Китай-город! Сердце радостно подпрыгнуло и тут же ухнуло вниз в темную яму: Сухаревская. Странный и страшный туннель, «чертова задница», как его называла мать, не стесняясь в выражениях. Ершик пересчитал людей, по детской привычке загибая пальцы: девять. С ним было бы девять с половиной. Не караван вроде, а беженцы были бы одеты победнее. Но и на богачей не похожи, видно, просто хотят путь срезать. Вон и женщины с ними идут, одна совсем как мать: тетка здоровая, патроны в автомате кончатся, так она мутанту и прикладом хребет сломает. Чего с такими бояться? Только бы взяли… Поодиночке в тот туннель не ходили, но часто собирались вместе, больше пугая друг друга страшными рассказами, чем подбадривая. Проход через Ганзу был надежен, но уж слишком дорог, и всегда находились люди, готовые скорее рискнуть головой, чем кошельком.
– А ты чей? – вдруг спросил бородач, смахивающий на главу этого маленького разношерстного отряда – он держался увереннее остальных.
Ершик неопределенно махнул рукой на остальных – было похоже, что люди и не знакомы как следует друг с другом, потому что мужик подтолкнул его в спину:
– Ну, беги, своих догоняй.
Не задумавшись ни на секунду, мальчик поспешил вперед: приключения уже начинались! Даже проситься в компанию не пришлось. Заходя то с одной, то с другой стороны, убегая вперед и отставая, Ершик умудрился создать впечатление, что он здесь с кем-то, и ни один человек больше не спросил, а почему, собственно, этот пацан все время вертится под ногами. Послушал разговоры, выяснил, что половина группы такие же торговцы, и когда пустоватый рынок Проспекта не оправдал их ожиданий, люди решили податься на юг. Кто-то собирался к братве китайгородской примкнуть, кто-то к кавказцам в гости направлялся. Толстая тетка уверенно топала впереди, подбадривая остальных словами, что не раз ходила этим туннелем и теперь проскочит! А когда темнота быстро сомкнулась вокруг, оглянувшись, Ершик увидел небольшой кружок света и две короткие тускло блестевшие полоски рельсов у станции. Сколько раз убегал с Рижской в туннель один со свечкой в руках, но ни разу еще не было так жутко, как сейчас, в компании вооруженных мужиков с парой мощных фонарей! И он постепенно начал отставать, хотя остальные наоборот, сбивались в кучу поплотнее – им тоже было страшно, но если сейчас попасться на глаза тому, кто точно знает, что никакого подростка с ними быть не должно, – хлопот не оберешься. А потом разбираться, откуда он взялся, будет уже поздно.
– Замыкающим хочешь идти?
Голос раздался над ухом совершенно неожиданно. Ершик был удивлен, что не слышал шагов и даже не догадывался, что рядом кто-то идет. Звуки вообще стали намного слабее, мальчик ясно видел перед собой много людей, но слышал их, как одного-двух. Эти странности напугали еще больше – нет, не зря про туннель ужасы рассказывают! И как ему только в голову пришло сюда залезть? Будь у него хоть минута на размышления на станции, ни за что не сунулся бы. Ершик остановился, чтобы хоть сейчас подумать, что он, собственно, собирался делать на Китай-городе и так ли соблазнительны слухи о нем, которые мечтал проверить? И замыкающий прошел мимо, не заметив его в темноте. Мальчик просто стоял и смотрел, как постепенно удаляется свет фонаря, будто примерзнув к месту; ноги не слушались, и последнее, что донеслось до него, это женский крик. Уши заложило тишиной – никогда, даже самой глухой ночью не бывает такого безмолвия. Зрение он еще не потерял, но ни одного человека впереди видно не было, только фонарь перевернулся в воздухе, без звука упал на пол и потух, как будто рука, державшая его, вдруг перестала существовать. Ершик нащупал в кармане свечку и зажигалку, но потревожить сейчас темноту показалось еще страшнее, чем ползти назад, не разбирая дороги. Только бы не разозлить это существо или просто недобрую силу, обитающую в туннеле. Страх догонял, он спиной ощутил холод.
