й стороны, почему бы и нет? Она еще не пробовала индийскую еду. К тому же платила Элли. Мэв была на мели, и поход куда-нибудь обошелся бы ей как минимум в десять фунтов, а то и больше. Это было экономичное решение. Все смеялись, и она присоединилась к ним, хотя и не понимала, над чем они смеются.
Вечер продолжался в том же духе. Мэв цеплялась за нити разговоров, слишком боясь быть отодвинутой в сторону, чтобы делать какие-то значимые комментарии, и довольствуясь тем, что находится на заднем плане, хотя вместо этого могла быть в центре внимания вместе с Каллумом. Потому-то она и бросала взгляд на дверь, предвидя его появление. Как долго он будет ждать, пока не поймет, что она не придет?
Когда они допили свое пиво, кто-то нашел бутылку белого вина. Вино было теплым. Мэв выпила его из украденного в пабе «Хугаарден» стакана. Даже после того, как еда закончилась (Мэв, облизнув палец, стала водить им по крошкам, мечтая еще чего-нибудь съесть), они сидели вместе, болтали и смеялись. Атмосфера в доме на Колдуэлл-стрит потеплела в первый раз в этом году.
Вечер мог бы продолжаться в том же духе и закончиться вполне дружелюбно, если бы Оливер не сказал:
— Нам пора устроить вечеринку.
Приподнятое настроение сдулось, но Оливер, смеясь, отмахнулся от их неодобрительного молчания.
— Да ладно. Сто лет уже прошло! У нас не было ни одной вечеринки за семестр.
Ничего не говоря, они зашевелились на своих местах.
— Эй, ребята, я, конечно же, не имею в виду сегодняшний вечер. На следующей неделе, в конце семестра. Выпустим пар. Стильно попрощаемся с нашей чудесной Колдуэлл-стрит.
Если бы кто-то сразу сказал «нет», еще до того, как идея обрела плоть, предложение Оливера зачахло бы и умерло. Мэв знала, что может возразить. В конце концов, она спасла их от вечеринок в этом семестре, она могла высказаться и знала, что ее услышат, поскольку это было то, что они все хотели бы услышать.
— А что, отличная идея.
Головы повернулись к Элли. Мэв проглотила фразу, которую уже сочиняла.
— В самом деле? — спросила Лорна.
— Было бы здорово собрать вместе побольше наших друзей. И мы могли бы сделать все лучше, чем на других наших вечеринках. Например, каждый приглашает не более трех человек. И все должны принести свои напитки и еду. А закончиться все должно в час ночи.
Оливер поднял бровь:
— В час?
— Ладно, в два.
— В два тридцать, и по рукам.
Он протянул руку. Элли колебалась, затем пожала ее.
— Тогда вперед. А что остальные молчат? Устраиваем вечеринку по правилам Элли?
Мэв подумала, что, если она сейчас выступит против, ее сочтут размазней.
— По правилам Элли, — выпалила она так быстро, что брызнула слюной, и тоже протянула руку Оливеру. Он проигнорировал ее, и она завозилась с крошками у себя на тарелке.
Холлис вздохнул.
— По правилам Элли, да.
Лорна медлила с ответом.
— Ладно, как скажете.
Разговор перешел на другие темы — музыка, свидания, будут ли жильцы соседних домов жаловаться на шум. Тут входная дверь открылась, и появился Каллум. Он раскраснелся, как будто ему пришлось долго бежать.
— Тогда делай что хочешь! — крикнул он кому-то на улице. Женский голос что-то прокричал в ответ, но Каллум уже захлопнул дверь. Он умолк на полуслове, удивленный тем, что все собрались вместе.
— Значит, ты решила поесть дома? — спросил он у Мэв, с трудом переводя дух.
Мэв не могла ответить. Не могла даже посмотреть на него.
— Ну да…
Каллум разразился смехом, разорвав неловкое молчание.
— Ладно, я буду наверху. Желаю хорошо провести время.
Мэв окликнула его, но не двинулась с места, и Каллум не ответил.
Оливер присвистнул.
— О-о, у тебя проблемы с парнем, красавица?
— Он не мой парень.
