Я понимаю, что уснула, лишь когда кто-то трогает меня за плечо:
— Аи-ин…
Проморгавшись, в полумраке над собой я различаю лицо сестры.
— А? Фильм кончился?
— Кончился, кончился, — насмешливо шепчет она. — Извини, что разбудила. Решила предупредить, чтобы ты с утра не волновалась: мы с Даней в город едем. У него в цехе какой-то трындец случился, ну ты сама слышала, и я хочу его поддержать. Просто у нас и так в последнее время не очень, и я подумала, что мне нужно быть к нему внимательнее.
Луиза будто пытается оправдаться, и слышать это мне неловко и странно. Конечно, она всё делает правильно — поддерживает своего парня. Я бы на её месте тоже так поступила.
— Без проблем. Напиши мне, как сможешь.
— Окей, — Луиза набрасывает на меня одеяло и, звонко стуча подошвами, выходит из комнаты.
О том, чтобы заснуть, не идёт и речи: я опять смотрю в потолок. Сквозь приоткрытое окно доносится звук заведённого двигателя, скрежет открывающихся ворот. Данил и Луиза уезжают. Арсений об этом знает? Конечно, знает. Вряд ли он так рано лёг спать.
И словно в подтверждение моих мыслей, в конце коридора хлопает дверь. Я облизываю внезапно пересохшие губы. Я и Арсений снова остались вдвоём.
Глава 29
Гробовая тишина спальни нарушается лишь моим разогнавшимся сердцебиением. Луиза и Данил уехали десять минут назад, а я всё никак не могу успокоиться. Взгляд, как примагниченный, то и дело возвращается к дверной ручке, издевательски поблёскивающей в полумраке. Пару раз мне даже казалось, что она опускается вниз. Это моё воображение так сильно разыгралось от мысли, что мы с Арсением находимся в доме одни. После случая в моей квартире он, конечно, сюда не войдёт и в этот момент наверняка ложится спать.
Волнение и напряжение не отпускают меня и полчаса спустя. Повинуясь порыву, я сажусь и обнимаю колени руками. Я вдруг ясно вижу себя откуда-то сверху: запертую в комнате вместе со своими желаниями, неуверенностью и страхами. За дверью, на которую я так часто смотрю, — целый мир, в котором есть место приключениям. Достаточно лишь набраться смелости, чтобы хотя бы раз позволить себе в них окунуться. Сейчас мне этого как никогда хочется. Я устала жить с оглядкой на мнение других, со скрежетом убеждать себя, что имею право. Завтра я могу так не думать, потому что завтра означает утро, много света и более трезвые мысли, но… Может быть, безбашенная авантюра и есть таблетка от моей нерешительности и одиночества? Я ведь всё равно не смогу уснуть, зная, что могло произойти что-то особенное, если бы не моя трусость.
Пол под ступнями ощущается прохладным, и по телу прокатывается озноб. Одёрнув пижамную футболку, я иду в туалет, щёлкаю выключателем и смотрю на себя в зеркало. Волосы всё ещё немного влажные после душа, но неопрятными не выглядят. Я взбиваю их пальцами у корней, чтобы сделать пышнее. Получается немного дерзкая укладка в стиле «вамп». Бросаю взгляд на висящий халат, но отметаю идею его надеть: он тоже влажный и слишком тяжёлый. Снова смотрюсь в зеркало, чтобы оценить степень своей привлекательности в футболке. Нервно кусаю губу: а у меня что, есть выбор? Не голой же по коридору идти.
На выходе из спальни замираю. Страшно. Это же Арсений, от него всего чего угодно можно ожидать. Вдруг он на меня закричит и выгонит? Хотя за годы, проведённые в этом доме, я ни разу не слышала, чтобы он кричал.
Чтобы придать себе бодрости, я начинаю воспроизводить в памяти все интимные эпизоды с ним, от которых меня потом лихорадило. Случай в душевой, касания на танцполе, то, что произошло в этой самой комнате и у меня дома. Убеждаю себя, что кое-какая власть у меня над ним есть. Арсений хочет меня как женщину. Можно ведь постараться воспринять задуманную авантюру как вызов. Смогу ли я его соблазнить?
Такой настрой перебивает внутреннюю дрожь, и я решительно выхожу в коридор. В нём темно, но глаза уже успели привыкнуть к отсутствию света. Дверь в спальню Арсения находится в конце коридора. Вторая справа.
На полпути к ней сердце волнительно ухает. Сейчас я, пожалуй, совершаю самый смелый и безбашенный поступок за всю свою жизнь. А что, если он спит?
Решив, что буду ориентироваться по ситуации, я собираюсь постучаться, но оставляю эту вежливость и осторожно приоткрываю дверь. Арсений ведь и сам так делает — вламывается без спроса.
В воздухе его спальни витает знакомый аромат иланг-иланга, под потолком неярко поблёскивают два точечных светильника. Арсения в кровати нет. Я перевожу глаза в дальний правый угол, где из-за точно такой же двери, как и в моей комнате, доносится звук льющейся воды. Арсений в душе. Сердцебиение перемещается в низ живота, и я машинально прикладываю к нему руку. Волнение нарастает с каждой секундой. Нас разделяет всего лишь стена, а за ней он мокрый и голый.
Не зная, что делать, я пячусь назад и опускаюсь на край кровати. В моей спальне преобладают светлые оттенки, а у Арсения даже постельное бельё тёмно-синее, в цвет его глаз. Сжимаю и разжимаю кулаки. Ещё ведь не поздно уйти.
Мотнув головой, чтобы оттолкнуть эту трусливую мысль, я обнимаю себя руками. Когда он выйдет, можно встать и снять футболку. Ему нравится моя грудь, насколько я успела заметить.
