В голове моей, несмотря на всю боль, на все перенесённые страдания, воцарилась ясность. Трезвость. Сейчас мне вдруг стало понятно, что – сон, а что – явь. Я вдруг осознал, как действовать дальше. И в ту же минуту вдруг стало спокойно. Знаете, это так важно для человека – найти ориентир. Словно слепому – не брести наобум, а двигаться вдоль длинного жёлтого рельса. Знали ли вы, что у нас, под Сферой, есть увечные?
До следующего допроса ещё далеко, а значит, у нас есть немного времени. Значит, я могу рассказать кое-что о себе. Нечто такое, что никогда бы не стал рассказывать. Прекрасно помню этот ужасный, роковой день, хотя столько фильтров сменилось за это время. Я говорю с тобой, читатель будущего, так, словно ты знаешь всю историю Сферы, нашего государства.
Но люди так быстро теряют память. Как знать, может, в будущем всё иначе, всё хуже. Обо всём по порядку. Здесь, под Куполом, у каждого человека есть своё дело. У каждого гражданина. Жизнь наша распланирована на многие годы вперёд. После изначального обучения тебя проверяют социологи. Они называют это тестами, экзаменами, ориентацией.
Вопреки древним философам, государство не отняло у родителей их детей. Такая идея лишена и смысла, и любви, а ведь без неё выжить в сером мире тяжело. Но часто бывает так, что в семье интеллигенции рождается дворник, и наоборот. Всё определяют социологи – их решения незыблемы. Да, дети многие годы проведут в коммуне, но связей с семьёй они не утратят.
И хотя я представляю умственную элиту, мои родители были простыми трудягами. У отца была почётная работа – чистка Купола, очень сложная и ответственная задача. Сфера, возведенная древними, невероятно прочна. Говорят, что ею защитились от врагов во время древней войны. Так это или нет – мне неизвестно. Никто не сможет проверить это, да и зачем?
Мама трудилась на автозаводе. Технологии древних живы и поныне, пусть сами они сгинули в пучине веков. Да, считается, что машину изобрёл Глава, это не так. Дед говорил, что они существовали ещё во времена его деда, ничуть не изменившись. Скорее всего, Глава внёс важные изменения в конструкции, но не изобрёл – это точно.
Мать моя рассказывала о сложных буднях, в те дни, когда детям дозволяли вернуться домой из коммуны. Выходной день я всегда проводил с ними. Отцу, несмотря на его героический труд, нечего было рассказать. Он всего лишь поднимался вверх на летательном аппарате, энергии которого хватает только на двадцать минут. За это время он мог убрать участок сферы – а потом спуститься вниз.
Зато мамины истории я обожал. Быть может, она и заложила во мне страсть к журналистике. В тот день я уже давно был в нашем отсеке, отужинал питательной смесью. Пришёл папа. Как всегда, уставший и серьёзный, но такой добродушный. Он ждал свою жену, я – маму, мы ощущали себя такой мощной ячейкой. Но её не было.
Разумеется, под Сферой нередко приходится работать больше. Возможно, они выполняли срочное задание. Мы просто сидели на табуретах, смотрели очередной Час Главы и ждали её. Но вот раздался звонок…
Оказывается, мать пострадала. На производстве опасно, она зазевалась и лишилась руки. Разумеется, медицинский корпус подоспел вовремя, кровотечение остановили и отправили её на лечение. Это были самые печальные дни в моей жизни.
Ведь после лечения комиссия социологов определяет, пригоден ли гражданин к дальнейшему труду. Очень нелегко найти ему новую специализацию, особенно если он для неё не предназначен. Увы, маму списали – больше я никогда её не видел.
Да, под Сферой есть увечные люди, есть и убогие. Но где они? Никто толком не знает. Говорят, что их селят вместе, в большие-большие дома. Но за все годы труда в Редакции у меня не возникло оказии убедиться в этом на собственном опыте. Лишь на одном заводе, где собирают патроны, я видел слепых, бредущих вдоль длинного жёлтого рельса…»
Запись 30
Когда солдатам нечего делать, они начинают заниматься ерундой. Эту простую истину Стюарт знал не понаслышке. Солдат должен иметь цель, а ещё - слышать и понимать приказ. К тому же, он должен быть уставшим, немного голодным и самую малость – злым. Иначе он просто натворит что-нибудь, сломает оружие или сделает что-то не так. Что солдат может перепутать? Всё.
В такие моменты Стюарту казалось, что сам он – не рядовой, а офицер. Эх, мечты, мечты… Третий день они предоставлены самим себе. Третий день Владимира нет, и куда он пропал – одной Матери-Природе известно. Лея умерла следующей ночью после пресловутого сбора. Феликс впал в безумное состояние и долго-долго курил свою трубку. А потом – рухнул на землю. Нет, он был жив, потому что дышал, а время от времени – просил воду, еду. Но ни на один вопрос не желал отвечать.
Здесь, в поселении повстанцев, Стюарт обнаружил книгу. Ему просто нравилось читать древние строки, хотя он почти не понимал, о чём толкует автор, сгинувший в пучине столетий. Это успокаивало.