Мэв слизала последнюю крошку с пальца и понесла тарелку в кухню.
— Не заводись! Я пошутил. — Оливер смял пустую пивную банку в кулаке.
Лорна, казалось, хотела что-то сказать, но промолчала и вскоре тоже удалилась.
Холлис унес в кухню столько мусора, сколько смог, и больше не возвращался.
Наконец-то, подумал Оливер, жизнь входит в нормальное русло. Хоть это и конец семестра, но лучше уж поздно, чем никогда.
— Неплохо повеселились, — сказал он без сарказма, посмотрев на Элли. — И спасибо, что поддержала меня с вечеринкой.
— Мне нужна от тебя услуга.
Тон голоса Элли не позволил ему отшутиться.
— Услуга за услугу, — добавила она.
От ее слов пошли мурашки по телу, и Оливер взвесил последствия отказа.
Элли ждала.
— Ну, о’кей, ладно. А что такое?
— Мне нужно, чтобы ты прочитал письмо.
Танцующим шагом она пошла к себе.
На следующее утро после той проклятой вечеринки — вечеринки Элли — Холлис будет первым, кто спустится вниз. Он спустится, чтобы взять апельсиновый сок, но вместо этого застынет у кресла, на котором Элли сидела накануне, как на троне. Он вспомнит, что когда-то, когда ему было одиннадцать лет, он нашел так на диване своего дедушку и подумал, будто тот спит. Но дедушка не спал. И как в тот день, когда он нашел своего дедушку, Холлис закричит и будет кричать до тех пор, пока не услышит, как открываются двери комнат наверху, как спускаются вниз его приятели, постанывая от мучившей их головной боли, вызванной похмельем.
Лорна придет следующей и начнет кричать на Холлиса, что он разбудил ее, и она первой поймет, почему он кричал. Она остановится в дверях и не подойдет ближе.
Следующими придут Мэв и Элли, и они тоже забросают Холлиса вопросами, но ответы вернутся им бумерангом, когда они взглянут на диван.
Оливер придет последним. Алкоголь в его крови замедлит рефлексы, так что он не сразу поймет, на что все смотрят. Для него все прояснится не сразу, постепенно, как поднимается туман с дороги.
Они увидят тело Каллума, увидят разбитую лампу, телефонную трубку, сброшенную с аппарата, и блокнот, в котором Каллум делал свои записи. Об этом блокноте они не знали, и, прочитав, что в нем, они поймут, что случившееся не было случайностью, а написанное в блокноте будет инкриминировано им всем. Они будут отрицать свою причастность и будут знать, что один из них лжет. И еще они будут знать, что записи в блокноте означают: лжецом мог быть любой из них.
В течение очень долгого времени никто из них не произнес ни слова. И хотя у всех на уме был один и тот же вопрос, никто не помнил, кто именно его задал.
— Что нам делать?
Они ничего не видели дальше своих собственных проблем и своих собственных ложных решений. Поэтому они не могли понять, что было не так с Каллумом. А ведь они могли ему помочь. Для него они были друзьями. Но для них он был источником их проблем, а его смерть — решением этих проблем.
9
Элли
Элли было стыдно за то, что она написала в дневнике. Какой взрослый не стыдился бы, перечитывая то, что написал, будучи подростком? Но не стыд заставлял ее проводить рукой по телу, проверяя, не пропал ли дневник. Она знала: если Мэв и Оливер прочитают написанное, они не воспримут это так, как воспринимала она сама, когда писала все это. Так, как она это чувствовала. Посторонний человек все поймет по-другому. Поэтому она должна их отвлечь. Чем-то занять. Чем меньше они будут обращать на нее внимания, тем больше времени у нее будет на размышления. Ее дневник должен быть уничтожен — по крайней мере, некоторые страницы, но так, чтобы эти двое не видели.
Идея, которая пришла ей в голову во время их короткого перехода обратно в салон, была идеальной. Нужно только убедить их.
С тех пор как они были там, тени в салоне удлинились, поскольку невидимое за тучами солнце прокладывало себе путь к противоположной стороне дома. Если не смотреть пристально на тело Каски, подумала Элли, легко представить, что он просто спит в кресле, хотя сгущающаяся темнота не могла скрыть сильного металлического запаха крови.
