— Я хочу устроить Кэйко в частную школу в Токио.
— Нужны деньги.
— Она хорошо учится. И я хотела бы отдать ее в хорошую школу. Да и учитель говорит то же самое.
— Еще есть один год.
— Ты, как всегда, увиливаешь от ответа. И пора бы нам уже… Я хочу жить вместе. Подумай хотя бы о Кэйко.
— Я думаю.
— Может, в воскресенье приедешь? В Тиба нам никто и слова не скажет, если даже увидят нас вместе.
— Кэйко меня избегает.
— Неправда. Она тебе все время открытки посылает.
— Открытки… Индульгенции за то, что не хочет со мной встречаться,
— Дурак ты.
Каёко, словарный запас которой не слишком велик, глядя на мужа странным взглядом, несколько раз повторила: «Дурак! Дурак!» Потом посмотрела на часы и быстро поднялась. Она всегда уходила в это время.
— Каёко!
— Что?
— Я постараюсь приехать домой в воскресенье.
— Хорошо… А если Кэйко тебе скажет что-нибудь такое, я ее быстро приведу в чувство. Напомню, благодаря кому у нас каждый день еда на столе…
Каёко вышла через те же ворота, что и вошла, и одиноко побрела по ночной дороге. Сёдзо хотелось ее проводить, но он не мог оставить рабочее место.
На следующее утро Сёдзо, как всегда, вышел с фармацевтической фирмы и направился новым маршрутом, намеченным накануне. Дойдя до дома номер тридцать, D, он увидел, что у одного из трех соседних с ним домов, под номером тридцать три, стоит грузовик для перевозки мебели. Поскольку время слишком раннее, вещи грузить еще не качали, но Сёдзо вдруг вспомнил, что несколько недель назад, проходя мимо этого дома, пару раз видел машину из жилищно-строительной компании. Ничего удивительного, дом старый, хозяева решили перестроить его. а сами на это время переедут в другое место.
После шести часов вечера того же дня на обратном пути со склада на фармацевтическую фирму он опять проходил мимо этого дома. В подтверждение его утреннего предположения на воротах была приклеена бумажка с временным адресом хозяев, а на ограде висела табличка строительной фирмы. Все ставни в доме были закрыты, свет погашен — сразу видно, что дом пустой.
И вот следующее утро. От глаз Сёдзо, который, как и предыдущим утром, шел с фармацевтической фирмы, не ускользнули открытые ставни на втором этаже дома номер тридцать три, откуда из-за ремонта выехали жильцы. Всего несколько дней прошло с тех пор, как он заметил открытое окошко на северной стороне соседнего дома D. Окошко, которое, как он думал, служило для освещения лестницы. И вот в доме рядом опять открыто окно. Уже одного этого достаточно, чтобы привлечь внимание, к тому же Сёдзо накануне вечером собственными глазами видел, что все ставни в доме были закрыты. А утром они опять открыты. Что это значит?
Сёдзо еще внимательнее осмотрел дом, пытаясь понять, каким образом преступник проник внутрь. Вот парадный вход. Судя по конструкции дома, с той стороны, которую не видно с дороги, находится черный ход. От ворот до входной двери метра четыре. Сёдзо это расстояние казалось непреодолимым. В самом деле, утро, кругом дома, неизвестно, откуда за тобой наблюдают. У него не хватало смелости даже войти а ворота чужого дома и проверить замок в двери. Он лишь стоял и кусал губы.
Но ведь кто-то же забрался в этот явно пустующий дом, открыл окно и ушел. Сёдзо не потребовалось много времени, чтобы подсознательно связать образ злоумышленника, который, несомненно, не был вором, с четырьмя предыдущими случаями.
Прежде чем начать думать, Сёдзо достал блокнот и нарисовал в нем ось координат. Затем на этой оси изобразил приблизительный план дома, перед которым стоял. Окно второго этажа с открытыми ставнями выходит на ту же сторону, что и открытое окошко в доме D, оно лишь на двадцать метров сдвинуто к востоку. Еще раз убедившись в этом, Сёдзо вдруг почувствовал непреодолимое волнение.
Когда он работал в полиции, бывало, что расследование какого-нибудь преступления напоминало попытку вслепую ухватить ускользающее облако. Порой у него возникало ощущение, что он кончиками пальцев прикоснулся к чему-то, еще не имеющему конкретной формы. И хотя он знал, что на девяносто девять процентов все так и останется иллюзией, ему не удавалось подавить бьющее ключом возбуждение. То же самое Сёдзо испытывал и сейчас. В голове у него была только одна мысль: что же делать дальше?
Сообщить в полицию? Нет, это ничего не даст. Как они могли всерьез отнестись к досужим рассказам о мужчине, показавшемся кому-то подозрительным только потому, что он утром и вечером с дорожной сумкой ходит со склада на фармацевтическую фирму и обратно? В этой мысли была известная доля самоиронии. Сёдзо относится к тем людям, которые долго держат зло из-за пустяков. Он знал, что до конца жизни не забудет слов, которые сам записал в блокнот: «Жители жалуются». И в то же время не понимал, для чего сделал эту запись. Несколько раз он подумывал, а не стереть ли ее вообще, но потом решил: «Нет, сотру, когда распутаю это дело». В конце концов, пока преступник продолжает бродить на свободе, пусть эти обидные слова постоянно попадаются на глаза.