«Когда правители пишут законы, они должны предусмотреть лишь один путь для будущего. Один путь для закона, один для народа, который будет исполнять закон, один путь для тех, кто будет контролировать исполнение. Два пути – это уже слишком много. Постоянные изменения ведут к разложению всего общего. Люди больше не поверят в законы. Или не прочитают новую редакцию. И они окажутся совершенно правы.
Нет общего плана развития, нет ни у кого, и это обстоятельство обескураживает. Можно делать всё что захочешь, и в то же время, ничего делать нельзя. Так где правда?
Мне кажется, что обе дороги, два магистральных пути, которые предлагает современная цивилизация – это тропинки в тупик. Карта для поиска собственной гибели. Глобализация и антиглобализация. Интернационализация и шовинизм. Индивидуализм и социализм. Это как чёрное и белое, и третьего не дано. Как же мы будем лавировать между ними?
«Людей убивать нельзя» - пишут в любом законе, любой конституции, любой Библии. Нельзя, ведь это противоестественно, и глупо, и всем понятно, что нельзя. Но вдруг, в следующей строке, дописывают: «Однако без некоторых людей мир был бы лучше и чище». Всякая современная система настолько сложна, забюрократизирована, что в ней можно очень быстро запутаться. Паутина, попав в которую, выбраться уже нельзя. Это ли то, к чему стремились демократы, коммунисты и прочие алы и исты?
Вся паутина вызывает у жертвы только одно справедливое желание: разрубить узлы, которые опутали со всех сторон. Противопоставить себя системе. Умереть сражаясь, а не безвольно повиснуть на её белых путах. И многие побеждают, создавая взамен старой паутины новую, куда более крепкую и клейкую.
Советская или американская системы? Они одинаково наивны, одинаково вероломны и циничны. Актёры, играющие главные роли, похожи как капли воды. Им искусственно приходится придумывать отличия, чтобы народ не запутался. Этот с усами. А этот за массовые расстрелы. А этот, вот этот, любит кормить тигра с рук. У кого-то больше мастерства, у кого-то меньше, но со временем всё выравнивается, и нам, театралам поневоле, остаётся лишь наблюдать за сценой издалека, не рискуя критиковать режиссёров и сценаристов.
Любые системы настолько сложны, что всякий, кто сталкивается с простой и понятной идеологией, влюбляется в неё. Не оттого ли у нас столько сект, сообществ и орденов? Столько тусовок и полулегальных организаций? Не оттого ли такое большое количество лидеров, которым наплевать на политику? Именно они больше подходят простому человеку, а не большинству. Люди, говорящие простые факты обычным языком вместо вычурных «самое» и «рекордное». У современных государств лишь один путь удержать власть: говорить правду. Потому что рано или поздно правда выйдет из-под контроля, всплывёт на поверхность.
У всех политических режимов, таких разных на первый взгляд, одинаковый инструментарий по сокрытию фактов: подтасовка, построение другого содержания под одну картинку, перевод внимания в другую сферу. Это игра в напёрсток. Лотерея. Казино, где выигрывает только хозяин заведения.
Самое страшное – потерять время. Когда уже поздно будет каяться. Раскрыть факты. Сейчас – значит предотвратить кровопролитие в будущем».
Но в книге катастрофически не хватало страниц, а потому и без того сложный смысл ускользал между пальцев. Первый день Стюарт занимался строевой подготовкой: освежил в памяти солдат, как правильно передвигаться, как носить оружие и как передвигаться бесшумно. Всё шло хорошо. На второй день он начал беспокоиться, а потому придумал довольно полезное занятие: отправился вместе с солдатами по окрестностям искать съестное. Им повезло: они нашли дерево, которое в диких землях именуют хлебом, и набрали десятки его плодов.
Фрукт был удивительным. Казалось, Мать-Природа сама поместила его в упаковку, чтобы продлить срок хранения. Но снималась кожура очень легко – пальцами, а под ней можно было найти вкусную и питательную мякоть. Эти хлебные кусты каждый год вырастали на новом месте, что затрудняло их поиск. А тут – большая удача, но это смотря с какой стороны посмотреть. Теперь у солдат не было приказа: строиться они научились, запасы – пополнили.
И на третий день они всё-таки начали заниматься ерундой. Василий (кажется, его так зовут), самый предприимчивый, выменял у свиней десять плодов дерева на огромный бурдюк с домашним вином. Конечно, они могли забрать всё необходимое сами, без этих рыночных условностей, но Василий решил проявить такт и дипломатию. К тому же, ему понравилась тамошняя девушка, а брать силой он пока не научился.
Стюарт вино не пил: наверно, сказались лекции о трезвости, которые ему читали в колледже. К тому же, от спиртного тут же нестерпимо начинал болеть желудок, и мучился он от болей по два дня. Бурдюка вина на два десятка солдат оказалось мало, и они прогнозируемо захотели добавки. Больше всего Стюарта разочаровало, что к этому движению с удовольствием присоединился Керн. Он знал, где тут можно раздобыть спиртного, а потому повёл с собой несколько солдат.