«Ожидание, — сказала она себе, — всегда ожидание. Если бы это был фильм, там была бы динамика. Это будет течь своим чередом ровно до решающего момента. Даже Алан оставил меня, чтобы следить за какой-то таинственной дамой».
Она была несправедлива к Фому, потому что он пренебрегал своей собственной работой, пытаясь воссоздать в памяти свои прежние впечатления. Во время передышки и выкроенного обеда он мысленно отслеживал скрытый подтекст в деле предполагаемого исчезновения Эвелин Кросс.
Фом исходил из теории о том, что на Маделин Пауэр было два костюма. Но увидев проблеск в том, что касалось заговора, детектив все еще был сбит с толку, потому что его теория требовала сотрудничества со стороны человека, которого он не мог логически включить в состав преступников. И тут его заключения рушились не только из-за отсутствия мотива, но из-за огромного количества опровергающих доказательств. Фом чувствовал себя так, будто достиг указанного места, только чтобы обнаружить дорожный столб, указывающий в противоположную сторону.
— Змеи кусают друг друга за хвост[24], — пробормотал детектив. — Только в этом случае пожираются слабейшие участники. Рано или поздно, методом исключения, я узнаю, кто стоит во главе всего этого… но тогда будет уже слишком поздно.
Когда Фом вспомнил свою встречу с Нелл Гейнор, он особенно остро осознал некое несоответствие. Эта женщина была совершенно естественной и искренней, тем не менее, она умудрилась вызвать странное впечатление. Дело было в том, что она сказала что-то … или не сказала…
Когда стрелки приблизились к пяти часам, Виола чувствовала, что не может больше оставаться в отеле. Хотя испытанный в номере 16 испуг заставлял ее сжиматься от одной мысли о возвращении в Померанию Хаус, она решила вернуться в свою собственную квартиру. Стерлинги не имели права удерживать девушку против ее воли. «Они могут отправить мой багаж или оставить его себе», — легкомысленно решила она, надела пальто и шляпку и схватила сумочку.
Когда Виола добралась до прихожей, мальчик-слуга бросился вперед, чтобы помочь ей пройти через вращающиеся двери. Это был не по годам развитой юноша, который питал к ней тайную страсть из-за ее сходства с его любимой кинозвездой.
Виола улыбнулась ему, заставив юношу замереть в восторге, и вышла навстречу слепящим огням Пикадилли. Тут она увидела такси, отделившееся от потока движения и подъехавшее к входу в отель. Затем появился Бергман, огромный флегматичный мужчина, небрежно держащий в руке черную сумку.
— Он несет в руках жизнь Беатрис, — сказала себе Виола.
В течение нескольких минут в ее покинутом номере отеля звонил телефон. Через некоторое время телефонистка заговорила с Фомом, который тщетно пытался связаться с Виолой.
— Ее нет в комнате. Быть может, нужно что-то ей передать?
— Да, — ответил Фом. — Немедленно, пожалуйста. Это слишком срочно, чтобы тратить время и звать ее к телефону. Запишите это сообщение и проследите за тем, чтобы она получила его как можно скорее.
Персонал отеля был особенно заинтересован в приближенных к миллионеру. Девушка записала сообщение под диктовку Фома, быстро перечитала его и вызвала слугу. Из нескольких претендентов на передачу сообщения нужной информацией обладал не по годам развитой юноша.
— Восемь-один-восемь, — повторил он. — Она только что вышла. Я догоню ее.
Ему не пришлось далеко идти, так как Виола все еще стояла и смотрела на такси. Когда оно тронулось с места, юноша в полосатой коричневой ливрее передал ей листок бумаги.
— Это только что полученное сообщение, — сказал он, затаив дыхание. — Очень срочно.
Виола в секунду прочла написанное:
«Это Фом. Р.К. — Икс. Не позволяйте ему или его шоферу что-либо передавать».
Глава XXIV. Благородство все еще существует
Виола смотрела вслед удаляющемуся такси с чувством полнейшей беспомощности. Ситуация вышла за пределы ее контроля. Попытка остановить ход событий была похожа на попытку остановить гигантский механизм, который был ей неподвластен; ее колени ослабели, а огни Пикадилли стали расплываться перед ее глазами.
Было слишком поздно… И все же, даже когда Виола примирилась со своим поражением, ее основное побуждение вспыхнуло с новой силой. Борьба за распознавание в ее спутанном сознании создавала ощущение знакомства с ситуацией, ощущение, что такое случалось с ней раньше. Внезапно Виола поняла, что знает, как действовать в этом критическом положении — ведь это было шаблонным сценарием драмы.
Придя к такому предположению, ее ум прояснился, а напряженные нервы успокоились. В то время как мимо нее со свистом проносились машины, Виола будто бы находилась в звукоизолированной комнате, работая над сценарием — размышляя над своим вопросом.
Первый шаг был элементарным — ей нужно было последовать за Бергманом. Острое зрение девушки позволило ей прочитать номер удаляющегося такси, прежде чем оно скрылось за грузовиком. Будто ведьма, бормочущая заклинание, Виола повторяла его, пока не смогла нацарапать номер в своем ежедневнике. Бросившись в сторону стоянки такси, она сунула лист под нос первому же водителю.
