– Разбаловались совсем! Хорошие псы голос без команды не подают! – выговаривал собакам хозяин, стараясь спрятать хорошее настроение.
«Ты действительно хочешь сделать вид, что страшно зол сейчас, да? Прости, что намекаю столь прозрачно, но мне кажется, у тебя не очень хорошо получилось. Может, попробуешь еще раз?» – Грон смотрел на хозяина, чуть склонив голову набок.
Агата уже спускалась по лестнице, когда Эрик, еле сдерживаясь, чтобы не показать Грону язык, улыбнулся, приветствуя хозяйку поместья:
– Доброе утро! За ночь снегом совсем завалило. Словно и не юг.
Сегодня даже его личина ее не раздражала.
– Хорошо, что помощь пришла, – кивнул Эрик на входную дверь. – Молодые люди уже приступили к работе.
Через какое-то время дверь открылась.
– Ульрих! Майер! – улыбнулась Агата молодым людям, которые первые зашли в дом. – Как я рада вас видеть.
Собаки улыбнулись всем и быстро убежали на улицу.
В дом постепенно заходили остальные солдаты. Заносили коробки, вещи. Один нес сверток со швабрами.
– Добрый день, – улыбнулся он. – Я – Ганс.
Молодой человек был худ, бледен, однако во взгляде живых синих глаз чувствовалась такая сила характера, что Агата смутилась. Ей все время казалось, что она должна им сочувствовать, жалеть… Она знала, что все они изувечены. И тем не менее радость за тех, кому повезло участвовать в проекте Фульда и Гиндельберга, не отпускала. Как и гордость за барона и доктора.
– Добро пожаловать в поместье, Ганс.
– Как добрались? – спросил Эрик у молодого человека с обожженным лицом.
– Хорошо, господин ба…
– Густав!
– Прошу прощения, – щелкнул тот каблуками. – Разрешите доложить: по дороге прошлись тяжелыми машинами. Снег расчистили.
– Замечательно. Госпожа фон Лингер, позвольте? Этого молодого человека я хотел бы порекомендовать на должность управляющего вашим поместьем. Густав проходит обучение в местном институте сельского хозяйства, водит мобиль. Исполнителен. Обязателен. В высшей степени порядочен. Я лично могу без сомнения поручиться за него.
– С огромным удовольствием предоставлю вам место. – Молодая женщина улыбнулась, видя смущение Густава.
– Спасибо.
– Вопрос оплаты…
– Я это решу, – остановил ее Эрик.
Агата вздохнула. Потом. Денежные вопросы они уладят потом. Без посторонних. В конце концов, у нее есть свои деньги! Чек за последнюю книгу в издательстве она получила на весьма внушительную сумму. И не без помощи все того же барона фон Гиндельберга. Так почему он и на этот раз должен решать ее финансовые затруднения? Это уже переходит все возможные границы приличий настолько, что ставит ее в неловкое положение…
– Госпожа Агата, – обратился к ней теперь уже новый управляющий, – подскажите, пожалуйста, где книга приходов-расходов? Хочу вносить траты, чтобы разобраться, сколько стоит содержание поместья.
– Можно, конечно, поискать, – растерялась Агата. – Толстая черная тетрадь была на кухне, в ящике стола. Но… Там такой разгром, что проще завести новую. Я принесу.
И она стала подниматься по лестнице.
– Ульрих, – раздался снизу крик, – здесь стекло. Куда его нести?
– Ульрих? – Перед Агатой появилась фрау Берта. – Мальчик мой, ты вернулся?
Мать Людвига остановилась. Окинула взглядом все, что происходило внизу, и строго спросила:
– Что это? Что такое?
– Ничего необычного либо предосудительного, фрау Лингер. Я наняла новых помощников по дому.
Агата почти зажмурилась, ожидая бурной реакции свекрови. Но госпожа Берта восприняла эту новость практически равнодушно. Лишь губы поджала. А потом спросила:
– И мой сын с ними?
– Ульрих? Я его со вчерашнего дня не видела.
– Я тоже.
– Так, должно быть, зовут одного из работников. Извините, фрау Берта. – Воспользовавшись минутной растерянностью госпожи фон Лингер-старшей, Агата поспешила в свою комнату. К секретеру.
Секретер был вторым ее «богатством». Агата вспомнила разгромленный Чай-шкаф и вздохнула. Может, попросить кого-нибудь из солдат починить? Хорошо еще, что в ее комнате вещи не тронули. И секретер на месте. Пальцы погладили лакированное дерево. Женщина улыбнулась, откинула крышку.
Толстые черные тетради для хозяйственных нужд она хранила в ящике справа. Здесь для каждой вещи было свое место. Она любила порядок. Как мама…
Пузырьки с чернилами, песок, печать, начищенные перья, более современные ручки с автоматической подачей чернил, кристаллы, убирающие кляксы, листы бумаги для печатной машинки. Сама машинка располагалась внизу. Старенькая, верная спутница их с Людвигом скитаний. Когда-нибудь она купит себе последнюю модель – на кристаллах!
Так… Книга расходов… Кстати говоря, она ни разу не проверяла, кто там что записывал. И записывал ли вообще! Вот она. На всякий случай залезла в ящичек, чтобы проверить, на месте ли чек, и…
Обомлела. В ящичке было пусто.
