – мотаю головой, – мне просто нужно время, чтобы это переварить. Я справлюсь.
– Конечно справишься.
В воздухе мы находимся чуть больше трех часов. За это время я успеваю выспаться.
Москва встречает нас прекрасной погодой. В небе ни облачка.
Все время поездки на такси я смотрю в окно. Андрей успевает сотню раз поговорить по телефону. Я не вникаю, но все разговоры идут о работе, каких-то бумагах, проектах, намечающейся завтра встрече.
Зажимаю ладони между бедер, закусив губу.
Панкратов подмигивает мне и снова отвлекается на диалог, что ведет по телефону.
У дома нас встречает консьерж. Мужчина в угольно-черном костюме приветливо улыбается, помогает поднять чемоданы до квартиры и, пожелав хорошего дня, удаляется.
– Есь, я на пару часов в офис отскочу, – Андрей срывает с моих губ мимолетный поцелуй и перекидывает через локоть пиджак. – Вернусь, съездим поужинаем и погуляем.
– Ладно, – киваю.
Не знаю, что я сейчас чувствую, но пока все это немного не сходится с моими ожиданиями. Впрочем, я же знала, что Андрей едет сюда в первую очередь работать.
Отец не дал ему ни дня на раскачку, сразу засунул в самое пекло текущих дел.
Дверь в прихожей хлопает. Я остаюсь одна.
Осматриваю стоящие в центре прихожей чемоданы и заглядываю в гостиную. Она соединена со столовой. Если пройти чуть вглубь, то сразу нарвешься на арку, что ведет в кухню.
Бегло осматриваю сияющие краны, технику. Вытащив из сумки телефон, звоню маме. Пока идут гудки, поднимаюсь по лестнице на второй уровень.
Квартира просто огромная. На втором этаже есть выход на лоджию. Вид завораживает.
Москва-река как на ладони.
– Да, – мама отвечает слегка резковато, оно и понятно.
– Мы прилетели.
– Хорошо.
– Чем ты занята?
– Огурцы закатывать собираюсь.
– Понятно, – прикусив губу, скольжу носком по плитке, которой выложен пол на лоджии. Ладонью упираюсь в широкие перила. – Я… у меня, в общем, тоже дела, чемодан нужно разобрать. Пока, я позвоню.
Тараторю очень быстро и сбрасываю звонок. Крепко сжимаю телефон в ладонях и опускаюсь на плетеное кресло с мягкой подушечкой.
Ветер обдувает лицо через приоткрытое окно и слегка спутывает распущенные волосы. В одно движение собираю их в пучок и, стянув с запястья резинку, покрепче закрепляю на макушке.
Чемодан я, к сожалению, так и не разбираю. Так и сижу на этом огромном балконе до прихода Андрея. Делаю несколько фото окрестных видов, публикую историю в инсту. После этого мне сразу звонит Олеся. С ней-то я и треплюсь до момента, пока за спиной не оказывается Андрей.
Мы говорим по видео, поэтому Бережная здоровается с ним первой.
Оборачиваюсь. Сердце начинает биться чаще. Теперь моя улыбка настоящая. Широкая. Излучающая радость.
– Привет! – касаюсь его руки и быстро прощаюсь с Леськой.
– Привет, – говорит одними губами.
Андрей довольно резко вытягивает меня из кресла и крепко прижимает к себе.
– Соскучился, – стягивает резинку с волос и сразу зарывается в них пальцами. – Пойдем, – отстраняется, не прекращая удерживать меня за руку.
– Куда?
– Прогуляемся. Может, есть предпочтения?
– Пф-ф, я здесь только на Красной площади была, – пожимаю плечами.
– Понял.
Его губ касается легкая улыбка. Я же смотрю на него и не могу поверить, что все это правда. Что мы вместе, в другом городе… Несмотря ни на что.
Мы шатаемся по московским улицам до глубокой ночи. Посещаем целых два ресторана и на еле передвигающихся ногах возвращаемся домой.
Мне кажется, что я вырубаюсь сразу, как только моя голова касается подушки.
