Хочется выплеснуть из себя это дерьмо. Может быть, стоит поехать к ней?
Идея провальная. Не уверен, что справлюсь с лавиной эмоций, которые на меня обрушатся. Не видел ее чуть больше суток, а уже кроет не по-детски.
Из клуба выхожу в каком-то бреду, где-то на грани между сном и явью. Обернувшись, понимаю, что это, кажется, третья забегаловка за ночь.
Выбирал я их, видимо, по принципу: чем ближе рассвет, тем хуже заведение. Этот так вообще клоповник.
Упираюсь ладонями в крышу «Мустанга».
Сбоку летят вопросы в стиле: «Дай закурить».
Ловлю себя на мысли, что все время, что был здесь, ждал чего-то подобного. Все то дерьмо, что во мне скопилось, искало выход. Так вот он.
Посылаю «просящих» и прикрываю глаза.
Все идет по обычному в таких ситуациях сценарию. Толчок, удар. Отбиваюсь, кажется, даже ломаю кому-то нос, но как итог все равно оказываюсь лежащим на асфальте.
Башка раскалывается, левую руку вообще не чувствую. Переворачиваюсь на спину и смотрю в хмурое, едва побелевшее рассветное небо. Улыбаюсь. Становится как-то легче.
Сплевываю кровь, но ее вкус все равно застревает на вкусовых рецепторах.
Как попадаю домой, помню урывками. Зеленый глаз светофора, брошенная у ворот тачка, охрана…
Открываю глаза только к обеду и сразу вижу над собой взволнованное материнское лицо. Она всхлипывает, что-то тараторит. Не сразу соображаю, что та самая охрана, которую я помню мельком, утащила меня в больничку. Хотя не в таком ужасном состоянии я и был. До дома же доехал, кажется…
Шарю взглядом по тумбочке.
– А где мой телефон?
– Не было, – мама поджимает губы. – Как ты?
– Нормально. Дай сво…
Хочу протянуть ладонь, но обрываю себя. Еськин номер я не помню. Нет вообще привычки запоминать эти цифры. Я и свой с первого раза правильно не назову.
– Что? Телефон? – она тянется к сумочке.
– Нет, не нужно. Когда домой?
– Врачи еще тебя до конца не обследовали.
Серьезно? Это просто драка. Хотя чуть позже я понимаю причину такого принудительного лечения. Отец подумал, что это угрозы в его адрес. Заехал в больничку только к ночи, орал так, что стены дрожали.
Он-то был уверен, что его недоброжелатели начали действовать, а не то, что я сцепился с какими-то гопниками на окраине города.
– Идиот!
Он повторил это раз десять, не меньше. После нашей эмоциональной беседы меня пинком под зад вытурили из больнички домой.
Вечером Славик показал мне Еськино сообщение. Она спрашивала, все ли со мной в порядке и где я вообще. Из-за всех этих разборок мысли о ней отошли на второй план. На секунды почувствовал себя тем, кем был четыре года назад, когда хотел свалить отсюда в Москву. В тот период мои вседозволенность и желание вывести родителей на эмоции зашкаливали. Я не старался привлечь к себе внимание. Просто иногда хотелось, чтобы они помнили о моем существовании. В Москве отношение к подобным вещам кардинально изменилось. Поэтому сейчас, после произошедшего у того захудалого клуба, я чувствую себя паршиво.
Последнее, чего я хотел, это привлечь к этому делу родителей.
Беру с полки ключи от тачки и спускаюсь во двор. Отец не жестил, как в старые добрые, поэтому меня спокойно выпустили из дома.
Пока ехал к Еське, прокручивал в голове, что ей скажу. Как-то же придется объяснить свою разбитую морду.
Она выбежала во двор сразу, я даже мотор заглушить не успел.
Взволнованная, розовощекая. Красивая. Моя.
Хочется ее обнять, да просто дотронуться. Вроде пара каких-то дней, но такое чувство, что вечность ее не видел. Не слышал ласковый голос, не чувствовал будоражащий запах волос…
Она что-то говорит, говорит, но я почти не вслушиваюсь, только крепче прижимаю к себе, целую. Лишаюсь остатков разума, что пытался сохранить все это время.
Неосознанно заползаю ладонями под ее куртку. На улице холодно. Ветер продувает до костей, но, когда она рядом, вот так близко, что я могу к ней прикасаться, никакого холода не чувствуешь. Просто поедаешь глазами пухлые, чуть раскрасневшиеся губы.
– Я все.
Она отдает мне небольшую сумку и прячется в салон. На ней все еще расстегнутая куртка. Ветер подхватывает рыжие пряди, самовольно наводя на ее голове беспорядок.
Весь путь до своей квартиры не могу оторвать взгляда от Есении. Приходится делать усилие, чтобы следить за дорогой.
В лифте переплетаю наши пальцы. Хожу по грани, потому что в моей голове сейчас только черное и белое. Только два варианта развития событий. Каждый вздох и жест я воспринимаю по-своему, опошляю. Стараюсь держать себя в рамках.
Открываю дверь и пропускаю ее вперед. Свет в прихожей не горит. Я намеренно не щелкнул выключателем. Дверь за спиной громко хлопнула. Сработал автоматический замок.
Еся вздрогнула, сам видел, как в полумраке слегка приподнялись ее плечи.
Делаю шаг, плотно прижимаясь к ее спине. Расстегиваю молнию на светлой женской куртке, аккуратно тяну рукава вниз. Еська запрокидывает голову на мое плечо, немного выгибаясь в спине.
