Щелкнули каблуки. Раздалось дружное:
– Слушаюсь!
– Позовите врача, надо осмотреть собак.
– Внимание! – послышался голос сверху. – У нас гости!
– Останься здесь! – приказал барон. – Здесь безопа…
Посмотрел на по-прежнему не подающих признаков жизни собак, на доктора, что хлопотал над ними. И растерянно замолчал.
– Я пойду с тобой.
Агата вдруг перестала дрожать. Поднялась с кресла. Медленно вытащила из кармана огнестрел и быстрым, решительным движением перезарядила оружие. Щелкнул затвор.
– Пойдем, – кивнул барон.
– Я требую, чтобы мне объяснили, что здесь происходит! – Гневный, хорошо поставленный голос разносился по всему дому. – Почему в мирное время в поместье Лингеров явно развернута военная операция? И где госпожа Вилла фон Лингер?!
– Это же наш сосед! – обрадовалась Агата.
Эрик тоже узнал мужчину, которого видел тогда на заснеженной дороге. Такое чувство, что это было… в другой жизни. Его жизнь разделилась на до и после. Жизнь, в которой не было Агаты, теперь казалась сном…
– Подполковник Брукс! – шагнул он навстречу военному, до конца еще не веря, что тот ни при чем.
– Кто командует?! – поджал губы подполковник.
Эрик вспомнил молодость, щелкнул каблуками. В гражданских туфлях получилось не так выразительно.
– Что здесь происходит?
– Расследование, которое закончилось задержанием. – Холодность в голосе Эрика должна была объяснить отставному военному, что подробностей ему не дождаться.
– Гражданские, – начал он раздраженно, но вдруг замер и спросил: – Вилла не пострадала?
– Агата, пожалуйста. – Эрик кивнул, предлагая пригласить для беседы Виллу.
– А остальные? – спросила Агата.
– Выпускайте всех, – вздохнул господин барон, решив разом покончить со всем семейством Лингеров. Все равно пора собирать вещи. К ночи надо быть в Лаутгарде, а он понятия не имеет, где остановиться.
Конрад стоял рядом с мамой, они оба молчали. Людвиг был бледен, задумчив, но во взгляде нет-нет да и сверкала ненависть. Фрау Берта… кричала и проклинала. Впрочем, как всегда:
– Всеблагие, Людвиг! Мальчик мой, посмотри, что с нами сделала эта женщина, твоя жена!
– Вилла, – властный голос подполковника с легкостью перекрыл все звуки. – Собирайтесь с Конрадом. Немедленно. Мы уезжаем.
Повисла тишина.
– Куда? – выдохнула Вилла, схватив за руку сына.
– Домой. Я… получил разрешение на брак.
Вилла растерянно посмотрела на Конрада. Тот светло улыбнулся. И, взяв маму за руку, отвел к мужчине.
– Только я с вами не поеду! – заявил он. – Мне в университет надо. Учиться. Надо еще Королевскую премию выиграть!
– Но… – забеспокоилась Вилла.
– Я за ним присмотрю, – пообещал барон, обнимая Агату.
– Да кто вы такой! – взвизгнул Людвиг, у которого на этот раз получилось почти так же выразительно, как у фрау Берты. – Вы ворвались в нашу жизнь, сломали наш уклад, разрушили мою семью! Отчего вы считаете, что вам это позволительно?!
– Я спасал женщину, попавшую в беду. А свою семью… разрушили вы сами.
– Кто. Вы. Такой?
Барон фон Гиндельберг не устоял перед искушением и… скинул личину.
– Гав!
– Гав!
Из-за спины бывшего канцлера Отторна, портрет которого знал в королевстве каждый школьник, выросли две огромные собаки. Редкая порода – низерцвейги…
Глава 24
Женщина бесшумно опустилась на стул. Барон фон Гиндельберг отдал приказ освободить Аделинду от наручников. Свои были на особом положении, и заслуги перед Отторном задержанной вполне это позволяли.
Мужской костюм шел ей невероятно. Волосы слегка растрепались. Прямой, насмешливый взгляд, дерзкая полуулыбка.
Это-то и напрягало. Адель явно получает удовольствие от происходящего. Заигралась. Поймала кураж. Он, конечно, попытается помочь. Все, что сможет. Нет, ей он уже не симпатизирует. И за риск, которому подвергалась Агата, никогда не простит. Но за жизнь собак будет вечно благодарен. Невидимка… Опомнись! Пожалуйста…
– О чем задумались, господин барон? – Адель откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу.
– Разговор будет серьезным. Серьезным и очень для тебя неприятным.
– Догадываюсь, – Адель ухмыльнулась, – в память о прошлом, Эрик… Угостишь? – И меж тонких, длинных ухоженных пальчиков появился длинный мундштук.
– Хорошо. Сейчас принесут. Я распоряжусь. А пока… Прочти. Прочти это, Адель! – Бывший канцлер бросил на стол бумаги, подошел к двери и крикнул солдата.
Вполголоса попросил, чтобы доставили папиросы. Лучше – островной табак. Графин с водой. Хотел было отчитать, потому как задержанная, что прошла перед допросом строжайший осмотр, с легкостью демонстрирует длинный мундштук, которым при желании убить ничего не стоит, но понял, что бесполезно. Адель-Невидимка пронесет огнестрел в одиночную камеру голая и в кандалах.
