Когда автомобиль уехал в Пустошь, аккуратно объезжая крупные камни, я наконец смог поговорить с майором. Сколько вопросов было у меня к нему! Почему вместо традиционной четвёрки героев туда отправили только двоих? Почему вездеход чуть не разваливается на ходу? Хватит ли на три дня пути шесть кислородных баллонов?
Но майор лишь сделал мне знак следовать за ним. Прирождённый военный! В каждом движении – приказ, в каждой команде – грация. Даже сама мысль о неподчинении – преступна, а потому я покорно иду следом. К нам присоединился его адъютант, противный и худой юноша, подобострастно следовавший за военным повсюду.
- Меня всегда вопрос мучил, - произнёс майор, когда мы остались вдвоём. – У нас камеры – есть. Беспроводные машины – есть. Да, на сотку не бьёт. Но хоть на десять, хоть на двадцать километров можно. Ну можно было бы! Почему детей туда отправляем? Они ведь не возвращаются! Каждый год – вот так. Жесть.
Я молчал, не зная, что ответить военному. Что, наверно, есть какая-то разгадка. Что разведка несёт глубочайший, сакральный смысл, оттого и непонятный. Что техника очень быстро выйдет из строя в этой пустыне. И многое чего другого. Но майор сам продолжил.
- Говорят, что Сам не велит. Вот – Сам, представляешь, гражданин Александр? Не велит. И по четыре бойца в год я теряю только на этом. Много это? Ну вроде нет. Но за десять лет сорок человек набегает, вообще-то.
Говоря слово «Сам», майор многозначительно поднимал вверх указательный палец. И мне сразу становилось понятно, о ком идёт речь. Я не мог взять в толк, почему военный пришёл в такое возбуждение. Он, должно быть, уже второй десяток лет служит. Значит, немало молодцов на разведку отправил. Значит, должен был привыкнуть уже и успокоиться.
- Будь моя воля, выдал бы им машину нормальную, - тяжело вздохнул майор. – И кислорода побольше, чтоб хоть какая-то надежда. И вообще бы туда перестал засылать. Но – нельзя. Приказали. Кстати, ты напиши, что добровольцев было четверо. Мы тех двоих спишем, что тебя не довезли. Ну, ты понял. А лучше – вообще про это не пиши. И так тошно, если честно.
Я понял, и от этого мне стало противно. В какой-то момент захотелось схватить майора за полы его формы, встряхнуть как следует. Заорать, что я видел там, на скале. Уж туда-то подняться можно! Но я молчал, потому что в принципе привык не открывать рот там, где это не требуется. А ещё – он ни в чём не виноват. Он всего лишь действует по обстоятельствам. И никто не виноват.
- Всё образуется, гражданин майор, - произнёс я миролюбивым тоном. – Всё наладится. И разведка когда-нибудь вернётся. Я в этом не сомневаюсь.
Военный грустно улыбнулся. А мне было приятно осознавать, что он ещё способен на что-то человеческое. И только одна мысль не давала мне покоя. Почему я не сел в этот автомобиль и не уехал вместе с героями?».
Запись 17
- Я не верю писателю, - сказал Феликс. – Я не верю Виктору. Я никому не верю, кроме тебя.
- Мы или победим, или погибнем, - ответил Владимир. – Третьего нам не дано.
Бывший солдат находил странным, что скучает по временам вынужденного рабства. Нет, тогда он не знал, что родился несвободным, и что вся жизнь – его обман. Но было хорошо. А сейчас скучал, потому что здесь, за Пустошью, нет горячей воды, нет мягких кроватей, удобных вещей. И всё, что ты имеешь – ты добыл сам.
«Свобода приедается» - думал иногда Владимир. Он решил, что вернётся под Сферу, но победителем. Чтобы забрать технологии и секреты, а ещё – медицину, образование. Всё, чего нет здесь, в обители свободы. Наверно, Главный редактор («Никакой он не писатель!») сразу это почувствовал. Опытный, его так просто не обманешь. Но он обладает силой, мощь которой понимает не до конца.
- Мы можем отправиться к белкам, - произнёс Феликс. – Они – сильные воины. Вместе мы разобьём солдат, захватим оружие. У нас есть винтовки. Ты обучил нескольких моих соплеменников. Им нужно практиковаться…
- Это бесполезно, - парировал Владимир. – Патронов у нас мало, а оружие нужно чистить. Машин тоже мало. В открытом бою мы не продержимся даже одного дня.
- Так что же делать? – спросил Феликс.
- Побеждать хитростью.
Вождь не помнил жизни под Сферой, потому что покинул он её совсем ребёнком. Даже в школу не ходил. Его отец, видный учёный, смог получить доступ к тайной информации. Отыскать выход из Купола, а потом – проход к долине на скале. Выжить среди диких людей и даже стать чем-то вроде шамана. Свои знания он передал Феликсу, но тот представлял жизнь под Сферой лишь в общих чертах. А ещё – он не умел сражаться.
- Боги послали тебя моему племени, - торжественно произнёс вождь. – Боги подскажут нам, что делать дальше. Давай разожжём трубку и сделаем несколько глубоких затяжек. Там, в стране грёз, обязательно найдутся ответы на любые вопросы.
Владимир курил сбор из целебных трав крайне редко. Он вообще бережно относился к здоровью и радовался, что так хорошо сохранился. Но сегодня он почему-то согласился. Феликс, напротив, курил часто, и оттого временами путал реальность и вымысел. Племена, жители Долины, расселились на Юго-запад. Нельзя назвать их миролюбивыми, но они вряд ли захотят напасть на самое северное племя. Его, Феликса, народ.