Она долго разбирала тетради, принадлежности, письма, документы… Перетряхивала ящички. Смотрела на пустые полки. А потом, без сил опустившись на пол, заплакала.
Чека не было.
Ее обокрали.
– Агата, – постучал в дверь Эрик. – Вас так давно нет. Завтрак накрыт. Пойдемте.
Она не ответила.
Он резко распахнул дверь.
– Что случилось?
Она взглянула на него, не в силах остановить слезы.
– Все. Все будет хорошо. – Ее гладили по волосам, спине, прижимали к себе, желая защитить и успокоить.
– Давайте уедем?
– Ну уж нет! Теперь я обязательно добьюсь правды!
Агата вскочила с пола. Высвободилась. Покраснела. Нашла платок. Вытерла слезы. Аккуратно. Изящно. Высморкалась. Изящно не получилось…
Эльза вошла вслед за хозяином и теперь укоризненно смотрела на несчастную: «И ты собираешься свести его с ума?»
– Агата… что произошло?
– Меня ограбили.
– Чек? – догадался Эрик.
Агата кивнула.
– Надо найти, кто это… Эльза! – позвал господин барон. – Ты все слышала. Ищи!
«Я-то найду…» – Эльза наградила долгим, печальным взглядом их обоих и вышла из комнаты.
Они шли за собакой по второму этажу. Около одной из дверей валльская пастушья остановилась и оглушительно гавкнула.
– Ульрих… – прошептала Агата.
Эрик покачал головой. Достал из кармана пластину с цифрами:
– Доктор Фульд! Нет… Все живы… Вы в городе? Мне нужно, чтобы вы сделали несколько вещей…
– Да как вы смеете!
Теперь Ульриха фон Лингера нельзя было назвать ни милым, ни очаровательным. Словно после пары часов под стражей с него слезла вся наносная шелуха – и он… просто стал собой.
Агата пыталась соотнести свои воспоминания о молодом человеке с тем, что видела сейчас. Безразличная, отстраненная улыбка на бледном лице. Немного сарказма в холодных серо-голубых глазах. Легкая небрежность в прическе.
Чем он занимался? Была ли у него женщина? Она не знала. Ульрих никогда не был злым. Обладал прекрасным чувством юмора. В целом он ей нравился. Они ладили, иногда даже смеялись вместе, если тот рассказывал что-нибудь забавное. Но она никогда не пыталась по-настоящему присмотреться к тем, кто жил вместе с ней под одной крышей. Работа. Книги. Забота о муже.
Наверное, она в этом виновата, потому что…
– Агата! Скажи своему любовнику, чтобы прекратил все это немедленно! Иначе я…
– Вы сделаете – что?
Эрик с нескрываемым удовольствием смотрел на молодого Лингера за решеткой. Представители этого семейства за неполные двое суток успели его порядком разозлить.
Вот только состояние Агаты внушало господину барону опасение. Женщина была белой. Конечно, жаль было срывать с нее розовые очки, но нельзя же настолько не видеть сущность тех, кто тебя окружает…
Хотя… надо было оставить ее где-нибудь в гостинице. Под присмотром Эльзы. А не тащить в управление полиции. Возможно, это еще не поздно сделать.
– Я в порядке, – тихо проговорила Агата, словно прочитав его мысли. – Не надо меня отсылать.
– Это будет неприятный разговор.
– Догадываюсь. И тем не менее. Это – моя жизнь.
Барон кивнул, разрешая остаться.
– Вы знаете, почему вас задержали? – спросил у Ульриха следователь Майнц, когда все расселись у него в кабинете.
– Потому что моя родственница с ее любовником, – кивок в сторону Агаты и Эрика, что сидели рядом на продавленном диванчике, – придумали какую-то возмутительную чушь про меня.
– И вы не трогали чек в комнате у госпожи фон Лингер?
– Конечно, нет.
– И не обналичивали его в отделении Главбанка на проспекте императора Франциска Первого в Орне?
– Ах да… Простите, запамятовал. Конечно, обналичивал. Госпожа Агата фон Лингер сама попросила меня об этом.
– Что? – Эрик положил ладонь на плечо дернувшейся от возмущения женщины, уговаривая успокоиться.
– Допустим, – следователь Майнц был невозмутим, – деньги вы сняли и повезли в поместье, чтобы отдать госпоже Агате фон Лингер. Я правильно излагаю ваши намерения, господин Ульрих?
– Безусловно. А вы меня задержали.
– Готов за это извиниться. Но… где банкноты?
– Какие?
– Те самые, за которыми вы ездили в Орн. Те самые, которые вы, если я правильно понял, намеревались передать госпоже Агате. Где они, господин Ульрих?
– Я отдал некоторые долги.
– Вот эти?
Следователь выложил на стол несколько расписок. Пачку банкнот, перехваченных бечевкой.
– Арестованы и те, с кем вы играли.
Ульрих изменился в лице. Пораженный, он смотрел на следователя, будто столкнулся с чем-то сверхъестественным.
– Что же вы наделали?! – прошептал он. – Зачем?
– Кроме того, – хладнокровно продолжал Майнц, – наши коллеги задержали в столице владельца игорного зала, где вы обычно просаживали деньги. Как правило, не свои собственные деньги, господин Ульрих. Его везут сюда. Будем разбираться.
– С чем? Достаточно же было дождаться брата, он бы все оплатил. И забрал обвинение.