- Подожди, подожди минутку. Я не верю.
Возможно, Владимир не слышал мои слова. Он катил свой чудной мотоцикл перед собой, быстро перебирая ногами. Признаться, я и сам почувствовал себя куда лучше. Но… Я никак не мог забыть тех солдат, что лишились жизни, охраняя меня. Во имя чего их убили?
Вдали громыхали пушки. Они обстреливали область, противоположную логову отступников – на севере. Выжженная земля… Но там, высоко на горе, она другая. Там растёт трава, и цветы, и деревья – я видел это сам. Пушки бьют на 5 или 10 километров. Значит, там, за полосой огня – Мать-Природа. Вот бы мне оказаться там, вот бы подышать воздухом трав и цветов…»
Запись 14
Солдаты ведут Алекса под руки, но он шагает бодро, хотя и не спал всю ночь. Пытается изобразить марш и военную выправку. Он видит на их лицах смятение. Словно они встретили призрак, или увидели нечто необычное. Втроём они входят в небольшой кабинет, в центре которого – стол, обитый красной тканью. На него падает свет из настольной лампы. Военный поднимает взгляд и долго, пристально смотрит на Алекса.
- Товарищ Главный редактор! – говорит майора после долгой паузы. Глаза его красны. – Мы прочесали весь квадрат. Вынуждены были свернуть поиски, так как стемнело. Это ужасная, необъяснимая случайность. От лица армии приношу извинения. И жду информацию прямо сейчас.
В кабинете воцаряется тишина. Некоторое время майор молчит, а потом делает знак своим солдатам – одним лишь подбородком. И они разворачиваются на месте на 180 градусов, а потом, гремя сапогами, удаляются. Военный садится за кресло с потёртой эко-кожей, и Главред тоже устало падает на стул.
- Всё произошло стремительно, - Алексу тяжело фантазировать после бессонной ночи, - багги, как мне показалось, наехал на крупный камень. Перевернулся. Меня выбросило из машины наземь, долго я переворачивался и катился, катился… Ударился шеей. А потом… Потом я очнулся в какой-то яме. Чудом мой шлем уцелел, поэтому я не задохнулся. К счастью, годы службы помогли мне сориентироваться и подойти к форту.
- Как ты выбрался? – спросил майор.
- Пожалуй, яма оказалась не такой глубокой, а фильтры не были повреждены. Сначала я мог только сидеть, а потом голова немного прояснилась. Я вылез. Уже светало, я увидел зарево пушек. Понял, в какую сторону мне нужно двигаться. Я шёл, и шёл, и шёл… Пока не набрёл на форт. Я так встал, чтобы меня хорошо видно было, и чтобы не застрелили. Вот и всё.
В кабинете повисло молчание. Майор размышлял и делал какие-то пометки карандашом на листе бумаги. Здесь, в армии, у них даже блокноты есть! Потом он скомкал лист, бросил его в пепельницу и поджёг. Бумага тут же сгорела.
- Да, мы видели перевёрнутую машину, - после долго молчания произнёс майор. – Сильнейший удар. Слава Главе, броня не пострадала. Мы эвакуировали багги в ближайший форт. Она ещё принесёт пользу государству. Где бойцы?
На этот счёт от сопротивленцев инструкций нет. Алекс делает вид, что у него кружится голова, начинает массировать виски. Он умеет врать. Если ты каждый день пишешь бравурные тексты, если привык скрывать то, что у тебя на душе… То обмануть кого-либо не составит труда. И в этот раз – то же самое. Слова будто сами рождаются у него в голове.
- Увы, они оба сидели спереди, от удара их не выбросило, как меня. А значит, они получили сильные травмы. Как минимум, их шлемы разбились. Да, когда я вылез из ямы, у меня первая же мысль была – помочь солдатам. Я не медик, разумеется, но… Они не двигались. Я пытался привести их в чувство, пытался, как мог. Потом бросился бежать, за помощью. Ну как – бежать? Идти. Я шёл всю ночь.
Майор молчит. Он смотрит в лицо Алекса. Пытается понять, можно ли ему доверять. Пытается найти в рассказе изъяны, но предпочитает их не замечать. Да, авария – это простое объяснение всему. Простое и понятное. Роковая случайность: они в армии происходят постоянно. А значит, виновники мертвы. А значит, никто не виноват.
- Когда мы нашли багги, - наконец, говорит он. Словно собеседник не слушает или не понимает. – Он был совсем не там, где должен быть. Наши солдаты сильно отклонились от маршрута. Это странно.
- Что с ними? – Главред волнуется. Он не может понять, хочется ли ему поверить в чудо. Или просто узнать, что он в безопасности, а его похищение никто не видел.
- Их нет, - пожимает плечами майор. – Солдаты исчезли. Ночи здесь страшные. Лучше тебе не знать, Александр, что с ними стало. Лучше никому не знать. Забыть об этом, как будто ничего и не было.
- Ладно.
Снова повисло молчание. Военный нажимает на кнопку, и в кабинете вновь появляются солдаты. Он быстро отдаёт им команду, они козыряют начальнику и быстро выходят из кабинета. Алекс присел на стул удобнее и вдруг осознал, как сильно он устал, и что с трудом может передвигаться.
- Есть просьба, - говорит майор. – Давай сделаем вид, что… Что ничего этого не было. Сам понимаешь. Мне ещё служить. Если узнают, что ты ночь провёл на Пустоши. На моей шкуре будут маршировать. И на твоей. Ты в редакцию не вернёшься. Усёк?