Утром просыпаюсь в пустой постели. Андрей уехал. Оставил в мессенджере сообщение, что вернется ближе к семи. А еще на телефон пришло сообщение от банка. Денежное зачисление. От кого, гадать тоже особо не приходится.
– Ну что, Есь, – смотрю на себя в огромное зеркало в ванной, – может быть, побыть содержанкой пару дней не так и плохо? – приподымаю бровь, разглядывая свое отражение.
На первом этаже слышится шум, будто кто-то включил телевизор. Насторожившись, выныриваю из ванной комнаты.
Кажется, Андрей вернулся. Может быть, что-то забыл?
Быстро спускаюсь вниз. Пересекаю пустую гостиную с работающей плазмой и влетаю на кухню.
– Андрей, я…
Так и застываю с открытым ртом. Потому что это не он.
21
Речь возвращается не сразу. А под пристальным и слегка высокомерным взглядом белокурой женщины и подавно не могу открыть рот.
– Здравствуйте, Оксана Николаевна, – киваю, соединяя руки в замок.
Она лишь приподымает бровь.
– Ну, здравствуй, Есения. Неожиданно.
Что говорить, я не знаю, поэтому, когда у нее звонит телефон, тихо выдыхаю и выскальзываю из кухни. Забираю кросс-боди и вылетаю на улицу.
Хватаю ртом сухой воздух, пребывая в абсолютной растерянности.
Несколько раз пытаюсь дозвониться до Андрея, но телефон либо занят, либо просто не отвечает. В очередной раз выслушав порцию гудков, сворачиваю в проулок и присаживаюсь на лавочку.
Вытягиваю ноги, задирая лицо к небу. Яркое солнце припекает едва загорелую кожу. Ветер умело спутывает волосы, а у меня голова кругом.
Что это сейчас было? Откуда она здесь появилась? Андрей меня не предупреждал, он вообще ни разу не упомянул о своей матери и о том, что мы будем хоть как-то пересекаться.
На улице я торчу часов пять. Когда силы иссякают, другого варианта, как вернуться домой, не нахожу.
В лифте до последнего надеюсь, что этот ее визит был спонтанным и таким же краткосрочным. Но нет.
Как только распахиваю дверь, упираюсь в гору чемоданов. Они собраны в прихожей кучкой.
Разуваюсь, вслушиваясь в тишину. Может, вышла?
Нет.
На лестнице слышится стук каблуков. Машинально поворачиваюсь на шум.
Оксана Николаевна поправляет рукав белоснежной рубашки. Бросает на меня безразличный взгляд и проходит мимо. Правда, быстро возвращается.
От ее присутствия по телу ползут мурашки, а в горле образуется ком. Меня подташнивает. Мне уже вдоволь хватило общения с этой женщиной. Наелась.
– Ты беременна? – ее длинный палец с коротким, покрытым матовым розовым лаком ногтем подцепляет ремешок моей сумки.
– Нет, – на выдохе.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – она хмурится, отчего ее брови сползаются на переносице, образовывая на коже глубокий залом. – Зачем он тебя привез?!
Она говорит будто сама с собой. Становится неуютно. А еще меня не покидает ощущение, что она немного не в себе. У нее такой взгляд… мутный, настораживающий.
По позвоночнику ползет легкий холодок. Лопатки прихватывает онемением.
Насколько вероятно, что она сошла с ума после смерти Славы?
– Не думай, что ты надолго здесь задержишься, – ее губы содрогаются в усмешке. – Одна уже понадеялась. Такая же выскочка была.
То, что это открытый намек на мою мать, понятно.
– Это точно решать не вам, – сжимаю руки в кулаки.
– Попридержи язык, когда находишься в моем доме, – отвешивает словесную пощечину. – И в конце концов, знай свое место. Андрей когда приедет?
– Не знаю, – стискиваю зубы и поднимаюсь наверх.
Меня колотит. Что здесь, черт возьми, происходит? Что значит в ее квартире? Она это серьезно? Если это так, то почему Андрей…
Андрей!
Хватаю телефон и в десятый раз за день выхожу в список избранных контактов, чтобы ему позвонить.