- Давай, - согласился Владимир. – Скучно тут. Но свободно. Это какой-то парадокс.
- Отец рассказывал мне о парадоксах, - кивнул Феликс. Он старался носить одежду из самой чистой, белой ткани. Отец приучил его совершать обряды врачевания именно в таком одеянии. – Но, к своему стыду, я многое не понял. Наверно, мне тоже нужно учиться.
Они сделали по несколько глубоких затяжек. Звуки стали отступать, подобно волнам, которых Владимир не видел никогда. Там, в лесах, много речушек, из которых они берут воду. Лисы – племя пастухов – говорят, что там, далеко-далеко на юге, есть огромное море. И воды в нём столько, что можно затопить Красный Купол. Вот только пить её нельзя, а те, кто сделал даже несколько глотков, мучились животом по неделе, и некоторые даже умерли.
- Хорошо, - прошептал Владимир. – Я люблю побеждать. Это у меня в крови, ещё со школы.
И он хотел рассказать Феликсу ещё много всего, но разум бросил его совсем в другую реальность. Они – герои. Их четверо, и им нужно провести разведку. Владимир снова там. Он удивился, как курительные травы смогли бросить его в прошлое, и так далеко. Так глубоко. В бездну страха и боли, из которой он нашёл выход – тогда. Найдёт ли сейчас?
Два или три дня они бредут по пескам. Им кажется – вперёд, но так ли это? Двигатель заглох, и машина превратилась в груду металла. Навигатор не работает. Пустошь метёт свой песок, который проникает под маску, под одежду – в самую душу. Они борются с желанием лечь на землю и позволить пустыне проглотить их.
- Мы ходим кругами! – воскликнул Владимир. – Нужно идти… Назад! Я знаю куда!
Трое бойцов начали дёргать Влада в недоумении. Особенно тот, чьё имя он поклялся забыть – но помнит.
- Но там нет Сферы! – закричал четвёртый. – Песок забил твои мозги, Владимир. Если мы пойдём назад, то погибнем.
- Верьте мне, - произнёс Влад. – Верьте, и я выведу вас. Проголосуем.
Они провели этот странный обряд, и четвёртый остался в меньшинстве. Командир занёс руку, чтобы ударить смутьяна, но Керн перехватил запястье. Водитель-механик силён: у него такая хватка, что никто не может тягаться с ним в рукопашном поединке. И четвертому пришлось подчиниться. Ветер то и дело поднимал песок, и им нужно было держаться за руки, чтобы не потеряться. Мысленно четвёрка давно уверовала в смерть. Но не хотела сдаваться.
- Этого не было, - сказал Керн.
Когда они шли назад час или два, перед ними возник холм. Трудно сказать, насколько он высок: буря, как густой смог, скрывала всё, что выше пяти метров. Зато естественная преграда гасила ветер. Здесь было спокойнее, и можно перевести дух. Они, наконец, перестали держать друг друга за руки – в этом жесте было что-то постыдное для воина.
- Заберёмся на холм, - предложил тот, четвёртый, чьё имя забрало время. Он был командиром, и даже за секунду до смерти продолжал им оставаться.
- Высоко, - дерзнул возразить тогда Влад, за что сразу получил удар под дых.
- Приказы больше не обсуждаются. Развели тут демократию. Делайте, как я скажу.
Поразительно, но на вершину вела тропа. Издалека её почти не было видно из-за песков, но вблизи – очень хорошо. Обессилившие, они поднимались с трудом. Почти отвесная тропа требовала от них последних капель энергии. Сцепив зубы, Владимир полз вперёд, подталкивая командира. И когда через час или два они смогли выбраться на каменное плато, то все рухнули, и долго-долго лежали, переводя дух. Зато потом…
Лежать было мягко. Почему? Да, сверху им было хорошо видно Сферу. Огромный, исполинских размеров купол. И как они не заметили его в пустыне? Тут идти – рукой подать. А ещё… Впереди, совсем близко – всё зелёное. Всё! Таких насыщенных, ярких цветов они не видели никогда в жизни. Владимир озвучил вопрос, который мучил всех:
- Если здесь есть, чем дышать, почему мы носим скафандры?
И Керн, и Стюарт горячо поддержали медика. Должно быть, командование не знает, что в Пустоши можно дышать. А значит ли это… Значит ли, что и под Сферой… Да это же панацея! Открытие, которое перевернёт мир с ног на голову! Но командир думал иначе.
- Мы вернёмся, - сказал четвёртый. – Мы наденем свои шлемы. Мы никому не скажем о том, что видели.
- Но как же так? – воскликнул Керн. – Здесь столько всего! Неужели ты не хочешь посмотреть? Это ведь разведка!
- Наши войска вот-вот начнут огневую подготовку, - произнёс командир. – Смотри, как близко Сфера. Мы вернёмся до того, как начнётся стрельба. Я доложу командующему, думаю, это дело для самого Главы… А вы втроём будете молчать. Ясно?
Четвёртый стоял так близко к краю холма, который обернулся небольшой горой. Он занял позицию, проигрышную со всех сторон. У него под рукой не было никакого оружия: ни пистолета, ни пулемёта, ни даже крохотного ножа, чтобы придать своим словам хоть какой-нибудь вес. И тогда Владимир сделал то, о чём в тайне думали все трое. То, после чего они поклялись молчать.