Тоня почти не отвечала, только иногда отправляла смайлик: листик клевера. Но Артем каждый раз с замиранием и напряжением ждал, появятся ли эти листья, как будто они не в сообщении, а в нем самом должны распуститься. Иногда он перелистывал переписку, жадно выхватывая ее ответы. Листьев хватило бы уже на целую поляну.
А на улице уже начала распускаться первая зелень. Наступил апрель.
В середине апреля тетя Лариса позвонила сама и сказала, что лечение закончилось и Тоню можно навестить. Что ей уже немного легче, но она еще наблюдается в больнице, недавно они сдали анализы и ждут результатов. А еще – что Тоня очень хочет увидеть его. Артем просиял.
Правда, больница оказалась далеко, на отшибе.
– Пап, – спросил Артем, – ты же близко к этому району работаешь, да? Знаешь, как туда лучше всего добраться?
Он подтянул к нему экран телефона с адресом больницы.
– Да, это совсем рядом с работой, – задумался отец. – Давай я тебя лучше отвезу. Завтра выходной, я свободен, поедем после обеда.
– Лучше пораньше, там с десяти до двенадцати время посещений.
– А тебе там к кому вообще?
Артем, чуть помедлив, ответил:
– К однокласснице.
20
Все утро Артем ходил кругами по комнате, ждал, когда проснется отец. Сам он встал рано и успел принять душ – долго, до остервенения тер себя замыленной мочалкой, чтобы ни одного микроба и вируса не осталось на коже. И даже по лицу от волнения так жестко полоснул мочалкой, что на носу и щеке остались мелкие тонкие царапины.
– Пап, просыпайся, уже десять, – не выдержал Артем. – Мы так опоздаем.
– Куда? Выходной же… Ах да! – отец вскочил и начал торопливо собираться, пока Артем нетерпеливо топтался у порога.
Всю дорогу папа шутил, расспрашивал его, но у Артема словно не только язык, но и все тело онемело. Он даже закрыл глаза и притворился спящим, чтобы ничего не говорить. Дорога укачивала, и он на самом деле провалился в дрему. В полусне приходили воспоминания прошлого лета, и даже мысли думались – те, летние, когда он так хотел Тоню поцеловать и винил себя за это.
– Приехали. Просыпайся! – отец ткнул его в плечо.
Артем выглянул в окно. За деревьями виднелось здание грязного серо-желтого цвета. И вывеска над крыльцом – контрастно синяя, с толстыми красными буквами «Онкологический диспансер». И Артему подумалось, как, должно быть, Тоне неприятно смотреть на это сочетание цветов – ей, которая замирала, любуясь гармоничными линиями, разделяющими землю и небо, цветущее поле и тропу, реки и берега. Но он тут же прогнал эту мысль: Тоне доводилось испытывать другие, более значительные трудности.
– Слушай, – сказал отец, – я тут подумал. Пока ты навещаешь одноклассницу, схожу в офис, раз уж я тут. Мне как раз там нужно с отчетами разобраться, я вчера не успел.
– Да, – рассеянно сказал Артем. – Я пошел. Только не забудь меня захватить.
Отец хмыкнул.
– Не забуду, конечно, скажешь тоже… Хотя, знаешь, – он покраснел, – со мной бывает. Вчера я обещал коллегу подвезти и забыл подождать. Я же по привычке могу сесть в машину и уехать один. Ну, как всегда после работы я это делаю.
– Пап, ты чего? – Артем засмеялся. – Я пошутил ведь.
– Нет, нет. – Отец кинул ему ключи от машины. – Я лучше отдам тебе ключи на всякий случай. У меня от этих отчетов голова не соображает уже ничего. Ты позвони, как выйдешь из больницы, я вернусь.
Артем кивнул, машинально сунул ключи в карман и на деревянных ногах направился к крыльцу. Постепенно шаг его становился свободнее и легче, в груди робко трепыхалась радость от будущей встречи, и по ступенькам крыльца он уже не шел, а бежал. Распахнул дверь, вторую и тут же в холле, у гардероба, выхватил взглядом тетю Ларису, Тонину маму. Ее невозможно было не заметить, и Артем не сразу понял почему: она вся светилась, и непонятно, откуда исходил этот свет – от кожи или одежды, или, может, свет больничных ламп падал на нее как-то по-особенному. Вокруг сновали персонал и посетители, а она стояла совершенно неподвижно. Потом словно очнулась и быстро направилась к выходу. Чем ближе она подходила, тем шире, безудержнее улыбалась.
– Тоня! – воскликнула она, приблизившись, и, как будто задохнувшись от чувств, замолчала и выдохнула.
Артем молча и напряженно следил за ее лицом.
– Тоня, – наконец выговорила Лариса. – Она… не больна. Она больше не больна, понимаешь?
– Правда?
– Лечение подействовало. Опухоли больше нет, – проговорила она и вдруг разрыдалась, размазывая слезы по полным щекам и шумно всхлипывая.
– Не надо плакать, – пробормотал Артем.
Он сам неожиданно для себя обнял ее.
– Я в самый последний раз, – закивала Лариса. – Это мои последние слезы.
Она достала платок, вытерла щеки и подтолкнула его.
– Пойдем, я покажу тебе, где Тонина палата. А то время посещений скоро закончится. Ох, я же не предупредила ее, что ты придешь, после этой новости я обо всем забыла.
– А ее еще не выписывают, раз она здорова? – спросил Артем.