Впрочем, Сёдзо из-за таких пустяков не отступает, Размышляя о том, что же делать дальше, он пришел к заключению, что должен побывать в пустующем доме. Если встать у окна на втором этаже, где открыты ставни, то, возможно, удастся найти ключ к разгадке. Вывод был прост и ясен. Приняв решение, Сёдзо почувствовал, как на душе у него стало гораздо легче. Он быстро прошел остаток пути до склада, и весь день работал со своей обычной энергией.
Вечером того же дня Сёдзо, выйдя со склада, прямиком направился к дому номер тридцать три. На улице, как всегда в вечернее время, людей почти не было, и проникнуть в пустующий дом не составило бы труда. С самого начала Сёдзо подозревал, что таинственный посетитель забрался в дом, сломав замок в одной из двух дверей — либо парадной, либо черной. Так и оказалось. Приблизившись к парадному входу, Сёдзо увидел на замке различимые даже в сумерках следы какого-то инструмента. Быстро протянув руку в перчатке, он коснулся ручки парадной двери.
Ручка легко повернулась, Сёдзо вошел в дом и сразу направился на второй этаж. Это был чужой дом, куда он попал впервые и где к тому же царила темнота. Но Сёдзо по внешнему виду домов в новых жилых районах мог примерно определить их внутреннюю планировку. И действительно, он ни разу не ошибся дверью, поднимаясь на второй этаж в комнату с открытыми ставнями. Войдя туда, он направился прямо к окну, чтобы увидеть открывающуюся оттуда картину, которую, предположительно, разглядывал преступник.
Смотреть на все глазами преступника. Это первая заповедь сыщика. Сёдзо представил, что он и есть тот грабитель, который уже побывал в нескольких домах, и стал рассматривать стены и крыши домов его глазами.
Первые несколько минут он видел только ночной пейзаж с призрачными тенями черных зданий и редкими огоньками, освещавшими вечернюю трапезу обитателей. Затем его взгляд сам собой задержался на нескольких освещенных окнах. Некоторые из них находятся далеко, другие близко. Из-за того что снаружи темно, а внутри светло, даже в тех окнах, на которых опущены шторы, можно различить силуэты людей.
Сёдзо отыскал взглядом неясные очертания дома D, находившегося по соседству, а также домов А, В и С. Он попытался представить в своем воображении, что можно увидеть со второго этажа каждого из четырех домов. Внутри квадрата, образованного ими и пятым домом, Е, у окна которого сейчас стоит Сёдзо, должен находиться некий объект, который преступник наблюдал из всех пяти домов. Ему казалось, что цель загадочного преступника, открывавшего посреди ночи окна в пустых домах, заключалась только в том, чтобы найти в ночной панораме определенный объект. Безусловно, это было лишь интуитивное предположение. К примеру, вполне могло случиться, что преступник, любимое занятие которого — подглядывать, искал окно, через которое он мог бы заглянуть В комнату какой-то женщины.
Размышляя об этом, Сёдзо почти полчаса неотрывно вглядывался в ночной пейзаж, однако чем дольше он смотрел, тем безбрежней казалось море похожих друг на дружку зданий. И не было среди них ничего такого, о чем можно было бы уверенно сказать «Вот оно!».
И все же одно окошко на втором этаже дома, находившегося как раз в центре образованного пятью взломанными домами квадрата, привлекло внимание Сёдзо, И конечно же. он сразу узнал его. Это был самый шикарный из всех домов квартала, построенный в модернизированном японском стиле, с навесом, крытым медными листами. В большом ухоженном саду имелось даже что-то вроде чайного домика. На воротах была табличка с именем: «Накамура».
Сёдзо несколько раз видел, как в дом приходила пожилая женщина, работавшая там прислугой. А года два назад видел, как из ворот дома появилась очень красивая женщина лет сорока в кимоно, по виду похожая на хостес из ночного клуба или бара, села в черный «Мерседес» и уехала. Сёдзо пришел к выводу, что это второй дом какого-то богача. Однако сейчас этот дом привлек внимание Сёдзо только потому, что, если смотреть с улицы, высокий забор, деревья и большой навес не дают как следует разглядеть окна. А отсюда, с высоты второго этажа, окно жилой комнаты и горевший в ней свет были видны как на ладони.
Сёдзо почувствовал себя несколько неуютно при мысли, что это просто окно дома, где живут совершенно неизвестные ему люди. Но какой бы красивой ни была женщина, если ей сорок лет, вряд ли кто-то станет подглядывать за ней в окно. К тому же окно изнутри закрыто сёдзи и, если в него что-нибудь и видно, так только силуэты. Нет, таинственного преступника, если он и имеет патологическую страсть к подглядыванию, интересует совсем не это окно. Придя к такому выводу, Сёдзо решил как можно скорее выбраться из чужого дома. Он начал терять первоначальную уверенность в том, что цель преступника — наблюдение за каким-то объектом, находящимся среди домов этого жилого квартала, и совершенно пал духом. Однако у Сёдзо такой характер, что всякий раз, когда не сбываются необоснованные надежды и на смену им приходит уныние, которое он сверх всякой меры испытал, когда служил в полиции, он говорит себе: «Главное — не считать себя дураком, а не то конец».