В Отторне курили мало. В основном моряки. Женщины – еще реже. Тем не менее одно время это было даже модно среди дам высшего света. Адель курила всегда, когда они обсуждали детали предстоящего дела. И всегда у нее это получалось изящно. А сейчас, в мужском костюме…
Происходящее просто не укладывалось в голове. Умна, красива… Зачем? Сейчас она ознакомится с материалами, и он постарается вытащить свой последний козырь. Но если не сработает, тогда… Он поднес ей огонь.
– Спасибо, дорогой! Итак, что тут у нас? «Водяная Смерть»! Ну надо же… Это же запрещенный препарат? Разве возможно было его достать? Его охраняют строже, чем самого короля Карла! Вы в это верите, господин барон?
– Вполне. Ваш муж умер от этого секретного препарата. Мне тогда стоило огромных усилий сохранить вам жизнь!
На лице женщины не дрогнул ни один мускул. Но… она побледнела.
– Меня отпустили за неимением доказательств!
– Это ты так думаешь.
Бывший канцлер налил себе воды. Жестом предложил задержанной. Та отказалась. Чувствуя, что начинает наконец владеть ситуацией, продолжил:
– Фульд не был бы Фульдом…
– Это всего лишь догадки. Доказать это невозможно.
– Ты прекрасно понимаешь, что никому ничего не нужно было доказывать. «Водяная Смерть» начала свой путь с несчастного фон Генгебаха, но это было только начало…
– Я не замышляла ничего против властей, Эрик! Ничего против тебя!
– Это верно. Но этого недостаточно.
– У вас ничего нет. Доказать, что за всеми этими убийствами с использованием «Водяной Смерти» стою именно я, – невозможно.
Она говорила равнодушно, даже как-то раздраженно. Так, будто ее это совершенно не касается.
– Ты отравила Агату фон Лингер. У тебя был мотив.
– Отравила? Она жива!
– Ее спас Фульд.
– Ха-ха-ха-ха-ха… Нет, он, конечно, гений, но от «Водяной Смерти» невозможно спасти.
– Агата почувствовала себя плохо. Вышла на улицу. В тот день было очень холодно. Собаки нашли женщину в кустах недалеко от моего поместья. Я вызвал Фульда. Все.
– И Фульд вылечил бедняжку?! Эрик, она просто отравилась. Чем угодно, только не… От «Водяной Смерти» нет противоядия!
– Есть. Экспериментальный образец. Один. Теперь успешно опробованный.
– Понятно… А почему ты… Погоди-ка… Твое поместье! Оно рядом… Собаки! Личины… Ну конечно! Но кристаллы… Я не почувствовала их силу?
– Низерцвейги имеют способность блокировать отдачу артефакта. Даже я не чувствую. – Барон пожал плечами и выпил воду залпом.
Он решил играть в открытую. Во-первых, с ней по-другому просто нельзя, а во-вторых, смысла что-то скрывать во всей этой истории он не видел совершенно.
Адель затянулась, запрокинула голову, и тонкой струйкой выпустила голубоватый ароматный дым в потолок. Улыбнулась. Как-то… обреченно.
– Спасибо…
– За что?
– За осознание того, что я проиграла самому канцлеру фон Гиндельбергу. Будь противник менее достойным, я бы не пережила.
Эрик встал, подошел к шкафу и вытащил оттуда что-то длинное, завернутое в бумагу. Раздраженно сорвал печать – министерство уже опечатало вещдоки, хотя он просил дождаться его личного распоряжения! Формально он в отставке и подобные указания направлять официально не может. Ему на это указали…
– Ты сама это сделала? – Барон протянул бывшей разведчице черную трубку, мерцающую на свету.
День выдался солнечный. Бывают такие зимние яркие дни – синее небо, белый снег и ослепительное, радостное солнце. Барон встал. Подошел к окну и плотнее задернул гардины. Уж очень все это было сейчас… неуместно.
Адель протянула ему папиросу. Он загасил ее и убрал, наблюдая, как она гладит отполированное дерево. Изящная инкрустация вспыхнула синеватыми искорками. Красиво… А какая мощь! Какая сила…
– Я задал тебе вопрос, Адель. Ты сама сделала этот артефакт?
– Я?! Ха-ха-ха-ха-ха… – Ее смех дротиками с ядом впивался в виски. – Я – женщина. Женщина не может быть артефактором! Вам ли не знать об этом, господин барон?
– Я знаю. Но, видимо, те, кто в этом так уж уверен, ошибаются. Либо у тебя есть очень талантливый сообщник. Адель, подумай. Если это сделала ты, я смогу убедить министерство в целесообразности использовать твои способности в военной артефакторике. Это будет трудно. Очень трудно! Но я попробую. За каждым твоим шагом будут следить. Но ты сможешь работать. И… ты будешь жить.
– Жить? Ты называешь это жизнью? Эрик…
Воздух стал плотным, тягучим. Запах ее духов. Странно. Ни при задержании, ни до этого запаха не было. Глаза… Цвета орехового варенья. Мама накладывает варенье в вазочку для короля Карла. Что-то прохладное касается его щеки. И голос:
– Давай уедем! Вдвоем… На острова. Купим замок у моря, оборудуем в подвалах лабораторию. Только подумай, что мы вдвоем сможем сделать! Это я делала эти артефакты, ты прав. Представь, какие возможности откроются, если объединить наши силы! Кровь. Чувства. Помнишь, Эрик? Я же нравилась тебе. Всегда нравилась, я знаю. Я чувствовала. Видела, как ты смотрел на меня. Но тогда была война. И если Отторн позовет, мы снова встанем на его защиту, но сейчас мы ему не нужны! Нас просто выбросили, но мы – живы! Давай возьмем то, что заслужили. Ты и я. Я буду твоя, Эрик. Только твоя…