— Следуйте за этой машиной, — воскликнула она. — Не дайте им заметить, что мы преследуем их. Это крайне срочно.
Суровое лицо мужчины осталось бесстрастным.
— Каков ваш предел? — спросил он.
— Его нет. Не тратьте время впустую. О, поторопитесь же!
Единственным признаком того, что он услышал девушку, был флажок, опущенный неторопливым движением. Раздраженная его безразличием, Виола вытащила фунтовую банкноту из сумки.
— Это заставит вас тронуться, — сказала она.
Оплата по счету оказалась лучшим стимулом, нежели эмоции — через минуту Виола сидела в такси и неслась по следу.
Водитель проехал мимо магазинов, отелей и клубов Пикадилли до угла Гайд-парка. Тут, вместо того чтобы продолжать ехать прямо, направляясь по Грейт-Вест-роуд, он повернул в южном направлении.
Сердце Виолы быстро забилось от волнения, когда она поняла, что подозрение Алана подтверждает ее собственную версию. Он сделал вывод, что указания, данные в письме Беатрис, были уловкой, призванной скрыть реальную цель. А этой целью было позволить члену банды выступить в качестве посланника и, таким образом, завладеть алмазами.
Их уловка оказалась успешной, и теперь Бергман вез драгоценности в безопасное укрытие, где — согласно преступным правилам — Беатрис держали в плену. Сердце Виолы торжествующе забилось, когда она напомнила себе, что она героиня, и в первый раз играет ведущую роль в настоящей жизненной драме.
Пребывая в сказочном состоянии эйфории, девушка, казалось, оставалась неподвижной, пока машина продвигалась по незнакомому ей городу. Несмотря на то, что она знала каждый этап своего пути, это было не тот Лондон, который она видела, прежде чем села в такси. Она находилась в другой среде, где все окружающее было всего лишь разрисованной гипсовой оболочкой, точно воспроизведенной искусным художником.
Мимо величественных, мрачных городских особняков, между ярко освещенными магазинами и офисами, через реку, через район, застроенный фабриками, газовыми станциями и пабами, до огромных многоквартирных домов и кинотеатров в пригородах. И еще дальше, оставляя позади общественные территории — вслед за светящимся хвостом трамвайных путей, на территорию Зеленого пояса, где на протяжении миль лентой тянулись небольшие дома и сады. Затем их длинные ряды сменились двухквартирными особняками, которые, в свою очередь, уступили место более просторным и далеко расположенным друг от друга усадьбам на внушительных земельных участках.
Смотря в окно, Виола решительно поддерживала свои нервы в напряжении, но под ее ликованием скрывалось подспудное дурное предчувствие. Предостерегающий голос шептал ей, что она не может вечно оставаться в безопасных рамках кинофильма. Лишь стекло отделяло ее от реальной опасности.
Девушка пыталась зацепиться за свою иллюзию безопасности, когда водитель сокрушил ее уверенность:
— Мы хорошо продвигаемся, — предупредил он ее. — Скоро они непременно заметят, что мы следуем за ними. Что мне делать, если они сделают знак, чтобы я обгонял их?
Ощутив тошнотворный страх перед поражением, Виола признала, что этот человек озвучил ее потаенные страхи, и осознала слабое место своего плана. Она была антиподом героини, который усложняет спасение тем, что забирается в квартиру вымогателя в его отсутствие — и зрители без слов понимают, что она попадет в ловушку.
«Идиотка, — подумала Виола. — Когда он заметит такси, то станет водить меня за нос, чтобы просто отделаться от меня. Он не приведет меня к Беатрис. А если и приведет, что я могу сделать — одна? Что я могу сделать?»
Ее глодала мысль о потере драгоценного времени. За исключением Фома она была единственной, то знал о том, что Бергман — связующее звено между Беатрис и ее семьей. Пока он вез с собой ее смертный приговор, заключенный в алмазах, Рафаэль Кросс также был на свободе — необузданная смертоносная сила. Даже если Алан смог бы доказать существование заговора, какой был бы смысл в мести после того, как Беатрис умрет?
Пока она колебалась, водитель снова заговорил:
— Дорога пойдет по прямой, когда мы проедем Фоксли, — сказал он. — За вами гонятся?
— Нет. Подождите. Мне нужно подумать.
Виола отказалась от идеи открытой погони как от гибельной тактики, и интуиция предложила ей отчаянный шаг.
Она должна прекратить следовать за такси и дать ему уехать — она же в это время будет ждать на дороге его сомнительного возвращения.
Придуманная ею уловка была смелой и хитрой, но риск был велик. Виола планировала подкупить водителя такси Бергмана, чтобы тот назвал ей адрес укрытия. Но он может отказаться сообщить информацию — или может солгать. Бергман может выйти из такси, прежде чем доберется до места назначения. В худшем случае она вообще может упустить такси, если оно будет возвращаться в Лондон по другому маршруту.