- Фильтр в твоей маске может быть слишком старым, - сказал он доверительно. – Они, знаешь ли, портятся от времени. Я спрятал там, на выходе, несколько штук. Надеюсь, никто не нашёл. Никто не забрал эти фильтры.
Владимир отвык от темноты, спёртого воздуха и замкнутости. Там, в лесу на холме – места столько, что перестаёшь это ценить. Как они живут здесь, в узких маленьких клетушках? Не все, конечно. Но он, Владимир, до армии не знал достатка. Его семья ютилась в маленькой комнате в общаге. Всё по расписанию! И туалет, и душ, и энергочай.
Армия должна была стать шансом. Его научили многому: мыть и зашивать раны, лечить самые простые заболевания, ставить капельницы. Разному научили. Но в казарме не лучше, чем в общаге, и даже хуже. Кормили, конечно, неплохо, но кусок в горло не лезет, когда страшно. Жить вне Сферы поначалу тяжело. «За Клеткой!» - поправил сам себя Владимир.
- Повезло! – сказал Поэт. – Фильтры на месте. На, установи себе.
Воздух в Метро был терпимым, но совсем не таким, как на свободе. Владимир машинально оттянул назад шлейки маски, закрыл глаза и рот. Натянул её на голову, шумно выдохнул. Сколько лет он обходился без этого предмета! Но руки по-прежнему помнят, как им пользоваться. Поэт выключил свой фонарь, взял Влада за руку и повёл его вперёд.
Здесь, в Метро, постоянно бурлит жизнь. По какому-то странному, древнему обычаю законы Сферы притупляются. Полиция смотрит на теневую торговлю и прочие вольности спустя рукава. Вот и сейчас, бредя в темноте, Владимир слышит шорохи. Приглушённые голоса. Вдали, в одной из частей Метро и вовсе никто не прячется: отсюда видны огни, зажжённые в бочках, и людей вокруг них.
Но Поэт ведёт его в совершенно другое место. Он ориентируется в темноте, будто крыса. Владимир видел этих юрких зверьков: иногда они селятся в хижинах, и тогда свободные люди приходят в ужас. Говорят, всего две крысы способны оставить без еды целую семью. Феликс готовил против них хитрое зелье, которое зверьки с удовольствием съедали, но после – уже никогда не просыпались.
«Просто приду и скажу им, что Сопротивление – это не моё, это не для меня, - думает Александр. – Пусть они там сами сидят, на своей горе. Мне и здесь неплохо. Слова их - чушь какая-то».
Алекс смотрит по сторонам. Густой смог ему - как помощник. Карта, данная Виктором, заучена наизусть. Метро – лабиринт, построенный древними, чтобы спрятаться от Сферы. Уйти на дно, где на тебя не давит Купол. Алекс спускается в Метро, проворно скользит мимо патруля. Те делают вид, что не заметили Главреда. Может, так оно и есть. Алекс уходит влево и дальше считает повороты, погружаясь всё глубже и глубже в бетонное тело подземки.
Отыскать ту самую комнату во второй раз оказалось сложнее. Александр входит в неё и тщательно закрывает за собой дверь. Включает фонарь и начинает осматривать помещение. Здесь только два человека, и встрече с ними он не рад. Виктор, которого он узнает в любой маске, и тот самый мрачный воин, которого он видел лишь однажды.
«Если это Сопротивление – то оно бесполезно», - думает Главред, но вслух ничего не говорит.
- Сегодня у нас большое событие, - торжественно произнёс Поэт. – В наших рядах – пополнение. Это достойный и мужественный человек, который в бою с системой лишился самых близких. Смелый боец, не признающий масок. Комитет сопротивления приветствует тебя.
- Благодарю на добром слове, - говорит Алекс. – Но…
- Настали трудные времена, - продолжил Виктор, словно не слышал своего собеседника. – Нам нужно мобилизоваться. Внедрить разведчиков и диверсантов на важнейшие объекты. Ведь надежды на мирную, бескровную революцию всё меньше.
- Поэт! – в ужасе произносит Владимир. – Ты зачем всё это говоришь? Быть может, Александр – это шпион? Диверсант?
- Я за него поручился, Виктор, - отвечает Поэт. – И мы можем доверять ему. Давай просто расскажем ему, в какой заднице сидит Сфера. Он же ничего не знает. Слушай сюда, Александр. Наш Купол создали древние, чтобы защититься от гибели. Много столетий назад. Наши предки разбомбили землю, всколыхнули стихию. Чтобы тебе всё это объяснить, придётся начисто изменить представление о жизни. Прими как данность. И Сфера справилась. Всё, что было внутри, выжило. А снаружи – нет. Или не совсем.
- Но прошли столетия, - неожиданно для себя вскричал Владимир. – Власть узурпировали тщеславные люди, которым дела нет до общества. Нет никакого смысла оставаться внутри Сферы. Мать-природа полностью возродилась. Мы… Мы могли бы просто уйти туда, на гору. И дальше, дальше. Но как быть с этими несчастными?
- Да! – перебивает Поэт. – Как быть с несколькими миллионами наших сограждан? Они живут в ужасных условиях. Только мы способны освободить их. Феликс не хочет уничтожать Сферу. Ведь здесь есть технологии, орудия труда. Клетка ещё сослужит нам службу, но необходимо её вскрыть. Ты ведь с нами, Александр?
