– Согласен.
Низерцвейги улыбались, слушая удаляющиеся голоса. Когда все стихло, Грон растянулся у пылающего камина и посмотрел в глаза Эльзе:
«Дорогая… Тебе не кажется, что с разгромом дома мы все же немного погорячились?»
«Так ему и надо! Думать, что в беде, – и оставить нас дома! И потом… было весело! Разве нет? Тебе понравилось, не отпирайся! Да и не так уж он сильно и расстроился».
«Это он еще кабинета не видел…» – вздохнул Грон.
«А кольцо в кабинете?! Об этом мы как-то не подумали… Но все равно. Им сейчас не до этого. А уж потом, когда он узнает…» – Эльза мечтательно прикрыла глаза.
«Узнает что?!»
«Не догадываешься? Совсем-совсем?» – Эльза склонила голову набок.
«Эльза! Ненавижу, когда ты так делаешь… Что за загадки?!» – нахмурился Грон.
«Все мужчины одинаковы, что люди, что собаки… Агата. У нее изменился запах. Неужели не учуял?»
«О! Потомство… Это прекрасная новость!» – Грон завилял хвостом.
«Вдвойне».
«В смысле? Что значит «вдвойне»?»
«Это значит, что я тоже беременна, тупица! – последнюю фразу Эльза сказала лишь самой себе. – Промолчу. Зачем портить такой чудесный вечер? Мужчины все одинаковы. Что люди. Что собаки. Не очень умные, требующие постоянного контроля, ухода, заботы, ласки и внимания. Вопрос – что делать, когда появятся еще и дети?!»
Эпилог
Три месяца спустя…
– Касс! Сколько у нас времени?
– Не волнуйтесь, госпожа Агата, все успеем! Я уж и тесто поставил…
– Как поставил? Я же просила! Я все хочу сделать сама! Ты же обещал только помочь…
– Сделаете, госпожа Агата! Сейчас еще одну порцию поставим. Придут Шруттели, барон вернется, Эльза после родов неравнодушна к сладкому. Все равно мы одним тортом не ограничимся. А вам нельзя себя так утруждать, вы…
– Я беременна, Касс. И слышу это по сто раз на дню! Но я всего лишь собираюсь испечь ореховый торт!
– Вы нервничаете. Не знаете, чем себя занять. Думаете только о том, что ваша книга поступила сегодня в продажу, и скоро будет понятен результат всех тех усилий, что были вложены в рекламу. Мой вам совет – заварите свой непревзойденный успокаивающий чай! Побольше… Я вот тоже не откажусь…
– Касс…
И они обнялись.
Эльза слушала этот разговор и кормила щенков. Трех неугомонных прожорливых сорванцов (двоих мальчиков и девочку). Из всего услышанного больше всего радовало, что Касс не забыл про нее. Кусок орехового торта будет кстати. Она ослабла за последнее время, и ей сладкое не повредит. Что же касается книги… Хозяйка нашла из-за чего переживать! Вот родит, тогда узнает. Подумаешь. И потом – все будет хорошо. С котом в конце перебор, на ее взгляд, а так… Ну? Чайку попили? Успокоились? Кто-то очень хотел испечь ореховый торт?!
– Результаты последних исследований в области психиатрии показали, – заметил доктор Фульд, приступая к десерту, – что сладкое оказывает благотворное воздействие не только на здоровых, подверженных постоянному стрессу людей, но и на больных, чье психическое состояние оценивается профессионалами как крайне тяжелое.
– Барон, положить вам орехового варенья? – Его величество внимательно наблюдал за канцлером.
Господин канцлер, барон фон Гиндельберг, доверенное лицо короля, был мрачен. Они пили чай в Ореховой гостиной. Его величество, фон Гиндельберг и доктор Фульд. Канцлер мрачнел все более с каждой минутой, остальные же присутствующие, как могли, пытались разрядить обстановку.
– Успокоительного?
Фульд предложил барону лекарство скорее из вежливости и желания хоть как-то отвлечь его от грустных мыслей. Надежды на то, что друг согласится, не было никакой. Слишком хорошо он его знал. Однако, вопреки ожиданиям, Эрик послушно кивнул.
Король и придворный доктор переглянулись. Фон Гиндельберг добровольно соглашался принять лекарство. Это уже не просто настораживало. Это откровенно пугало!
– Ну, что вас так гнетет?! – не выдержал король. – В крайнем случае мы прикажем всем придворным читать книгу баронессы и давать самые что ни на есть восторженные отзывы везде, где только возможно. Есть еще столичный гарнизон. Командир прикажет – им тоже очень понравится. Организуем госзакупку в библиотеки страны. Наконец, просто скупим весь тираж! Сколько его там?
– Не знаю.
Канцлер решительно взял микстуру, которую доктор вытащил из саквояжа. И… просто выпил. Залпом.
– Как называется книга? – продолжил допрашивать король, бросая все более обеспокоенные взгляды на Фульда.
– Книга? Название… Я… не знаю.
Барон вдруг осознал, что действительно не знает. Он читал. Правда, выборочно, когда Агате хотелось с ним что-то обсудить. Консультировал по некоторым моментам. Но… он ни разу не спрашивал, как она назовет свой роман! А она… не говорила…
– Хорошо. А под каким псевдонимом издалась ваша супруга?
– Под женским.
