Яагер смотрел на меня еще несколько бесконечных секунд, а произнес:
— Иди за мной.
Мы пробирались через снег еще долго. Может, мне это всего лишь показалось, но у меня было ощущение, что мы просто бесконечно добирались до города, и когда впереди блеснул в темноте свет фонарей, я уже была промокшая и продрогшая насквозь, а рука, которая держала чемодан, словно примерзла к ручке.
Мы вышли на небольшую узкую дорогу, по которой, видимо, редко ездили машины. Тут была отчетливая колея, но она была хорошо присыпана снегом. Я подняла взгляд: впереди была старая промышленная зона — в некоторых домах были выбиты окна, но все рассмотреть я не могла, потому что света здесь было мало.
— Мы будем ждать здесь? — поинтересовалась я, следуя за Матиасом, который решительно направился к одному из домов, перед которым была просторная площадка, поросшая кое-где сухими кустарниками. Кое-как разжав руку на ручке чемодана я размяла пальцы и подошла поближе к Яагеру, осматриваясь. Это место отлично подходило для того, чтобы уехать, никем не замеченными. — Твой друг еще не приехал?
Матиас внезапно развернулся ко мне.
Я подняла взгляд на его лицо, с которого словно соскользнула завеса равнодушия. Я впервые увидела тронувшую его губы тень усмешки, которая была не веселой, не торжествующей, а словно сорвавшейся случайно и даже немного болезненной.
Яагер сделал шаг ко мне, и притянул за шею к себе. Я открыла пораженно рот, но слова не успели вылететь из него, как в мой живот внезапно врезался кулак, выбив из легких все дыхание и заставляя меня обмякнуть в объятиях Матиаса. Невыносимая, раздирающая боль пронеслась по телу, подобно кислоте пожирая меня, выдрав из груди хриплый стон и судорожный вдох. Глаза начало неприятно покалывать и ладони задрожали, от того апокалипсиса, который сейчас разрывал меня изнутри.
Оказалось, что раньше я и не знала, что такое боль. Мне ее в этот момент показал Яагер. Дал почувствовать каково это — желать сдохнуть, лишь бы все это прекратилось.
Но он не отпустил меня, не позволив упасть. Я почувствовала, как он наклонился к моей голове и страх полоснул меня когтями, стоило мне ощутить его дыхание на волосах.
— Мелкая ты крыса, Коен. — тихо произнес он, впервые называя моего брата не ушлепком, а по имени.
Я попыталась произнести “что ты делаешь?!” но из легких вырвался только хрип. Яагер сжал меня еще сильнее, едва ли не ломая, и я услышала, как в его голосе, в его дыхании, словно темный дымок, проскользнули нотки ледяной ярости:
— Надо было от тебя избавиться еще много лет назад.
Он резко отпустил меня, и я свалилась вниз. Страх сковал меня сильнее, чем холод на улице, когда вздернув за шкирку, Матиас повел меня к входу в темное здание. Дыхание, наконец, вернулось и я закричала, хотя голос охрип и сел от волнения:
— Матиас, ты что делаешь?!
Он молча пнул ногой старую дверь, и когда та распахнулась, зашвырнул меня внутрь.
— Настало время тебе исчезнуть, ушлепок.
Страх
Я упала на грязный пол, подняв вверх пыль и закашлявшись от першения в легких. Яагер шагнул следом, возвышаясь надо мной, как палач.
Перевернувшись, я хотела отползти от него, но замерла, увидев еще троих человек, которые смотрели на нас. Это были трое высоких мужчин среднего возраста, плохо одетых и с достаточно мрачными лицами, чтобы я сразу поняла, что это не случайные прохожие, которые протянут мне руку помощи.
“Что он делает?” — в ужасе подумала я. То ли это был холод от каменного пола, то ли страх, но моя спина покрылась болезненными мурашками. — “Он решил что-то со мной сделать? То есть, с Коеном. Но почему? Какого черта, неужели это все только из-за того, что произошло настолько давно? Почему сейчас?”.
Мужчины молча смотрели на Матиаса, будто не решаясь заговорить первыми.
— Матиас. — выдавила я. Я почувствовала, как дрожит голос, не в силах его контролировать, но он в любом случае сейчас был не похож на девчачий — тихий, испуганный.
Выдать себя было сейчас страшнее всего: я не знала, что Матиас хотел сделать с Коеном, но я была уверена, что пойми он, что я — Грейс, и все будет намного хуже. Ведь именно я была тем человеком, чьи слова оказалось решающим в суде над ним много лет назад. Не существуй меня — и за решетку сел бы скорее всего Коен, а не Матиас Яагер.
Всего несколько слов, переломивших все.
— Матиас, остановись. Пожалуйста. — просила я, чувствуя, как сердце в груди разрывалось от страха. — Я уеду, и ты меня больше не увидишь. Я уйду пешком, если ты не хочешь меня брать. Пожалуйста, прекрати. Скажи, что это шутка! — с каждым словом я, морщась от удушающей боли, продолжающей расплываться по телу, после удара Яагера, отползала все дальше, и Матиас сделал шаг, словно не желая позволить мне уйти далеко, отчего паника захлестнула меня новой волной. — Если ты решил меня напугать — я все понял. Я больше никогда не вернусь в колледж. Мне достаточно.