Как только она изложила свой план, Оливер уставился на нее, отвесив челюсть. Мэв, напротив, безучастно смотрела в пол. Нет, они еще не готовы согласиться. Но у Элли имелся такой опыт заключения сделок, о котором Оливер, а тем более Мэв могли только мечтать.
— Вы оба согласны, что мы должны выманить ее. Это единственный рычаг, который у нас есть.
— Да, но… — начал Оливер.
Элли прервала его:
— Смысл ее действий в том, чтобы оставаться невидимой. Напасть на нас из тени. До сих пор мы ничего не предприняли, что спровоцировало бы эту суку на то, чтобы обнаружить себя. Мой план — единственное, что поможет.
Элли ждала, когда же они поймут, что у них нет другого выхода, но это заняло больше времени, чем она надеялась. Смерть Лорны пошатнула уверенность этих двоих. После Холлиса именно Лорна была стабилизирующей силой. Она избегала истерик и была способна рассуждать. Да, Лорна была жесткой и резкой, она легко вызывала у людей неприязнь, но у нее не было никаких корыстных целей. Она ненавидела всех одинаково, а ее честность во всем вредила, конечно, дружеским отношениям, но при этом заставляла уважать ее решения. Элли не могла не понимать, что и Мэв, и Оливер, и даже она сама склонны к ссорам и истерикам, но она знала силу молчания. Ей было известно, что нельзя перехваливать товар. И наконец — сработало. Через несколько секунд, которые показались ей минутами, напряжение в теле Оливера ослабло. Он сунул руки в карманы и повернулся к Мэв:
— Возьмешься за ноги или за голову?
Мэв перестала жевать манжету своего свитера и моргнула.
— А?
— Ты слышала что-нибудь из того, о чем мы говорили?
Мэв смотрела в пространство между Оливером и Элли, в водянистых глазах застыла пустота.
— Извини. Нет. Извини. — Она вытерла глаза рукавом. — Что мы делаем?
Оливер раздраженно фыркнул, сгибая и разгибая пальцы.
— Элли хочет, чтобы мы спрятали тело Каски наверху. Она думает, что, э-э-э… то, что она хочет сделать с сыном этой женщины, это единственный способ выманить ее.
— Я хочу, как уже объясняла, изобразить дело так, будто он все еще жив, и выкупить его за ключи от дома. Если вы двое просто послушаетесь. — Элли скрестила руки на груди, но, почувствовав, что дневник сдвинулся, быстро заложила руки назад, делая вид, что у нее тянет поясницу Оливер и Мэв ничего не заметили. Каждый из них замкнулся в некоем пузыре — Оливер пребывал в состоянии ярости, а Мэв погрузилась в скорбь. Между ее словами и их действиями образовался разрыв.
— Но, но… почему бы просто не отнести его в подвал? — запинаясь, спросила Мэв. — Зачем тащить его наверх?
Лицо Элли запылало, как бывало всегда, когда дети не слушались ее.
— Потому что, — отчеканила она, — как я уже объясняла, мать Каски, очевидно, постоянно пользуется проходом между залом и подвалом, и весь смысл моей затеи в том, чтобы засунуть тело куда-нибудь, где она его не найдет.
Забежав за стойку бара, Элли взяла там маленький нож для чистки фруктов и начала резать веревки и скотч, связывавшие Каски. Тело подалось вперед, а затем рухнуло на пол. Стук эхом разнесся по салону.
Элли положила нож на стойку.
— Ну, давайте, — командным тоном произнесла она. — Поднимите его.
Оливер подошел первым, и Элли волевым усилием спрятала усмешку, заигравшую было на губах. Он схватил Каски за плечи, а Мэв взялась за ноги.
Прежде чем они подняли его, Оливер злобно взглянул на Элли:
— А ты не собираешься помочь?
— Я собираюсь открыть дверь, — сказала Элли и подошла к полуоткрытой двери.
Оливер и Мэв несли Каски лицом вниз. Его живот провис в середине, и кровь из открытой раны, еще не успевшая загустеть, хлынула на паркет, прочертив дорожку к лестнице.