Шум воды стихает, и у меня моментально пересыхает во рту. Через какие-то несколько секунд Арсений выйдет и увидит меня. Я нервно поправляю волосы и встаю. Оттягиваю футболку вниз, чтобы прикрыть бёдра, но сообразив, что подобная скромность противоречит моему плану, отпускаю.
С лёгким скрипом открывшейся двери в комнату проникает пряный аромат геля для душа и влажность. Я напрягаю мышцы ног и спины, чтобы продолжать стоять прямо и не ёжиться. Из одежды на Арсении лишь белое полотенце, замотанное вокруг бёдер, глаза смотрят прямо в мои. Всего на долю секунды в них мелькает замешательство, которое сменяется знакомым выражением незаинтересованности.
— Что ты забыла в моей комнате? — и голос резкий и холодный, как сталь ножа.
Мне требуется напомнить себе, что я являюсь организатором и участником авантюры и преследую конкретную цель. Меня не должны задевать его подначивания и его грубость. Я здесь ради себя.
— Ты ведь входишь без спроса в мою.
— Что-то похожее я уже слышал, — развернувшись, он кладёт на комод телефон, который был зажат у него в руке. — Для чего пришла?
Он спрашивает это так незаинтересованно и небрежно, что моя решительность начинает трещать по швам. Нет-нет. Мне нельзя так быстро сдаваться. Я не прощу себе, если не попробую.
Вкрадчивый тон, призывный изгиб губ.
— А ты сам как думаешь?
— Снова выпила? — рот Арсения кривится в саркастичной усмешке.
Я мотаю головой и начинаю идти к нему, попутно убеждая себя в том, что мои действия — это чётко продуманный план, в котором не задействованы эмоции. Так действительно проще. Когда твоя цель — победить.
— Нет, я не пила. Просто в доме никого нет.
Сощурившись, Арсений оценивающе смотрит, как я приближаюсь, а я не без странного удовлетворения думаю, что он ослепительно хорош: красиво вылепленные плечи, сильные руки, идеальный пресс. Это ведь важно? Чтобы партнёр привлекал физически?
— И ты решила, что это хороший повод расстаться с девственностью?
— А ты так не думаешь? — удерживать соблазнительную улыбку становится всё тяжелее, потому что я начинаю краснеть. Я — это ведь всё ещё я, несмотря на данную себе установку.
— Несколько дней назад ты тряслась от мысли, что я тебя изнасилую, а теперь сама пришла ко мне в комнату. Ничего не изменилось. Я не собираюсь оправдывать твоих романтических ожиданий относительно первого раза.
— Если бы у меня были ожидания, я бы не пришла к тебе. Я не рассчитываю на романтику.
Арсений молчит, глядя на меня сверху. Его обнажённая близость начинает меня подавлять, а влажный запах его тела сбивать с мысли. Дальнейшего плана у меня нет, поэтому я делаю то, о чём думала раньше: подцепляю полы футболки и тяну её вверх.
Зубы начинают постукивать от собственного безрассудства, кожа вспыхивает. Ткань приземляется мне на ступню, и я неловко отпихиваю её в сторону. Я по собственной инициативе стою перед мужчиной почти голая. И не просто перед мужчиной — перед Арсением.
Его взгляд спускается к моей щеке, царапает уголок губ, скользит по шее. Я затаиваю дыхание и прикрываю глаза, потому что знаю, куда он посмотрит через секунду. Жар, распускающийся внизу живота, настолько силён, что подступает к горлу.
Я делаю ещё один крошечный шажок вперёд, за ним ещё один, пока затвердевшие соски не упираются Арсению в грудь. Этот момент едва ли не интимнее всего, что у меня было. Вокруг светло, а я совершенно трезва.
На его обожжённых солнцем ключицах поблёскивают капли воды, на шее и подбородке пробивается щетина. Я осмеливаюсь лишь на секунду встретиться с ним взглядом и, положив руки ему на плечи, тянусь к губам.
От неожиданного болезненного давления в бёдрах охаю. Арсений рывком тянет меня вверх, а уже через секунду с грохотом опускает на комод. Что-то тяжёлое с глухим звоном падает на пол, в копчик вонзается корпус его телефона.
— Ты сама пришла, — зло выплёвывает он, вклиниваясь мне между ног. Его рот впивается в мой, и одновременно с этим тонкие полоски ткани, прикрывающие мои бёдра, с треском съезжают вниз и повисают на коленях обручем.
От взорвавшихся эмоций меня начинает колотить. Острое возбуждение находит выход в сбивчивом всхлипывании и беспорядочном движении рук, шарящих по его спине и шее, выливается в отчаянном поцелуе. Я кусаю его губы, сосу язык, сжимаю ногами бёдра, прикрытые полотенцем. Хочу затоптать в себе страхи, забыть, что всё случится вот здесь, на комоде, в наполовину снятом белье.
Зажмурившись, я сосредотачиваюсь на вспышках ощущений: на том, как тело пропитывается запахом его кожи, как сладко жжёт соски от трения об его грудь, как рука Арсения путается в моих волосах. Он больше не гладит мой затылок, а с силой сжимает, словно хочет сломать, подчинить. Эта грубость отдаётся влажными спазмами в промежности. Ровно то же я чувствовала тогда в спальне: его животная необузданность и жёсткость находят отклик в моём теле, делают его пределом моих желаний. Наверное, это и называется похоть. Без его привычной холодности в Арсении так много всего первобытного, опасного и притягательного. Он бы запросто мог сломать меня пополам, а вместо этого трогает так, словно годами чувствовал неумолимый голод.