Он подошел ко мне. Точнее, он встал над моим дрожащим от ужаса телом, и на секунду я подумала, что он сейчас просто наступит на меня. Но Матиас просто присел на корточки и протянул руку к моему лицу. Поняв, что он собирается сделать, я едва успела увернуться, когда его пальцы зарылись мне в волосы и до боли сжали их, приоткрыв часть лица, а после рывком поднимая вверх.
Наши взгляды пересеклись.
В этот момент на меня внезапно холодной волной нахлынули воспоминания из прошлого. «Боишься меня?». «Нет». «Лжешь. Неужели ты веришь им? Считаешь, что я мог поступить так?”. Последний раз мы с Матиасом смотрели так друг на друга именно тогда, когда были произнесены эти слова. С тех пор я больше не могла поднять на него взгляд. Ни тогда, когда шел суд, ни много лет спустя, когда я стала Коеном и поселилась в колледже.
Тогда Матиас смотрел на меня и чего-то ждал. Его глаза тогда в темноте отражали свет фонарей возле зала для тренировок — словно в них самих горел огонек. Что тогда он хотел от меня услышать?
Сейчас в них была темнота.
Лицо Матиаса тут же будто окаменело. С секунду он смотрел на меня, и эмоции в его глазах сменялись слишком хаотично, а потом он отвел взгляд.
Затем тут же убрал руку и выпрямился.
— Даже пачкать об тебя руки не хочется. — бросил он.
Посмотрев на мужчин, он кивнул им и развернулся, направляясь к выходу. Я поняла, что это означает для меня. Его ненависть была настолько велика, что Коен не смог бы подобрать совершенно никаких слов, чтобы Яагер хоть на секунду остановился.
— Нет! — я в панике бросилась за ним, словно еще на что-то надеялась, но позади раздался хруст побелки под тяжелыми ботинками и меня схватили за шкирку, отшвырнув назад. — Матиас! Пожалуйста, нет!
— Заткни рот. — грубый голос оборвал меня, стоило только Яагеру уйти.
Сердце пробило миллиардом острых игл страха и ладони дрогнули. Казалось, что я не могла ни думать, ни дышать, но все же в рванных и панических обрывках мыслей улавливала понимание того, что если я сейчас не вывернусь и убегу, что если не придумаю ни одного неожиданного приема, чтобы заставить этих людей отпустить меня хоть на секунду — и я отсюда никогда больше не выйду.
Поэтому я ударила наугад в лицо человеку, который тянул меня за одежду и попала.
— Гребаный ублюдок! — завопил мужчина сзади. — Я тебе руку сломаю!
Он отшвырнул меня в сторону. Я не успела встать на ноги, как другой сильно толкнул меня и я распласталась на полу, задыхаясь от пыли.
В полумраке мелькнула тень и что-то опустилось мне на левую руку. В ту же секунду ее пронзила настолько сильная боль, словно в нее вогнали длинный раскаленный гвоздь, и я надрывно закричала, чувствуя, как из глаз брызнули слезы.
Хруст переломанной кости я никогда не забуду. Пробираясь в сознание, он оглушал, а боль, которой я сейчас буквально захлебывалась, подобно едким разрядам тока, разлилась по всему телу. Терзала его и невидимо изувечивала. Вырывала из груди рванные вдохи. По щекам потекли слезы и я всхлипнула, с ужасом смотря на свою руку.
— Слабенько как-то. — хмыкнул кто-то. — Яагер сам что ли не мог этого задохлика где-нибудь по дороге сломать? Хрустит, как жареная курочка. У меня даже аппетит проснулся.
Сквозь слезы, я попыталась сжать руку в кулак, но она болела настолько, что я застыла, лишь бы ею не двигать. С ужасом смотрела на мужчин, но из-за слез видела только силуэты.
— Какая тебе разница — мог или нет? Нам дали задание — значит, были на это причины.
— Он вроде хорошо одет. — произнес третий. — Проверь его кармашки. Вдруг там что-то есть интересное.
Я почувствовала, как меня поднимают и ставят на подгибающиеся, ватные ноги, а потом рука начинает обшаривать мои штаны и похолодела. Попыталась отстраниться. Хотела убежать, но меня сжали будто в тисках, при этом задевая переломанную руку. Я вновь закричала и захрипела, вместе с этим в панике понимая, что мне точно конец.
Если они поймут…
— Тц. — цыкнул ублюдок передо мной, доставая из кармана телефон. — Что за дерьмо? Его даже не продать.
Он отшвырнул его в сторону.
— Цепочки, браслеты, кольца? — предложил другой. — Посмотри, что он там прячет под одеждой.
Я дернулась, когда рука внезапно схватила меня за ворот толстовки и тут же получила сильную оплеуху. Унизительную и болезненную.
— Не дрыгайся.
— Нет. — выдохнула я. — Убери руки.
— Будешь мне тут еще приказывать?! — он с силой рванул молнию толстовки и та разъехалась. — Блин, закутался, капустка наша! Когда распакую, надеюсь увидеть сюрприз, или будешь дышать кровью. Одет ты хорошо, значит и золотишко должно быть. — я не успела закричать, как он с силой рванул ворот другой толстовки и тот с треском разошелся.
— … — выдавил неопределенно мужик, увидев чуть съехавшие на моей груди бинты.
Я вскинула голову. Мужик передо мной стоял, вытаращив глаза, и медленно моргая.
— Ты ж не пацан. — произнес он ошалело. — Это что за приколы?