Элли задержалась в холле у камина. Это был ее план: сжечь дневник, пока они не видят. Но от торфа остался лишь пепел. Рядом с камином лежало несколько брикетов. Может быть, если бросить пару штук и поворошить золу, чтобы пламя снова разгорелось…
— Эй! — крикнул Оливер с нижней ступеньки.
Он тяжело дышал, как и Мэв. Оба были не в лучшей форме, и перенос тяжелого тела полностью лишил их сил.
— Иди сюда и помоги нам, — потребовал он, а Мэв грязным рукавом вытерла пот с лица.
— Я подумала, что нужно разжечь огонь… Скоро стемнеет.
— Ты бы лучше подумала о том, что важнее.
— Все важно. Или ты хочешь бродить в темноте, когда рядом убийца?
— Хорошо. Давай. Разжигай огонь. Мы подождем.
Он отпустил голову Каски и скрестил руки на груди. Мэв, которая, судя по ее виду, едва понимала, что происходит, сделала то же самое.
— Нет, нельзя медлить, — возразила Элли, проклиная их. — Вы начинайте поднимать тело, а я пока разожгу огонь.
— Нам нужно держаться вместе.
— Я быстро.
Оливер пересек комнату и схватил Элли за руку. Она закричала, но он потащил ее к лестнице. Дневник сдвинулся и едва не выскользнул из-под пояса. Прежде чем Элли успела выдернуть руку, Оливер отпустил ее.
— Держимся вместе, принцесса. Хватай его посередине, и мы отнесем его наверх, а потом приступим к выполнению твоего плана.
Мэв снова взялась за ноги Каски. Она беспрекословно выполняла команды Оливера, как собачонка, которых так любила. Оливер приподнял труп за плечи. Они ждали Элли. Злобно сверкнув глазами, Элли присела и просунула руки под тело, отчего они сразу стали липкими, измазавшись в крови Каски.
На счет «три» они подняли труп. Хотя Элли регулярно занималась с гантелями в спортзале, руки у нее затряслись от напряжения. Они продвигались очень медленно. Оливер шел впереди, пятясь спиной. Мэв постоянно спотыкалась, роняя ноги Каски. Каждый раз, когда это происходило, нагрузка на Элли возрастала. Она стиснула зубы, на лбу у нее выступили бисеринки пота, но возможности вытереть их не было. С каждым ее шагом дневник сдвигался. Она чувствовала, как он соскальзывает вниз, но не могла остановиться, чтобы поправить его, — Оливер не сводил с нее глаз.
Принцесса, назвал ее он.
Оливер знал, как она ненавидит это слово. Никогда она не была принцессой. Принцессам не нужно работать. Принцессы не должны сражаться. Принцессам не приходится таскать трупы. Принцесс спасают.
Когда она в следующий раз подняла голову, ей показалось, что они наконец-то наверху, но им оставалось пройти еще четыре ступеньки. Целых четыре ступени! Руки тряслись, пот стекал из-под мышек, легкие жгло. И лучше не будет.
Как только Элли добралась до площадки, она отпустила тело, хотя Мэв еще поднималась. От внезапной потери опоры та споткнулась и не удержала ноги Каски. Качнувшись назад, Элли почувствовала, как ослабли мышцы. Она взглянула на пятна крови на руках. После убийства Каски крови было не так много, теперь же она измазалась по локти.
Не говоря ни слова, Элли сделала шаг в сторону, но Оливер схватил ее и удержал.
— Пусти, — прошипела она.
— Сказал же, мы держимся вместе.
— Мне нужно сменить рубашку.
— Не сейчас.
Она сумела вывернуться.
— Не тебе решать, когда мне пойти в свою комнату, чтобы переодеться.
— Это для твоего же блага, дура.
Элли пристально посмотрела на него. А потом засмеялась. Смех был злобный, но она почувствовала облегчение и не могла остановиться.
— Ты шутишь? — проговорила она между взрывами смеха. — Для моего блага? С каких это пор то, что ты делаешь, делается для моего блага? Может, с тех, когда ты уговорил меня попробовать марихуану, и я впала в такую паранойю, что проплакала всю ночь, поскольку мне казалось, что в туалете прячется мужчина? Или с тех, когда ты убедил меня, что списывание на экзаменах будет лучшим способом исправить мои оценки? Или когда ты изнасиловал меня, Оливер? Это тоже было для моего блага?
