— Ты веришь мне?
— Приходится, — ответил Фом. — Все это слишком тонко и запутанно, чтобы быть твоей выдумкой. Ты могла бы придумать что-нибудь получше… Честно говоря, я ужасно расстроен из-за Беатрис. Милое дитя. Никакого высокомерия.
Вспоминая обед в Савойе, Фом позабыл о поражении, которое потерпел в споре о политике, однако он помнил юношескую свежесть наследницы, искреннюю высокую оценку поданного торта-мороженого и ее робкое благоговение перед Виолой.
— Есть ли какая-то надежда вернуть ее? — спросила Виола.
— Зависит от обстоятельств, — сказал Фом. — Если ее похитили настоящие преступники, это не слишком хорошо, тем более, если ее родители не станут звонить в полицию. Это глупая игра, в которой нельзя выиграть. Но это естественно, ведь случай Кросса потряс их… С другой стороны, если существует какой-то заговор, связанный с Померанией Хаус, где все это началось, то заинтересованные стороны будут вынуждены оставаться на месте и вести себя, как ни в чем не бывало. Если они не профессионалы, то они выдадут себя. В таком случае ее можно бы было вернуть.
— Как?
— Если бы они могли доказать чье-то подозрительное поведение, то этому человеку пришлось бы связаться с остальными. Это не может быть делом рук одного человека, и все они должны держаться вместе. На самом деле, я так и не был вполне удовлетворен окончанием этого первого дела.
— Ты имеешь в виду туфли в часах?
— Умная девочка… Да, это и некоторые другие вещи. Подожди, пока я доведу это до ума.
Тут Фом задумчиво нахмурился и принялся строчить в своем блокноте. Когда список имеющихся сведений был составлен, он зачитал его Виоле.
— Во-первых, Эвелин Кросс попросила Пирса зажечь ее сигарету. Старая уловка, чтобы обеспечить узнавание. Почему?
Во-вторых, ковер и мебельный гарнитур в номере 16 и номере 17 были совершенно одинаковыми. Те, что в твоей квартире, более низкого качества. Почему?
В-третьих, ты сказала мне, что заметила какую-то перемену в номере 16, и ты думаешь, что дело было в недостатке яркости. Это может означать, что тебе подсознательно не хватало в этой комнате наличия ярких пледов и подушек Гойи. Почему?
В-четвертых, девушку в белом пальто заметили спускавшейся по пожарной лестнице. Это неубедительное доказательство, потому что у одной из машинисток, Марлен, есть белое пальто.
Фом прервался, чтобы задать вопрос:
— Конечно, ты ни о чем не умолчала?
— Только об одном, — призналась Виола. — Прошлым вечером я страшно перепугалась, когда пошла в номер 16, чтобы позвонить тебе. На одну ужасную секунду мне показалось, что я видела в зеркале Рафаэля Кросса.
К удивлению Виолы, Фом не стал насмехаться над ней.
— Зеркало, — пробормотал он, — Это скорее наводит на размышления. Две комнаты, которые в некоторых отношениях абсолютно одинаковы. Это наводит на мысль об имитации… Я хотел бы, чтобы это было мое дело. Это может быть интересным. Но я должен идти.
Взглянув на часы, он повернулся к Виоле и приподнял ее подбородок.
— Вот как надо переносить это, — сказал детектив, — И передай от меня Кроссу, чтобы он убедил Стерлингов не платить никакого выкупа. Это решение оказалось бы роковым для Беатрис.
Однако Виола сжала руку Фома мертвой хваткой, прежде чем он добрался до двери.
— Ты не собираешься помочь нам? — требовательно спросила она.
— Но что я могу сделать? — спросил он. — Я исключен из этого дела.
— Зато я увязла в нем по уши. Беатрис была на моем попечении, когда она исчезла. Я никогда не смогу снова быть счастливой… никогда. Что ж, мне придется расследовать это в одиночку. Говорят, опасность притягательна.
Как и ожидала Виола, Фом сдался после этой угрозы.
— Ты победила, — сказал он. — Раз ты наняла меня, я отправлюсь в Померанию Хаус и постараюсь разузнать о любых тамошних переменах.
— Прямо сейчас, мой дорогой?
— Нет, бесценная моя. Я занят важным делом, и интересы фирмы должны быть на первом месте. Я нанесу этот визит, когда у меня будет обед.
— Но тогда может быть слишком поздно.
Несмотря на ярое стремление Виолы ускорить его участие в расследовании Фому пришлось вырваться из обвивающих его объятий побегов плюща. Когда он вернулся в офис, его основная работа заняла его внимание почти до двух часов дня. Тогда детектив надел шляпу, готовясь уйти, но тут вспомнил про свой блокнот с памятками, в котором записал свои первые впечатления о людях, которые были связаны с предполагаемым исчезновением Эвелин Кросс.
Когда Фом взглянул на эти записи, он поморщился и пробормотал «никчемно». Они выглядели бесполезными, пока детектив не отметил, что комментарий, который он вынес в отношении Виолы, может иметь косвенное отношение к психологическому аспекту этой загадки. Затем детектив сверил свое последнее воспоминание о мисс Пауэр с письменным описанием и обнаружил несовпадение — он писал о ней как о девушке «плотного телосложения».
