— Вы имеете в виду, что он просто дурачил вас насчет этого?
— Я знаю не больше вас. Он держал меня в неведении. Я должен чувствовать себя уязвленным, но я чувствую только жалость к этому бедолаге. По моей догадке — в силу особых обстоятельств — он оказался втянутым в щекотливую и сложную ситуацию и попытался отвертеться, думая, что его действия будут к лучшему. Конечно, он прирожденный лжец. Он назвал полиции свое имя, данное при крещении — Ричард. Он признался, что взял имя «Рафаэль», как более подходящее для деловых целей.
— Это здравый смысл, — высказала свое мнение Виола. — Мне придется взять себе другое имя, если я окажусь на афишах, как другие кинозвезды.
С мечтательным взглядом она наблюдала за растворяющимся дымком своей сигареты.
— Помните первый раз, когда мы встретились? — спросила она. — Все это тревожное ожидание и волнение, как под веткой омелы.[17] Мы ожидали что-то обнаружить. И Рафаэль Кросс был великолепен. Я и сейчас могу его видеть — с его отведенными назад огромными плечами и блестящими светлыми волосами. Он был сама сила и страсть — как Тор, сносящий дверь.
— Сносом занимались работники подрядчика, — напомнил ей Фом. — Все, что делал Тор — жевал сигареты и сыпал ругательствами.
Было странно, что старая ревность могла сохраниться даже после того, как Кросс уступил место сопернику. Наблюдая за его угрюмым выражением лица, Виола спросила:
— Волнуетесь из-за этого дела?
— Нет, — ответил Фом. — Это не моя головная боль. Полиция работает над этим, а я занимаюсь своей работой. Меня вызвали, чтобы найти пропавшую девушку. Я не нашел ее, и она уже нашлась. Моя фирма отправит счет, так что так или иначе я выиграл. Такие дела.
— Что же тогда?
Фом провел рукой по своим взъерошенным волосам и признался:
— Проблема в том, что во мне есть немного от моего отца. Мой старик — врач, и когда его пациент умирает, если он недоволен и думает, что сам виноват в его смерти, он производит вскрытие, чтобы узнать причину смерти… Я тоже хочу знать. Я точно хочу знать, как и когда Эвелин Кросс вышла из Померании Хаус, не привлекая к себе ничьего внимания, и что случилось с ней потом. Я ненавижу незавершенные дела — всю эту неопределенность.
Виола промолчала, и Фом сменил тему, задав вопрос:
— Сколько сыщиков следит за Беатрис Стерлинг?
— Двое, — ответила Виола. — Один всегда при исполнении служебных обязанностей, другой свободен.
— Значит, если детектива отвлекут, останетесь только вы. Эта девушка может одурачить вас?
— Нет, хотя нет никаких правил, она их соблюдает.
— И все же будьте осторожны. В особенности берегите себя.
Фом попытался убедить себя, что его внезапное предчувствие можно объяснить недостатком сна: в этот момент его скрытое предубеждение против Рафаэля Кросса превратилось в ощущение угрозы для Виолы. Именно благодаря содействию Кросса она оказалась связана с семьей Стерлингов. Дочь мультимиллионера была столь привлекательной приманкой для похитителя, что он вздрогнул при мысли о возможности масштабного повторения недавней трагедии.
Когда детектив подумал о бедной мертвой Нелл Гейнор, а затем об убитой молодой блондинке, ему показалось, что Рафаэля Кросса преследуют неудачи, которые обрушиваются на других. И он повторил свое предостережение:
— Берегите себя.
Глава XIV. Фотографии
На следующий день Рафаэль Кросс появился в отеле Стерлингов. Он казался столь же трогательно утратившим цель, как потерявшаяся собака, но отказался говорить о трагедии.
— Это все позади, — сказал он. — Ничто не может вернуть ее. Сыграем в бридж сегодня днем?
Хотя миссис Стерлинг и девушки были поражены его стойкостью, миллионера он восстановил против себя отсутствием эмоций.
— Никакого бриджа для меня, — сказал тот. — Не в настроении. Я хочу пойти в какое-нибудь тихое место с Беатрис.
Он посмотрел на свою дочь с рабской преданностью, и Кросс с горечью произнес:
— Вы правы, Стерлинг. Наслаждайтесь ее обществом, пока можете. Я позволял Эвелин приходить и уходить. Теперь кажется, что я был неправ, но я хотел, чтобы у нее была свобода… Я никогда не хожу в зоопарк — терпеть не могу видеть животных в клетках.
— Интересно, на какое животное в клетке похожу я? — поинтересовалась Беатрис.
Тишина, воцарившаяся за ее выражением соображений, была столь напряженной, что Виола попыталась свести это к шутке.
— Дорогая, — сказала она, — вы, как и я, идеальный обезьяний тип. Мы должны пойти в обезьянник и отыскать своих двойников.
Искра бунта погасла в умных карих глазах Беатрис, которые из-за ее юношеской полноты казались меньше, чем были на самом деле.
— Слишком рискованно, Грини, — весело сказала она. — Доподлинно известно, что, впервые увидев обезьяну, я сказала: «Здравствуй, папочка».
Наклонившись, она без малейшего смущения поцеловала Рафаэля Кросса в макушку.