В ошеломлении он отступил. Слово «изнасиловал» потрясло его так же, как потрясло ее. Но оно жгло ей язык, и она повторила его.
— Давай. Признай это. Изнасиловал. Не «воспользовался ситуацией». И не «я тоже был пьян». Называй вещи своими именами. Я была в отключке. Ты отнес меня в свою комнату и изнасиловал, пока я была без сознания. Скажи это, Оливер. Скажи это!
Теперь она не смеялась.
На его лице невозможно было что-то прочесть, но он явно к чему-то готовился. К чему? Признаться, наконец, в том, что он сделал? Извиниться и попросить прощения? Или с удвоенной яростью навсегда отбить у нее охоту произносить это слово? Элли была готова к любому из вариантов.
Сверху раздался стук.
Они умолкли.
За ним последовал второй.
Мэв сжалась, словно ожидала, что вот-вот обрушится потолок. Над их головами послышались быстрые шаги.
Оливер повернулся, чтобы бежать, но тут позади них с шумом распахнулась дверь, та, что находилась в конце коридора, огороженного веревкой. Они выхватили телефоны и включили фонарики. Коридор выглядел так, будто в нем обитали призраки: мебель, сдвинутая к стенам, была накрыта белыми простынями, и в прыгающих лучах казалось, что ткань шевелится.
Поколебавшись, Оливер направился к открытой двери. Элли последовала за ним; услышав сзади шорох, она испуганно обернулась, но это была Мэв.
Коридор упирался в стену. Перед ними был тупик. Оливер посветил телефоном в открытую дверь.
На полу лежал голый матрас. Светло-голубые шторы из старых простыней завешивали окно. По стенам расклеены постеры: грудастая Памела Андерсон и группа Glimpse, здесь же — фотки из NME[16]. На учебнике по деловой этике нарисован улыбающийся пенис — Оливер в то время был склонен рисовать его повсюду. Из учебника торчал конверт с именем Оливера. Он открыл конверт и прочитал вложенную записку. Листок выпал из задрожавшей руки, и Элли поймала его.
Жил да был Олли-скотина.
Он просрал свою жизнь, дурачина.
Он решил побеждать, но хотел убежать.
Проиграл теперь всё он, дубина.
Она уже собиралась прокомментировать послание, как вдруг наверху снова послышались шаги. Оливер оттолкнул ее и побежал на звук. Потеряв равновесие, Элли грохнулась на пол. Мэв смотрела на нее, как глупая корова, будто не соображая, где находится. Даже не предложила помочь. С рычанием Элли ухватилась за косяк, поднялась на ноги и бросилась вслед за Оливером.
Она догнала его на другом этаже — он ринулся по коридору к комнате, где, возможно, кто-то был. Элли бросилась следом, но Оливер резко остановился, и она, врезавшись ему в спину, снова упала. Поднимаясь, она успела заметить, как в темноте что-то мелькнуло.
— Ты тоже видела, да? Что это было, черт возьми? Это была она, да? Ползла, как в «Экзорцисте», — возбужденно заговорил Оливер.
— Ничего я не видела, — соврала Элли, — потому что ты толкнул меня.
— Я не толкал! Это получилось случайно.
— Ну, конечно. Все ужасные вещи, которые ты делаешь, случайны. Ни в чем нет твоей вины!
В этот момент она поняла, что он решился — сейчас задушит ее. В глазах Оливера горела ненависть.
Но его остановил голос Мэв:
— Это моя вина.
Элли бросило в дрожь. Мэв призналась. Призналась в том, что это она убила мистера Маклеода. Возможно, она была в сговоре с мистером Каски. Она призналась, призналась…
И тут Элли увидела, что держит в руках Мэв.
— «Это моя вина, — продолжала читать Мэв. — Это все моя вина. Я сделала это».
Элли машинально ощупала себя — за поясом ничего не было.