«Рано утром раздался звонок. Мне не спалось, как это часто бывает в последнее время. Я захлопнул лэптоп и спрятал его в стол. Потом бросился к шкафу, нацепил на себя комбинезон и подбежал к двери. На пороге стоял Швак: высокий, крепкий. Совсем один. Это меня излишне расслабило. Быть может, я даже был рад визиту этого гражданина?
- Собирайтесь, - приказал инспектор. – Вы арестованы.
- Позвольте осведомиться, - замахал я руками. – Мне даже не удалось выпить энергочай! В чём же я обвиняюсь?
- В похищении и убийстве.
Тон Швака был настолько безапелляционным, что я даже опешил. Каких угодно грехов за собой мог представить, но такого! Сегодня глаза полицейского были совершенно пустыми. В них не отражалось ничего. Бездна, заглянув в которую у меня закружилась голова.
- Но позвольте… Какие у вас доказательства? – пытался спорить с ним.
- Я видел тебя у Метро, Александр. Вчера ночью. Я следил за тобой. Ты шёл по катакомбам так, словно гуляешь по парку! Даже я заблудился… Полагаю, что именно там, в этих бесконечных лабиринтах, мы найдём кости Виктора. Что такое доказательства? Самое главное – признание вины. Это значит – раскаяние. Это значит – что цель правосудия достигнута.
- Но это же абсурд! – взмолился я, и тогда впервые столкнулся с безжалостным правосудием. Швак просто ударил меня кулаком по лицу, защёлкнул цепные наручи и повёл вниз. Маску он надел на меня совершенно неправильно: видеть я мог только левым глазом, да и то чуть-чуть. Дышать было тяжело, от напряжения весь покрылся испариной. Из разбитого носа текла кровь.
К счастью, на лестнице никого не оказалось. Какой позор – быть задержанным вот так, среди бела дня. Мощь инспектора меня впечатлила. Он буквально нёс меня – я почти не касался земли ногами! Нас ожидал черный автобус, похожий на тот транспорт, который недавно вёз меня во Дворец.
В полицейское управление мы попали с нижнего уровня. Здесь, под Сферой – самая совершенная система катакомб. В каждое здание ведёт два, а то и три хода, с разной высоты. Небрежно вытащив меня из автобуса, Швак поставил меня на ноги и повёл к лифтам. Его могучая рука лежала на моём правом плече, корректируя направление. Комната для допросов.
- Прошу прощения, - когда меня усадили на табурет, мне наконец удалось достучаться до полицейского. – Что происходит?
- Прежде чем мы начнём… Ты, наверно, пытаешься понять, где прокололся, как я смог раскусить твой план и раскрыть это дело. Всё просто. Интеллект. Это то, что есть у меня и чего нет у тебя. С Виктором у тебя были давние счёты. Какие – не знаю, может, он популярнее. Вас, писак, не разберёшь. Ты сманил его в метро, там и задушил. Почему задушил? Да потому что у тебя дома ни ножа нет, ни хорошей дубины. Зато – всякие нитки есть. Фенечки. Вам, писакам, такое нравится. Знаешь, что тебя выдало? Чувство вины. Ты к матери пришёл Виктора, и талонов ей всучил. Думал, мы не узнаем? А теперь ты ходишь в метро, чтобы проведать труп, но… Впрочем, тело мы уже нашли. А теперь я – весь внимание, - улыбнулся Швак, но вышло у него это неубедительно.
В этот момент мне хотелось засмеяться, но спазм поразил мышцы лица. Мне ведь ясно, что Виктора никто не убил. Они просто не смогли обнаружить его, а потому заподозрили убийство. И этот невежа всерьёз подозревает меня? Ну, коли так, то песенка спета. Даже если я буду упираться… Даже если продержусь день или два… В конце концов, я во всём сознаюсь, лишь бы прекратились пытки. О методах Полиции всем известно.
Они вырывают ногти. Ещё – зубы. Вообще им как-то странно нравится лишать человека выступающих частей тела. Так, стоп, этой части тоже? Которая выступает не всегда? В конце концов, если во всём «признаться», можно попасть на каторгу. А не в камеру переработки. Тягостное чувство заволокло душу, и это сразу подметил Швак.
Только чудо может меня спасти. Может, выхватить дубину и ударить его? Бежать в метро, а там – в Пустоши. Попроситься добровольцем в армию. Заговаривать ему зубы, бесконечно долго… Меня спасёт чудо, или…
- Разрешите сделать звонок в Редакцию. Сегодня пятница, знаете ли. Один звонок, и я сразу во всём признаюсь. Обещаю.
- Ну конечно, мы ведь не звери, - инспектор протянул мне кнопочный телефон. Бьюсь об заклад, что нужных цифр он не знает. Я набираю их по памяти. Но совсем не те цифры, которые могли бы соединить меня с местом работы.
Гудки, долгие гудки. Настолько длинные, что я едва не отчаялся. На том конце провода раздался бархатный голос Крокса, нисколько не удивленный. Словно он ждал моего звонка.
- Магистр, искренне прошу прощения за этот звонок, - мой голос дрожал. - Это Александр. Ваш кандидат.
- Говорите, - Крокс, как всегда, предельно конкретный.
- Меня задержали. По какому-то нелепому обвинению.
- Кто? – осведомился магистр.
- Инспектор Швак.
Тишина, молчание длилось несколько секунд. А затем… Затем в трубке раздались гудки. Полицейский глядел на меня с той же самодовольной улыбкой. Я догадался, что он не понял, кому я позвонил и зачем. На меня нахлынуло отчаяние и апатия. Неужели Крокс так быстро открестился от меня, хотя заверял в своём восхищении? Неужели он не поможет разобраться в этом деле?