– Не видать? – спросил Черт.
– Нет.
– Вот же суки… Увидел бы – попал. А теперь через станцию идти, а они – там. Может, «волчата»?
Слава пожал плечами. Его вообще ничего, похоже, не волновало. Странные пошли дети. Хотя он и так в рабстве, что ему терять.
– Пошли посмотрим, пацан! – решился Черт. – Ты вперед топай, посветишь, а я сзади.
Никаких следов. На трупы стрелок и не надеялся, но хоть капли крови… Или что там остается, если попал? Видимо, неудачно он палил. Патронов жалко до соплей, как когда-то отцовский нож, отданный за сухари. Но то хоть еда была, а здесь просто в тир поиграл в пустом туннеле, да и все дела.
Неудачник ты, Черт, вот такие выводы. Никаких других.
Мальчишка тем временем топал впереди. Надо бы привязать заново, но веревка короткая. А лучше бы он подальше шел: будут стрелять на свет, отвлечет внимание.
Станция Победа за день не изменилась. Те же кучки мусора на платформе, невесть кем принесенные сюда и брошенные за ненужностью. Те же битые – все до одного – плафоны. Та же тишина, что и всегда.
Черт крутился как волчок, пытаясь услышать или увидеть хоть кого-то. Безуспешно. Но невидимый противник, на которого он извел полтора десятка дорогих патронов, где-то здесь. Некуда свернуть было – ни шахт, ни даже заброшенных клетушек рабочих метро по дороге не было.
Здесь они. Или убежали в сторону его родной Советской. Но там пост, не прорвутся, значит, сидят где-то в темноте и ждут его, Черта. Неясно кто и неведомо зачем. Все очень и очень плохо.
– За станцией они, – внезапно сказал мальчишка. – Я звук слышал.
Все правильно Черт рассчитал, ждут его на пути к дому. Только вот что с этой правдой теперь делать?
– Точно?
– Ну да.
Слава сменил руку. Факел хоть и не тяжелый, но иди понеси его впереди себя долго.
– Много их там? – спросил Черт.
– Не знаю. Двое. Трое. Может, пятеро. Я ж тоже слышу с трудом, далековато.
Черт подошел к лестнице на платформу. Остановился, придержав за плечо раба. И не хочется, но другого пути, похоже, нет.
– По второму туннелю пойдем. Поднимайся.
Выход так себе, а что поделать: соваться с полупустым магазином к засаде – еще хуже. Верная гибель.
Платформу пересекли молча, обходя кучки мусора и стараясь не громыхать стоявшими пустыми бочками. Даже вездесущие сталкеры не стали забирать – тяжелые они, бочки-то, и соляркой до сих пор прет изнутри. То ли дрезины на ней первое время после Катастрофы ездили, то ли еще зачем их сюда приволокли. И бросили. Ненужные вещи.
Ненужные, как его, Черта, жизнь.
Вторым, параллельным туннелем жители Советской старались не пользоваться. Дальше – от Победы обратно до Безымянки не пройти, то ли завал там, то ли еще какая беда. А по дороге отсюда к Советской ответвление, рельсы в сторону уходили, но на карте его нет, и что там – дураков проверять не было. Тупик какой-то, вряд ли что еще. Никто оттуда не лез, и слава богу, но проходить мимо всегда было страшновато.
Не любили люди этот туннель, но куда сейчас деваться.
– Вперед идти? – спросил пацан, когда они спустились на рельсы второго туннеля. – Или рядом?
Здесь даже пустота пахла как-то по-другому. Совсем нехоженое место, как старое кладбище зимой. У заброшенной деревни.
– Да иди рядом, чего там… – махнул рукой Черт. – Не слыхать никого впереди?
– Вроде нет.
На самом деле дорога как дорога, обычный туннель, как и остальные, – если бы не уходившая в сторону пустой черной пастью ветка. Черт на них насмотрелся, на пути-дороги подземные, за двадцать-то лет. Куда только не носило, но всегда возвращался на Советскую.
Это ж сколько лет уже названию?.. А, да не важно.
То ли казалось, то ли действительно здесь заметнее был ветер – постоянное дыхание метро, кисловатое, как у похмельной девки с утра. Черт прислушивался, но ничего нового уловить не мог. Пусто впереди. Как в тех бочках пусто. Сколько раз возвращался, и теперь вернется. Мысли свернули на Марию, и в его воображении она была и красивее, и умнее, чем в жизни. А что не толстая – так это и хорошо! Меньше жрать будет, и вообще. Еще бы ей на свадьбу что подарить. Да вот чемодан пустой и подарит, презент, так сказать, от свекра. Хорошая идея, тряпки там какие сложит или еще подо что…
– Долго еще? – прервал молчание мальчишка.
– Устал, боец? – даже посочувствовал ему Черт, удивившись сам себе. – Сейчас развилка, а от нее полчаса ходу. Считай, дошли. Старик тебя обижать не будет, ты работай, главное, не ленись, а так он мужик хороший. Жадный только, но тут уж…
Впереди показалось уходившее влево ответвление туннеля. Черт прислушался, но останавливаться не стал. Чем быстрее пройдут мимо, тем оно и лучше.
– А ты, дядя, не боишься меня на свою станцию тащить? – разговорился вдруг Слава. – Вдруг я заразный или еще что?
– Нет, не боюсь, – благодушно ответил Черт. Пустая пасть в стене поравнялась с ними, почти осталась позади – можно выдохнуть и спокойно идти домой. – Эпидемий лет пять не было; чего они, с тебя, что ли, начнутся? А нам любой человечек сгодится. Рабочие руки, как-никак.