— «Я спустилась вниз, чтобы выпить апельсинового сока. Я так хотела пить. Когда я вышла, он был там, в руке он держал трубку телефона. Он собирался рассказать все…» — Она подняла глаза и встретилась взглядом с Элли.
После смерти Лорны Мэв перестала бороться, казалось, была не в себе, но теперь Элли видела, как в ней закипает энергия, закаленная двадцатью годами зависти.
Мэв закрыла дневник.
— Сука! Тварь!
Элли метнулась вперед, но Оливер обхватил ее сзади, удерживая.
— Отстань! Отстань сейчас же! Пусти меня! Пусти, Оливер! — Извиваясь, она пнула воздух. — Не прикасайся ко мне! Я не желаю, чтобы ты меня трогал!
Мэв показала Оливеру страницу, ту самую, про которую Элли все время помнила и знала, что они не поймут смысла написанного там.
— Нам не нужно изображать, что сын этой женщины жив, — произнесла Мэв. — Нам просто нужно отдать ей Элли. Не так ли, принцесса?
Оливер
18 часов назад
Оливер постучал в ее дверь. Три легких удара, затем поскребся костяшками пальцев. Все как раньше. Он услышал, как она мягкими шагами пересекает комнату, и представил ее в шлепанцах и шелковом халате, с заплетенными в косу волосами, сверху косынка. У нее всегда секлись волосы. Надо же, как много он помнит…
— Что тебе нужно? — шепотом спросила Элли через дверь, и ему польстило, что она помнит их условный стук так же хорошо, как и он.
— Я думаю, нам нужно поговорить.
— О чем нам говорить?
— Не будь такой дьявольски серьезной, черт возьми.
— Не выражайся.
Но он понял, что Элли колеблется; затем дверь со щелчком открылась достаточно широко, чтобы он мог войти.
— Быстро, пока никто тебя не увидел.
Элли закрыла за ним дверь так тихо, что он даже и не услышал. Она была в ночной рубашке, волосы собраны в хвост. В своем воображении он представлял ее в золотистом сиянии, но безжалостное освещение подчеркнуло морщинки вокруг глаз и едва заметный второй подбородок. Однако фигурка у нее все еще была та самая.
Оливер сел на кровать и вытянул ноги, затем стал сгибать и разгибать колено, чтобы ослабить боль. Элли осталась стоять, держалась она замкнуто и отчужденно.
— Давай. Что ты хотел мне сказать?
— Привет.
Элли возвела глаза к потолку.
— Нет, правда. Мы так и не поздоровались как следует. Так что здравствуй. Привет. Как поживаешь?
Она мельком взглянула на стол, где лежало письмо неизвестного шантажиста, разорванное на кусочки.
— Наверно, это глупый вопрос.
Оливер вздохнул с ироническим смирением.
Она опустила руки.
— Очень.
— Я понимаю, что обстоятельства далеки от идеальных. Но я рад тебя видеть.
— Скажи, чего ты хочешь от меня, Оливер. Я сегодня уже достаточно наигралась в игры.
— Справедливо. Я хочу, чтобы ты была в моей команде.
— Твоей команде?
— Мы знаем, как все будет происходить завтра. Мы будем говорить о Каллуме. И разговор перейдет к обвинениям. Тот, кто получит больше всего обвинений, тот и будет виноват. А тот, кто будет виноват, того передадут нашему так называемому благодетелю. Я не хочу, чтобы это был я, и не хочу, чтобы это была ты, потому что мы оба знаем, что не сделали ничего плохого той ночью. Но все против нас. Холлис… — он удержался от ругательства, — как пить дать, он не признается ни в чем. И Лорна будет на его стороне, тут даже думать нечего. Мы с тобой никогда ей не нравились. Мэв…
— Мэв все еще с ума по тебе сходит, — заметила Элли. — Ты видел, как она смотрела на тебя сегодня?
— Она — шальная карта. Но они с Лорной всегда ладили. И Мэв склонна вставать на сторону авторитета, а тут уж детектив Холлис на высоте, — усмехнулся Оливер.
— Все равно получается двое против троих.
— Что лучше, чем четверо против одного.
— И кто из нас будет этим одним? — поинтересовалась она.