Целую словно подставленную именно для этого шею. Балдея от тихого всхлипа. Но сила, с которой ее ногти впиваются в мою руку, отрезвляет.
– Ты хотела поговорить, – напоминаю просто для того, чтобы взять передышку. Предохранители садятся. Дело идет исключительно на секунды.
Я очень хочу убедиться, что наше желание обоюдно. Что это не происки моего воображения и завтра она ни о чем не пожалеет.
Еся отрицательно мотает головой и, крутанувшись юлой, оказывается со мной лицом к лицу. Привстает на цыпочки, касаясь моих губ своими.
– Обними меня, крепко-крепко, – шепчет, прижимаясь все сильнее. – Я так хотела, чтобы ты меня обнял.
Сгребаю свою девочку в охапку и, приподняв над полом, тащу в спальню.
Ну вот и все, кажется, приехали.
5
– Андрей, там стена.
До кровати добираемся на ощупь.
Наверное, для Еськиного внутреннего комфорта верным решением будет не включать свет и здесь, но я так хочу ее видеть.
Упираюсь спиной в прикроватную спинку и вытягиваю руку вверх, чтобы зажечь ночник. Тонкая полоска желтого света рассеивается по комнате, открывая взгляду ее удивленные карие глаза и немного растрепанную копну рыжих волос, с которых я в ту же секунду стягиваю резинку.
Еся облизывает губы, смотрит смущенно. Ее напряжение можно считать невооруженным взглядом, а уж о том, что я чувствую его под своими ладонями, и говорить не нужно.
Окончательно высвобождаю ее из куртки и бросаю ту на пол.
Усадить Есю на себя верхом было отличной идеей. Она пропитывается мнимым чувством свободы, абсолютно не подозревая, что уже давно в ловушке. Хотя с этим можно поспорить…
Подцепляю локон волос, накручивая его на пальцы.
У нее красные, горячие щеки и такое громкое, отрывистое дыхание.
– Моя хорошая, – целую ее за ушком и слышу звонкий смешок.
– Щекотно.
Еся улыбается, по собственной инициативе снимает с себя свитер. На ней ярко-красный, полупрозрачный кружевной топ. Залипаю на этой картинке, рассматривая все до мельчайших деталей. Кайфую от предоставленного мне визуала и тяну ее на себя.
Получается резковато и немного грубо. Но мозги плывут под гнетом обстоятельств и силы желания.
Припечатываю ее губы мелкими поцелуями. Хочу, чтобы расслабилась. Чтобы не держала спину так, словно к ней привязали лом.
– Я никогда не хотел тебя обидеть, – шепчу, прижимая ее к матрацу. Теперь уже открыто беру инициативу в свои руки, наваливаясь сверху. – Прости меня, – снова целую, словно боюсь услышать отрицательный ответ.
Разбитую губу жжет. Но это мелочь по сравнению с тем, насколько сильно меня обуревают эмоции.
Грудная клетка вот-вот проломится от сердечных ударов.
– Я знаю.
Она выгибается чуть сильнее. Провоцирует.
Хочется зацеловать ее до смерти. Всю. Попробовать на вкус каждый миллиметр тела. Что я, в принципе, и делаю.
Трогаю ее. Обнимаю. Прижимаю к себе в страхе, что она способна испариться. На самом деле за эти дни я часто ловил себя на этом ощущении. Мне все время казалось, что вот-вот случится наша последняя встреча, после которой уже ничего нельзя будет изменить. Еси просто больше не будет в моей жизни. Она уйдет и не захочет вернуться…
– Я очень скучала, – ее ладони упираются в мои плечи. – Хотела тебя увидеть. Но мне было так страшно сделать первый шаг. Очень страшно.
Обуревающие меня эмоции стихают.
Чувствую себя полнейшим идиотом, потому что впервые в жизни испугался быть чуть настойчивее. Сделать этот чертов первый шаг.
– Иди ко мне.
Я как-то говорил, что мы похожи? Так вот это чистая правда. Еська – прямое отражение меня самого. Стоит немного расшевелить, надавить на нужные точки, и вот оно – от нее пахнет диким желанием. Еська быстро соображает, подстраивается. Где-то даже проявляет инициативу. Она не строит их себя совсем уж невинную и шугающуюся каждого движения девочку.
Рыжие волосы рассыпались по одеялу.
Смотрю в ее потемневшие и слегка затуманившиеся глаза. Отмечаю каждую черточку на красивом лице.
Она дрожит, так беззащитно. Трепетно. Женственно.
Время замедляет ход.
Еся касается моего лица. Мягкие подушечки пальцев обводят кожу вокруг ссадин, а в уголках прекрасных глаз собирается влага.
– Зачем ты подрался?
– Так вышло, – неловко пожимаю плечами и стираю с ее лица слезы. Склоняюсь ближе, чтобы поцеловать.
Снова обнимаю. Уже сообразил, что она млеет от прикосновений. Девочка – чистый кинестетик. И мне еще сильнее хочется ее заобнимать.
Еська отвечает на каждое мое прикосновение. Реагирует довольно остро, отзывается. С губ срываются тихие вздохи. Они застревают в моей голове, доводя до точки.
– Ты готова?
Спрашиваю, потому что мне хватило прошлого раза, когда мы оба чуть не попали в ловушку, которую навертело ее разбитое домашними проблемами сознание.
Сейчас большим «но» может стать наша ссора или ее переживания.