– Да кто тебе сказал, что я человек? – впервые за всю дорогу удивился мальчишка. Даже на его сморщенном равнодушном лице появился намек на улыбку.
– Да кто ж ты есть, свинья, что ли? – хохотнул Черт. – Не придуривайся, иди уже.
– А я из стаи, дядя. Слышал о таких?
Черт шарахнулся к стене, разворачивая ствол к пацану с факелом, но не успел. Тренированный боец, возможно, что-то и смог бы сделать, но не он. Факел прилетел ему в лицо, словно кто лягнул Черта раскаленным копытом. Палец рефлекторно нажал на спусковой крючок, автомат-то был наготове, но все пули ушли неведомо куда, пара штук только с искрами срикошетила от стены.
В «молоко», как сказали бы раньше, да только молока в этих туннелях никто не видел со времен Катастрофы.
– Зря ты пошел этой дорогой, дядя… – раздалось из темноты.
В голове Черта словно граната взорвалась.
Что-то лопнуло, окатив страшной болью. В глазах закрутились два огненных колеса, шутихи, гигантских циферблата, где вместо стрелок и чисел была одна только неминуемая смерть. Ослепший Черт, подвывая, отмахивался пустым автоматом как дубиной, но ни в кого не попадал.
– Зря… – повторил другой голос. Тоже детский, похожий. Потом третий. Еще и еще.
Темнота наотмашь лупила несчастного Черта этим многоголосым «зря!..». Со всех сторон – теперь это было слышно отчетливо – раздавался топот детских ног.
– …думаешь, купил раба?
– Зря!..
Голоса сливались в шипение и гулкий хохот; автомат из безвольных рук кто-то вырвал и, судя по звукам, расколотил о стену. Черт сел на землю, подтянул к животу колени, обхватил их руками и сжался в комок. Чем меньше он станет, тем лучше. Идеально совсем исчезнуть из этого жуткого места.
Подальше от этих голосов. От стаи.
– Мы хотим есть!
Черт вскинул было обожженное лицо, хотел сказать что-то, но его полоснули острые когти. По щекам, по носу, сразу вырвав куски плоти, по глазам.
Его счастье, что он хотя бы не видел, как десяток детей со сморщенными, равнодушными ко всему лицами начал свою кровавую пляску вокруг. Их тела под почти одинаковой одеждой из обрезков мешков, старой ткани и прозрачных пленок полиэтилена бугрились, вздуваясь неожиданными мускулами, из тонких детских пальцев лезли острые когти, а зубы…
Очень хорошо, что он не видел их зубы.
Лишнее это – видеть, как тебя сожрут, за полчаса разорвав на части, разгрызут скелет, высосут мозг из разбитого черепа и длинных щепок костей. Вылижут даже капли крови на рельсах длинными узкими языками, вовсе уж не похожими на человеческие.
– Зря…
Черт всего этого не слышал. Последними для него стали тень воспоминания и острая жалость: продешевил. За его часы можно было выменять и что-нибудь лучше.
Тик-так. Тик…
Ольга Швецова, Игорь ОсиповНебеса обетованные
– А монахи?
– Что монахи? – Седовласый мужчина повернулся к своему напарнику и непонимающе посмотрел на него.
Было ощущение, что они продолжают прерванный разговор, хотя старик о монахах и не заикался. Молодой стушевался.
– Так ты давеча про монастырь на острове поминал. Монахи там живут?
Старик ухмыльнулся в усы.
– Смешной, ты, Юрка. Для чего они тебе сдались? Ты кто? Ты, Юрка, собиратель. И твое дело ходить и добро в дом таскать. Я тебя этому и учу. Вот пойдем в Барнаул… вот там да… есть где разгуляться. – Мужчина мечтательно закатил глаза.
– Дядька, ты ж сам говорил, что от Барнаула ничего не осталось, что там собирать? Камни обугленные. Жизнь в горах только уцелела. Община наша, вот…
– Это ты прав. Если что найдем, то только в горах. Хочешь, расскажу историю?
Юрка нетерпеливо заерзал, сидя на камне.
– Вижу, хочешь.
Дядька скрутил папироску-самокрутку и задымил. Пауза затягивалась, и Юрка нерешительно напомнил старшему:
– Историю…
– Молодой я еще был, чуть старше тебя. Страшное было время. Сразу после Удара природа словно с ума сошла. Бури, снег сплошной. Вот тогда это и произошло. Из города я шел.
– Из Барнаула?
– Будешь перебивать, вообще ничего рассказывать не буду. Из Барнаула, конечно. Откуда еще? Как выжил – отдельная история. Но смекнул я сразу, что в горы надо подаваться. Где еще останутся живые? И вот в один момент, словно по мановению руки, небо прояснилось и раздался гул… Я – рожей в снег. Все, думаю, специально для меня, гады, ракету пустили, чтобы добить последнего. Лежу и в небеса смотрю. А в небе огненный шар летит… и дымная полоса за ним. Залетел за горы…
Старик затянулся и замолчал.
Юрка не утерпел.
– А дальше?
– Все… конец истории.
– И что это было?
– А откуда я знаю? Взрыва не было. Значит, не ракета. Может, НЛО – пришельцы на наш бардак посмотреть прилетели, а может, метеор сгорел. Мне тогда не особо интересно было. Жив остался, и на том спасибо.