— Ты знаешь, почему я приехал сюда? Почему меня обманом заманили сюда? Я пытаюсь наладить свою жизнь, Элли. Я пытаюсь стать лучше. Быть снова хорошим человеком.
Она посмотрела ему в глаза:
— Ты никогда не был ни хорошим, ни добрым, Оливер. Ты изображал эти эмоции, но никогда не испытывал их. Ни разу.
Он сел поудобнее и сложил руки на коленях.
— Хочешь услышать, что в моем письмишке? Этот субъект знает, что я крал деньги в компании моего бывшего отчима.
— Растрачивал.
— Если предпочесть правильный термин. И если моя сестра узнает об этом… — Он вздохнул. — Скажем так, в моей жизни и так очень мало положительных моментов, а если она узнает, их не будет вообще.
Элли подошла к столу и налила в стакан воды из графина.
Кровать скрипнула, когда Оливер поднялся. Элли напряглась, но он намеренно отступил на шаг назад и продолжил, очень тщательно подбирая слова:
— Я был неправ в тот вечер. Мы оба здорово напились, но у меня все еще хватало ума понимать, что я делаю. Мне не было стыдно тогда, ты права, но мне стыдно сейчас. И я знаю, что мои слова мало что значат, поэтому я хочу доказать это своими действиями. Что бы ни случилось завтра, я на твоей стороне.
Элли пристально смотрела в стакан с водой.
— До тех пор, пока я на твоей.
— Оставляю это на твое усмотрение.
Он двинулся к двери — не слишком быстро, но и не слишком медленно, оставляя ей достаточно времени, чтобы подумать и ответить.
— Будь завтра поласковей с Мэв, — сказала Элли. — Льсти ей. Не переусердствуй, но и не будь жестким, как сегодня. Она проведет сегодняшнюю ночь, как и все мы, вспоминая Колдуэлл-стрит, так что она будет думать о тебе. Играй на ее фантазиях о тебе, на ее потребности в нежности, и она склонится на твою сторону. Она ничего не сможет с собой поделать.
Оливер кивнул и собрался уходить, но суровость в голосе Элли заставила его остановиться.
— Ты ведь не думала, что мы все окажемся здесь, правда? — спросил он. — Никогда не знаешь, что найдешь.
Она поднесла стакан к губам.
— Я думала, что выиграла конкурс.
Оливер вернулся в свою комнату, зная, что она лжет, но не зная, почему и в какой степени. Но он также знал, что это не имеет значения, пока он пользуется ее расположением.
Настоящее время
Элли извернулась и укусила Оливера за руку, но он все же смог удержать ее.
— Сунем ее сюда? — предложила Мэв, открывая дверь.
Он едва не выпустил ее, когда увидел копию комнаты Элли на Колдуэлл-стрит.
Ему помогла паника самой Элли. Она упала на колени, и, воспользовавшись ее замешательством, Оливер смог поднять ее и снова крепко обхватить.
— Ну, разве не идеально для тебя, лживая тварь? — Он выплюнул ей это в ухо и толкнул внутрь.
Мэв захлопнула дверь и крепко держала ручку, пока Оливер подтаскивал кресло, чтобы заблокировать выход. Элли бушевала с другой стороны. Никаких слов, только визг и удары кулаками в дверь.
Оливер, обессиленный, прислонился к стене. Мэв прижимала к груди дневник. Прошлой ночью он хотел заручиться поддержкой Элли. В смерти Каллума в первую очередь подозревали именно его, и он понимал, что ему нужен союзник, который, если понадобится, встанет на его сторону. Двадцать лет назад они с Элли, как правило, разделяли взгляды друг друга, и Элли казалась ему лучшим выбором. Он и не подозревал, что на самом деле все это время она была его билетом на выход отсюда. Если бы он знал, что было в дневнике… Он мог бы сдать Элли. И тогда, возможно, Холлис и Лорна были бы живы. Он мог предотвратить катастрофу, а вместо этого своими руками завел ситуацию в жалкий тупик.