— На самом деле мы не забываем, — прошептала она, как будто извиняясь за свое легкомыслие.
Ее отец, который не отличался присущей ей щепетильностью, начал задавать вопросы, касающиеся продвижения полиции в поисках преступника.
— Ничего нового, — объяснил Кросс. — На радио транслировалось сообщение полиции с просьбой предоставить информацию от любого человека или о любом человеке, в чьей компании она недавно находилась.
— Я слышал об этом, — сказал Стерлинг. — Никто не объявился?
— Напротив. Множество людей видело ее в разных машинах, с разными людьми, в разных местах — и все в одно и то же время.
— А как насчет того парня, с которым она сбежала? Он тоже затаился?
— Естественно. Она была убита, когда ушла от него. Только дурак по собственной воле стал бы впутываться в неприятности.
Губы миллионера сжались в тонкую линию.
— Я не понимаю вас, Кросс, — холодно сказал он. — Можно подумать, что вы не заинтересованы в том, чтобы отомстить за смерть вашей дочери.
Голубые глаза Рафаэля Кросса внезапно зажглись страстью. На мгновение он, казалось, вернул себе свои прежние волнующие качества, и Виола — несмотря на насмешку Фома — вновь подумала о Торе.
— Вы правы, — воскликнул он. — Так или иначе, мне это безразлично. Только одна вещь имеет значение: Эвелин мертва. Я должен забыть. Я могу пустить себе пулю в лоб или могу продолжать играть в бридж и заниматься бизнесом, как обычно. Я могу опробовать оба пути, прежде чем я покончу с этим.
— И все же я не могу понять этого. — Стерлинг продолжил высказывать свою точку зрения: — Если бы это был мой ребенок, я бы поймал ее убийцу, даже если на это ушли бы мои последние деньги и последний день моей жизни. Но я бы нашел его — и тогда разорвал бы его на кусочки.
На этот раз Беатрис поцеловала своего отца, потеревшись своей идеально гладкой щекой о его пергаментную кожу.
— В тебе говорит комплекс линчевателя, дорогой мой, — сказала она ему, — и ты не можешь ожидать, что цивилизованные люди согласятся с вами. Чтобы наказать тебя, я собираюсь позвонить Билли Остину и спросить его, хотел бы он иметь тебя в качестве тестя. Идем, Грини?
Девушки ушли рука об руку, а Стерлинг с признательностью произнес:
— Мы благодарны вам, Кросс, за то, что вы нашли для нас эту девушку. С ней Беатрис никогда не скучает. И все же я рад, что они ушли. Я хочу говорить с вами откровенно.
Он повернулся к своей жене с вопросительным взглядом, но та покачала головой в знак того, что собирается остаться.
— В газетах говорится, — прямо заявил Стерлинг, — что убийство Эвелин — бытовое убийство или убийство на почве ревности. В таком случае это выставляет вашу дочь не в слишком хорошем свете. Конечно, я не знаю, что произошло на самом деле, и не спрашиваю об этом — это не мое дело.
— Я буду с вами откровенен, — заговорил Кросс с явным усилием. — Это была проделка, побег. Уже бывали выходные, когда я не мог проверить, где она находится, хотя раньше Эвелин никогда не отсутствовала так долго, как на этот раз. Я вынуждал себя смотреть на это, как молодежь — как на нечто естественное, смотреть широко. Я надеюсь, что вы тоже сможете это сделать.
— Но эта история попала в газеты, — настаивал Стерлинг. — На вашем месте я бы лгал до последнего, чтобы защитить честь своей дочери. Почему вы не рассказали полиции свою теорию о мести людей со старательских шахт?
— Рассказать им о моих личных делах? — насмешливо спросил Кросс. — Последнее, что я хотел бы сделать — давать им перерыв. Но они не произведут ареста, рассматривая это с позиции «страсти». Все, что они получили от меня, — это пожелание удачи.
— Вы кажетесь очень предвзятым, — заметила миссис Стерлинг. — Почему?
— Потому что если бы я не позвонил в полицию, Эвелин была бы жива.
Опасливый взгляд, которым обменялись миссис Стерлинг и ее муж, выдал, что они ожидали этого упрека. Миссис Стерлинг отпрянула в угол серовато-синего дивана, и, казалось, ее маленькая фигурка усохла, а на худощавом лице миллионера проступило больше морщин. В этот момент самые богатые гости отеля выглядели жалкими и поникшими — живой пример неустойчивой власти богатства для любого самодовольного моралиста с невзыскательными вкусами.
— Я не виню вас, — продолжил Кросс. — Вы дали мне совет, но я не обязан был принимать его. Я действую по своему усмотрению и отправился в Ярд по собственному решению. Вне всяких сомнений, за мной следили… Они знали, что я пойду туда.
— Что вы сами думаете о произошедшем? — с тревогой спросила миссис Стерлинг. — Молчи, Уилл, не перебивай.
— Я могу сказать вам это более или менее точно, — ответил Кросс, — и не думаю, что я сильно ошибусь. Кое-кто хотел свести со мной счеты по деловым вопросам. Их идея заключалась в том, чтобы похитить Эвелин и потребовать у меня выкуп. Заставить меня как следует понервничать. Но когда они перешли к действиям, то выяснили, что убийство — хорошее простое решение по сравнению с похищением.