Призвав из памяти ее внешность в их первую встречу, Фом снова увидел ее абсолютно облегающий твидовый костюм с округлыми бедрами и подложенными плечами. Однако когда он в последний раз встретил Пауэр в Померании Хаус, линии ее костюма были свободными, и он не облегал ее фигуру.
«Диета? — размышлял он. — Беспокойство? Болезнь? Или…?»
Повинуясь порыву, он позвонил Виоле.
— Пауэр похудела за последнее время? — спросил Фом.
— Нет, — голос Виолы звучал озадаченно. — Она всегда была такой же комплекции, одна из тощих коров фараона[21].
— А ты бы сказала, что ее твидовый костюм идеально на ней сидит?
— О, не глупи. Он висит на ней мешком. Очевидно, был скроен так, чтобы потом можно было его ушить.
Внезапно Фому показалось значительным то, что Пауэр оставалась в своем номере во время переполоха на лестничной площадке, и тогда Виола ее не видела.
— Послушай, — сказал он. — Когда я в первый раз встретил мисс Пауэр, ее костюм сидел на ней как влитой. О чем это говорит?
— Это тест на сообразительность? Она надела один костюм поверх другого?
— Умница. А что из этого следует?
— Тут я поставлена в тупик. Что же?
— Возможно, она выдавала себя за другую.
Фом почти ощутил через телефонный провод дрожь волнения, исходящего от Виолы.
— Ты говоришь мне, что идеальная святоша Пауэр — мошенница? — воскликнула она.
— Нет, мы не должны торопиться с выводами. Быть может, она просто чувствительна к холоду. Как бы то ни было я собираюсь в Померанию Хаус перед обедом. Я подозреваю, что что-то там обнаружу — и если так и будет, это станет ключом к разгадке. Кто-то их них из своих личных интересов будет вынужден оговорить другого, и мы можем узнать правду о Беатрис.
— О, поспеши… поспеши.
Просьба Виолы была настолько пылкой, что и Фому передалось ее ощущение, что в этом деле требуется срочность. Взяв такси, он поехал в Померанию Хаус и сразу вошел в холл, где заметил признаки переезда — следы, отпечатавшиеся на резиновом ковровом покрытии и обрывки упаковочной бумаги на лестнице. Пирс как раз занимался уборкой, поэтому навстречу Фому вышел майор, по обыкновению безупречный.
— Я могу что-то для вас сделать? — невозмутимо поинтересовался он.
— Я хотел узнать, можно ли мне взглянуть на номер 16, — ответил Фом. — Конечно, если мадам Гойя не возражает.
— Мадам не станет возражать, потому что она съехала. Разорвала договор об аренде и вывезла свои вещи сегодня утром. Счастливый случай для меня. В последнее время меня завалили запросами о наличии служебных помещений. Теперь я намерен очистить эти три квартиры и превратить их в служебное помещение. Две квартиры пустуют, и я могу переселить маленькую мисс Грин.
Его уверенный вид в сочетании со словом «очистить» заставил Фома спросить:
— Могу я посмотреть, что вы предлагаете? Я всегда пытался уговорить свою фирму на переезд в более удобный офис.
— С удовольствием, мой дорогой. Я всегда готов объяснить свои планы потенциальным клиентам. Перестройка — это мое хобби, а также мой бизнес. Морган уже наверху, составляет первое приблизительное представление о предстоящей работе.
Когда они дошли до лестничной площадки, строитель, топая, вышел им навстречу. Его котелок был сдвинут назад, открывая густую челку, которая побелела от хлопьев известки. Его пальто также было покрыто пылью, однако, несмотря на свой неопрятный внешний вид, он сиял от удовлетворения.
— Я думаю, этот дом будет моим основным источником пенсии по старости, — сказал он. — Ей-богу, тут постоянно обваливается штукатурка. Я предупреждал вас, что разделяющая стена слишком тонкая, чтобы выдержать такой вес.
— Какая стена? — спросил Фом, предчувствуя поражение.
— Та, что между номерами 16 и 17, — ответил строитель. — Идите и посмотрите.
Они последовали за ним в номер 16, где в разделительной стене зияло неровное продолговатое отверстие. Груда обломков на полу подсказала Фому, что здесь была проделана основательная работа.
— Как это произошло? — спросил детектив.
— Мы сняли зеркало, — пояснил майор. — Я предупреждал мадам не вешать его сюда. Оно весило в два раза больше прежнего.
Фом кисло улыбнулся, вспомнив, с какой легкостью он поднял эту позолоченную подделку. Майор не мог знать, что они оба знали об этом секрете, но эта победа была бессмысленной в силу отсутствия доказательств.
— Зеркало тоже разбилось? — задал новый вопрос детектив.
— Нет, к счастью, тут обошлось без повреждений.
Фом уставился на отверстие; постигшее его разочарование было тяжелым. Он думал, что вот-вот разоблачит злодеяние, но явился сюда слишком поздно.
Из-за уничтожения улики теперь невозможно было подтвердить его подозрение, что Беатрис, словно Алиса, прошла сквозь зеркало.
Глава XXII. В безопасное место
Мадам Гойя боялась.
Это было странно само по себе, ведь она была не из пугливых. Еще более странным было то, что она боялась человека. Самым же странным была причина ее страха — то, что ее назвали «старушкой».