– А конкретно? Хотя… Женский псевдоним будет все равно один… Так. Довольно! – принял решение его величество. – Вызовите моего секретаря! Я приказываю…
– Ваше величество! Нет, – склонил голову канцлер. – Я не могу. Я обещал не вмешиваться.
– Очень глупо с вашей стороны, Гиндельберг. Советую вам больше никогда не обещать жене ничего подобного. Но даже если и так. Вы совершили ошибку, но я-то ничего не обещал!
– Агата все равно узнает. И… нет. Не надо.
– То есть вы все эти три месяца… – Фульд с сочувствием посмотрел на барона.
– Не вмешиваюсь, – печально кивнул канцлер. – Это… тяжело. Особенно когда все окружающие принимают столь активное участие. Даже солдатам жена позволила вложить деньги в издание! Она все время что-то рассказывает Эльзе! Грон, как мне кажется, тоже в курсе. А я…
Доктор кивнул. Последнее время Фульд так часто ужинал у Гиндельбергов, что вполне понимал, о чем идет речь. Баронесса обладала очень сильным характером и, если принять во внимание тот факт, что муж души в ней не чаял, могла добиться практически всего. Ей удалось не только превратить неуютный, холодный фамильный особняк Гиндельбергов в теплый, гостеприимный дом, но и добиться тихой свадьбы в скромном семейном кругу в присутствии короля! Эта женщина делала невозможное одной лишь искренней улыбкой, и хотя Фульд сопереживал барону, внутренне он почему-то был уверен в том, что писательницу ждет успех.
Доктор так задумался, что уронил десертную ложку. Испачкав белоснежную скатерть шоколадным кремом, она с громким звоном запрыгала по мрамору…
Грон, до этого момента сладко спящий возле камина, резко поднял голову. Пес смутился. Надо же – заснул. Немудрено. Под видом острой необходимости сопроводить хозяина во дворец, он просто сбежал из дома с одной лишь целью – подремать в Ореховой гостиной, пока будут пить чай. Еще бы! Никто не прыгал, не теребил за уши острыми нахальными зубками. И – тихо! Щенки – это, без сомнения, чудесно! И он – самый счастливый отец во всем Отторне. Но… как же хочется спать…
– Мне кажется, вы зря нагнетаете ситуацию. – Король шепнул что-то слуге и продолжил: – Если вы помните, мы приструнили этого… как его там…
– Фон Бикка, – прошелестел канцлер побелевшими губами.
Фульд и Карл снова переглянулись. Ситуация не улучшалась несмотря на то, что они оба прикладывали к этому все возможные усилия! Если их уговоры не помогают, то успокоительное должно же подействовать!
Принесли коньяк. Канцлер выпил.
– Я, между прочим, крайне благодарен баронессе, что она своей деятельностью помогла вскрыть эту проблему. Малый издательский бизнес был задушен, что очень невыгодно экономически. Поэтому готов…
– Нет! – Канцлер выпил еще. – Нет, ваше величество! Мы ничего. Слышите? Ничего не будем делать! Я обещал…
Грон слушал вполуха. Сон уже не шел. Жаль. Такая прекрасная возможность подремать… Что касается книги, то тут хозяин нервничает совершенно напрасно! Она не может не понравиться, разве что с серым котом в финале – явный перебор, с его точки зрения. Нет, ну была бы собака – ладно. А это… шипящее недоразумение! И зачем?! Хорошо хоть в продолжении, которое уже пишет хозяйка, появилась новая героиня – валльская пастушья. Хотя опять же – почему не низерцвейг? Люди…
Вытянув лапы, пес уже собирался вновь прикрыть глаза, как вдруг король громко произнес:
– Все, господин канцлер! На вас невозможно смотреть без слез! Идите в магазин и лично во всем убедитесь. В конце концов, купить одну книгу вы право имеете?
– Конечно! – тут же оживился господин барон.
– В любом случае это надо отметить, – поддержал Фульд.
– Агата готовится, – вздохнул Эрик, – мы ждем вас вечером к себе.
– Все! Никакого уныния! Идите! – И его величество решительно зачерпнул варенья из вазочки (все-таки по последним исследованиям в области психиатрии…)
Барон фон Гиндельберг вышел из дворца и так выразительно посмотрел на парня в многоугольной фуражке, что тому пришлось-таки временно отказаться от исполнения своих обязанностей, дабы ни много ни мало сохранить себе жизнь…
Канцлер решил пройтись. С одной стороны – стояла прекрасная погода, с другой – он не хотел пугать окружающих королевским экипажем. Решил, что явится в книжный магазин инкогнито.
Конец марта. Лаутгард проснулся от зимней спячки, от снегопадов, что в этом году, казалось, никогда не закончатся. Синее небо, яркое солнце! А в душе – тревожный холодок…
Грон бросал на хозяина укоризненные взгляды.
«Хорошо Фульд влил в него успокоительного. А то не ровен час беднягу хватит инфаркт! А это еще что? – Пес принюхался, чихнув от солнца. – Коньяк? И когда успел? Пока я спал, наверное. Вот к чему такие терзания? Можно было еще поспать… Станешь отцом, я на тебя посмотрю. Будем вместе сбегать во дворец».
– Подожди здесь. Я ненадолго.
«В обморок только не упади». – Пес зевнул и улегся в тени.
– Мама! Смотри! Низерцвейг! Можно, я поглажу? – Маленький мальчик потянулся к собаке, но раскрасневшаяся дама с силой дернула ребенка к себе.