Молчание. Главреду немного страшно. По долгу службы он знает, как поступают с преступниками. И страшно не хочет повторить участь несчастных. И всё же… В его разуме – смятение. Сомнение.
- А как быть с солдатами? – спрашивает Алекс. – Их ведь будут искать. За них нужно отчитаться. Родственники в том числе!
- А никак, - пожимает плечами майор. – Списать их придётся, на боевые потери. Гражданские лица новых нарожают, ты не переживай.
Некоторое время Главред молчит, переваривая полученную информацию. Его собеседник даже немного улыбнулся, чтобы показать, как незначителен вопрос исчезнувших солдат на фоне возможного марша на шкурах выживших. Алекс чувствует, что теперь их связывает общая тайна, и им обоим ничто не угрожает, пока они оба молчат.
- Куда сегодня едем? – вдруг говорит майор. - Есть желание осмотреть наши вооружения? Уверен, кадры будут отличными. Да, не желаешь ли сменить скафандр?
- Так точно, - чеканит Главред. – Я бы хотел вздремнуть пару часиков.
- Да, мы уже подготовили койку. Отдыхай, Александр Р-101, расслабляйся по чуть-чуть. А там – снова в бой.
«Я вновь видел странный сон, где опять присутствовали фигурки и доска, разбитая на 64 квадрата (не поленился и сосчитал: ровно 32 белых и 32 чёрных сегмента). Какое-то время я просто смотрел на доску и наобум передвигал фигурки, едва рука противника делала свой ход.
Мы как будто играли каждый свою игру. Словно танцуем этими фигурками, убиваем время. Но в то же время понятно, что доска одна, и играем мы друг против друга. И танец наш – битва, война. Играл я без всякой системы: иные куклы передвигал только на одну клетку вперёд, иные – точь-в-точь буквой «Г», одной фигурой играл, как захочу, потому что она была похожа на женщину. Но и дорожил я ею больше остальных, бессознательно уводя от опасности.
- Совсем как я, - усмехнулся мой противник, взял за голову фигурку Главы и приподнял её. Мне стало любопытно, и я поднял взгляд. Передо мной сидел Он – Государь. Страшно: я побеждал у собственного господина. Тем временем странная игра окончилась: я загнал Главу правителя в капкан. Если бы я отвлёкся чуть раньше и заметил, с кем играю, я, безусловно, отказался бы от борьбы. Но было поздно, и эта победа в неведомой игре меня испугала.
- Ты правда хочешь победить? – спросил Государь добродушным и мягким голосом. – Переиграть меня?
- Ну… - смущённо протянул я. – Это ведь игра, всего лишь забава. Кто-то обязательно должен победить. Да и играю я в первый раз… Мне просто повезло.
- А в другой раз не победишь… Тактики нет… Ничего нет. Прав ты, повезло тебе. Случайность.
- Как это случайность? – удивился я. - Ведь твой Глава капитулировал, а я победил! Пусть игра, но победоносная!
- Ещё нет, - засмеялся мой противник, смахнул фигурки с доски, поднял её и со всего размаху опустил её мне на голову.
Больно. Я почувствовал, как темнота надвигается и отступает. По голове потекли горячие капли крови, я потерял сознание и проснулся. Слава Главе, это всего лишь сон. Я по-прежнему был за Сферой, в подземном бункере, пытался прийти в себя после ночных приключений. По голове текла кровь – ранка во сне раскрылась, и теперь вся подушка – в мелких помарках».
Запись 15
Боль превратилась в наваждение. Главред уже не может рыдать. Даже стонать ему больно. Он думает, что ему осталось продержаться всего чуть-чуть… Ещё немного, и тогда он будет спасён. Но сможет ли? Выдержит ли? Он ведь уже немолодой, измученный. От пыток всё тело покрылось синяками, ожогами, отметинами. Он рад уже хотя бы тому, что перестали бить по зубам: Главреду всегда нравилась собственная улыбка, почти белоснежная.
- У меня для тебя кое-что есть, упрямый Александр, - следователь ликует. – Вот.
Ещё до всего этого Алексу уже сильно перевалило за сорок лет. Это возраст, который под Сферой принято считать старостью. Да, работа в тепле и с хорошим водным довольствием помогла ему сохраниться. Но здесь, за решёткой, день идёт за три, а то и за пять. И ему кажется, что он уже наверстал всё, что удалось сэкономить за эти годы. Следователь играет с ним, но делает это так грубо, примитивно.
Что он придумал на этот раз? Главред берёт пакетик непослушными пальцами и пробует на ощупь. Внутри – что-то твёрдое и маленькое. Огрызок карандаша? Ключ? Наконец, Алекс вскрывает его. И роняет. В ужасе отшатывается назад. Стул прикручен к полу, а иначе он бы рухнул вместе с ним. Когда ему казалось, что уже ничто не может удивлять – вот такой «сюрприз».
- Вот, - говорит следователь, разыгрывая удивление. – А что такое? Неприятно?
- Да. Противно, - соглашается с ним Алекс.
Перед ним на столе лежит палец. Мизинец. Конвоир склоняется вниз, чтобы разглядеть подарочек, и заливается смехом. Следователь улыбается. Тонкий пальчик. На коже – мозоли. Главред не разбирается в трупах, но понимает: свежий. Кожа не успела потемнеть и пожелтеть. Сама плоть издаёт неприятный запах: едва уловимый, но всё же. На какой-то момент ему становится противно, страшно – как будто он провёл здесь, в казематах, несколько долгих дней, или даже недель.