Мэв расхаживала взад-вперед, уставившись на ковер. Оливер не представлял, о чем она думает. Он мог по пальцам одной руки пересчитать моменты, когда они оставались наедине. Да и то он либо огрызался на нее, либо они стояли в неловком молчании. Тогда он старался как можно скорее уйти, но теперь все было по-другому. Мэв — его последний союзник. И у нее в руках ключ к их побегу.
— Можно? — спросил он.
Мэв заколебалась, потом протянула ему дневник. Он пробежал страницу глазами.
— Знаешь, Элли, если бы я нашел это тогда, я бы просто позвонил в полицию и сдал тебя, — повернувшись к двери, сказал он.
— Это избавило бы нас от многих проблем, — добавила Мэв, и они улыбнулись друг другу.
Было слышно, как Элли дышит за дверью. Наверное, прижалась к ней, вцепившись пальцами в дерево.
— Ты все правильно сделала, Мэв.
Оливер говорил достаточно громко, чтобы Элли могла слышать.
Мэв пожала плечами и осмотрела заусенец.
— Я нашла дневник только потому, что она его уронила.
— Но прежняя Мэв не задумываясь отдала бы его владелице.
— Я не была ее прислугой.
— Да, но ты восхищалась ею. — Он размял колено и услышал, как оно щелкнуло. — Я не говорю, что это плохо. Я тоже восхищался.
Мэв провела рукой по волосам и запуталась в кончиках.
— Так что же нам теперь делать? — проговорила она. — Ждать, пока эта женщина появится и заберет ее?
— Было бы неплохо встретиться с ней лицом к лицу. Может, нам стоит…
Его прервали удары.
Бум, бум, бум…
Оливер вздрогнул и оглядел коридор, ожидая появления неизвестной, но никого не увидел. Мэв тоже слышала этот звук и повернула голову в сторону лестницы.
Несколько секунд тишины, и новая серия ударов.
Он ждал продолжения, но оно не последовало.
Убедившись, что дверь Элли надежно заперта, Оливер взял Мэв под локоть и повел к лестнице.
Там никого не было.
Как и тела Каски.
— Где же он? Где? — голос Мэв становился все громче.
Оливер закрыл ей рот рукой. Они медленно подошли к ступенькам. Хотя на красной ковровой дорожке трудно было что-то разобрать, кровавые пятна просматривались.
Оливер, посветив фонариком, посмотрел вниз, ожидая увидеть тело, но тщетно.
Он убрал руку от рта Мэв. Она кивнула, и, не говоря ни слова, они вместе начали спускаться. В доме царила полная тишина. Даже Элли не издавала больше ни звука. На полпути вниз они увидели кровавый след, ведущий от лестницы вправо. Через несколько шагов они нашли тело Джеймса Каски у стены. На полу рядом с ним лежал клочок бумаги, на котором было написано:
«Сделки не будет».
Мэв обхватила руками Оливера, и он впервые ответил ей тем же. Ему нужен был физический контакт, тут и Мэв сгодится. Крепко обнял ее, и, когда она заплакала у него на плече, запечатлел легчайший из поцелуев на ее макушке.
— Мы отдадим ей Элли, — прошептал он. — Она не причинит нам вреда, если мы отдадим ее…
Снизу донесся грохот.
— Давай!
Оливер подтолкнул Мэв к лестнице, но она споткнулась и сильно ударилась коленом о ступеньку. Он схватил ее под мышки и поднял на ноги. В кармане ее свитера блеснул металл, и Оливер незаметно вытащил то, что там лежало.
Кольцо с ключами…
У Мэв были ключи все это время?
— Оливер, быстрее!
Мэв, убежавшая вперед, обернулась. Увидев, что он держит, она ощупала карманы и застыла, как с ней это часто бывало. Не обращая внимания на боль в колене, Оливер промчался мимо нее к входной двери.
Ключей было четыре, все они выглядели одинаково.
Первый ключ не подошел.
Мэв пришла в себя, ринулась к нему, но поскользнулась на размазанной по полу крови Каски.
Второй ключ тоже не подошел.
Вставляя в замочную скважину третий ключ, Оливер оглянулся через плечо и увидел, что дверь салона открыта.
Ключ повернулся в замке. Он выбежал на холодный сырой воздух и захлопнул за собой дверь, оборвав крик Мэв.