– Нет, конечно. Ей надо до конца восстановить силы после лечения. Повысить гемоглобин, он пока слишком низкий. Вот, сюда на второй этаж. – Она вела его. – Двести тридцать седьмая палата, по этому коридору…
– Тетя Лариса. – Артем умоляюще посмотрел на нее. – Можно я один к ней пойду?
– Да, да, иди, конечно. Палата там, в конце коридора, у окна. Иди. – Она дружески сжала его плечо и направилась к лестнице.
Артем посмотрел ей вслед. Уходя, она почти с Тониной непосредственностью прижала локти к груди и победно потрясла кулаками.
Он медленно шел по коридору – в конце него блестело окно, на подоконнике стояло большое разлапистое растение, а рядом с ним, боком к окну, сидела Тоня. Артем сразу узнал ее – по неподвижной тонкой фигурке, по тому, как пристально и жадно она рассматривала улицу через стекло.
Она была в пижаме и мягких туфлях, на голове был повязан пестрый платок. Непривычно было видеть Тоню такой домашней. Она показалась ему слишком уязвимой и хрупкой, так что он замедлил шаг и подходил осторожно, как будто боясь спугнуть бабочек, нарисованных на ее платке.
Артем приблизился и молча встал рядом, глядя в окно вслед за Тониным взглядом. Окно выходило на больничный парк, тонкие, почти серебряные от солнца ветки дрожали от ветра, на них проклевывались мелкие светлые листья.
– Как я хочу туда… – проговорила Тоня, не поворачиваясь к нему. – Я столько раз перечитала твои сообщения, что мне все это стало сниться: бобренок, клевер, васильки, илистый берег нашей речки, трава…
Артем украдкой посмотрел на нее: маленькие мочки ушей, выглядывающие из-под платка, тонкая длинная шея, пальцы, расслабленно лежащие на коленях.
– Я тебя видела, – сказала она, кивнув вниз, на дорожку между деревьями. – Ты шел вот здесь.
Артем взял в руки ее маленькую ладонь и погладил, от запястья к пальцам.
– Тоня, прости меня. Я не знал, что ты больна. То есть знал, но не так. В общем, я просто идиот.
Тоня повернулась к нему, свесила ноги с подоконника и покачала ими, весело глядя на Артема.
– Я уже не больна. Это так странно – я уже привыкла все время быть больной. Теперь надо отвыкнуть от этого постоянного умирания. – Она снова посмотрела на трепещущие апрельские деревья. – Я хочу, хочу туда!
– Вам нельзя гулять? – спросил Артем.
– Я хочу отсюда насовсем. Поможешь мне сбежать?
Артем испуганно помотал головой, резко отпустил ее ладонь и сунул вспотевшие от волнения руки в карманы. Правая наткнулась на прохладное металлическое кольцо. Забыв на мгновение о папиных ключах, он инстинктивно вытащил руку из кармана, кольцо зацепилось за палец, и ключи звякнули о бетонный пол. Тоня посмотрела на них очень внимательно, как только что смотрела на подсвеченную солнечными бликами первую зелень.
– Ты можешь меня увезти, – сказала она.
Артем вздохнул, поднял ключи, неловко покрутил их в руке.
– Нельзя, Тоня. Это неправильно.
Тоня улыбнулась и взглянула ему в глаза.
– Это правильно. Мы можем сейчас вернуться в то лето. Можем приехать туда, где были наши поля и тропинки.
– Но… тебе надо лечиться.
Она протянула руку, накрыла его сжатый кулак. Рука Артема от ее прикосновения расслабилась, Тоня выхватила ключи и помотала ими в воздухе.
– Не отдам!
– Тоня!
– Ни за что! – она расхохоталась, спрыгнула с подоконника и метнулась по коридору резво, как птица. Но через пару метров схватилась за живот и, зажмурившись, облокотилась о стену – Артем тут же подхватил ее и усадил на скамейку.
– Тоня, ну ты чего? Ты понимаешь, что мне предлагаешь?
– Я здорова, – хрипло проговорила Тоня.
– Но…
– Анализы показали, что опухоли нет. Я так давно этого ждала, что перестала верить. Сейчас я наконец здорова. Зачем меня тут держат? – Тоня подняла на него умоляющие глаза.
– У меня нет прав. А вдруг нас остановят? И даже если мы сможем сбежать, представь, какой будет переполох! Все будут волноваться, – пряча глаза, тараторил Артем, зная, что не может ей отказать. Тоня это почувствовала, ее взгляд из отчаянного стал теплым и ликующим.
– Только на пару часов, хорошо? – пробормотал он. – Мы потом вернемся. И надо всем написать.
Она улыбнулась, кивнула и зашла в палату. Через минуту она вернулась с телефоном и Станиславом Аркадьевичем.
– Возьмем с собой этого, воскресшего. – Тоня помахала игрушечным зайцем. – Ему повезло так же, как и мне.
Они двинулись по коридору, в конце которого наткнулись на медсестру.
– Вы куда? Время посещений уже закончилось. Сейчас будет обед и тихий час, давай в палату, Нитенина.
– Он заблудится один, – сказала Тоня, кивнув на Артема.
– Да чего тут блуждать?
– Он в первый раз. Скажи ведь, Тема: заблудишься?
Артем попытался вспомнить, как тетя Лариса вела его сюда, и не смог. И так растерянно посмотрел на медсестру, что она сразу поверила.
– Ну хорошо, давай, проводи. Только быстро.