– Отче наш, иже еси на небесах, да святится имя Твое, да приидет Царствие… – Ершик не знал, услышат ли на небесах его просьбу из-под земли, не знал, к кому он обращается, только представлял себе при этом лицо отца Александра, не понимая, чего и ждать: что Бог поразит громом черное зло за спиной или впереди в туннеле появится вдруг отец Александр с фонарем и «каалашом». – Избави нас от лукавого…
Теперь мальчик даже начал слышать шорох собственных рук и коленей по полу: то ли молитвенное слово одолело страх, то ли он просто уполз с опасного участка пути… Надо расспросить батюшку поподробнее, как молитва действует и в каких случаях применяется. Уже представил себе его ответ: «А хаос-то твой только еще гуще стал». Точно, так и ответит, а он скажет, что… Что же он скажет? Вот доберется до станции, тогда и придумает! Ершик просто вскочил на ноги и побежал вдоль стены, чтобы не споткнуться о шпалы, так быстро, как только мог. Когда увидел свет и сероватые стены в черную полоску, похожие на строчки в книге, сел и заплакал, жалея пропавших в тоннеле людей, вспоминая их лица и вытирая слезы рукавом. Тут же в уголке его нашел отец Александр:
– Ты где был, Ерофей? Я тебя уже час ищу по всей станции.
Ершик посмотрел на священника, будто в первый раз увидев седые длинноватые волосы, окладистую бороду, серые глаза, обычно спокойные, но теперь полные тревоги за него. Да, к батюшке-то мальчик и обращался, когда просил защитить от неведомого зла, а он помог и научил, как с ним справиться. Сам-то тоже хорош, не полез бы в туннель, ничего бы не случилось.
– Если расскажу, где был, – не поверите.
И не мог решить, рассказать или нет? Если отец Александр узнает, что он увязался с чужими людьми на Сухаревскую, то немедленно отведет его к матери за руку, как маленького. А еще остается надежда проскочить через пост в Ганзу. И посмотреть наконец на живых коммунистов, или попасть на Новослободскую, где тоже, наверное, немало интересного. А про страшное в туннеле позже расскажет.
Хоть обе станции Проспекта и считались ганзейскими, на всамделишное Кольцо попасть было не так-то просто. Перед столом пропускного пункта собралась небольшая очередь, и Ершик долго дожидался, когда внимательные глаза человека в сером камуфляже обратятся в его сторону:
– Ты что здесь забыл? Мамке очередь занял?
– Не, мне на вашу станцию надо.
– Зачем?
Ершик указал пальцем в спину человека, только что миновавшего пост:
– А его вы не спрашивали.
– Так он здесь не в первый раз и документы показал, балда! А ты? Прется тут тинейджер без единой бумаги, может, у тебя «дури» полна сумка?
– Обыскивайте, мне не жалко! – Он снял с плеча сумку, хотел вывалить содержимое на стол, но солдат протестующе замахал руками.
– Убери, я твою вонючую колбасу уже полчаса с конца очереди нюхаю.
– Можно подумать, у вас другая колбаса продается! – Ершик потихоньку потянул носом над сумкой, но пахло обыкновенной свиной колбасой, даже не протухшей. – А если я ее к вам продавать несу? У меня тут больше килограмма.
– В таком случае приятного аппетита. От нас ее к вам тащат, а ты – обратно? Нашел, чем Ганзу удивить, как Тулу – самоваром. Ну, заплати тогда торговую пошлину. – Насмешливая улыбка быстро слиняла с лица дежурного, когда этот самоуверенный подросток выложил на стол три патрона 7,62. О документах он даже позабыл.
И все?! Ни обыска, ни вопросов. Ершик уже настроился на долгий спор и заготовил кучу аргументов, почему ему непременно надо попасть в Ганзу, а требовалось всего лишь заплатить? Ну ничего, постов, столов и охранников впереди еще немало, успеет наврать с три короба. Пробежавшись по эскалатору самым несолидным образом вприпрыжку, он остановился: коридор зачем-то разделялся на две части. К решению такой задачи Ершик был не готов и задумался, направо ему идти или налево. Пройдя по правому коридору, он увидел, что они оба ведут в один переход. Зачем же так сделано? Из спортивного интереса он вернулся к эскалаторам и убедился, что прошел по кругу. По ступеням как раз поднимался амбал, купивший «Робинзона».
– Дядя, зачем тут два коридора?
– Раньше здесь народу много ходило – чтобы они не сталкивались. Да и теперь немало. – Подозрительный тип в кожанке ничуть не запыхался, тоже взобравшись по ступенькам почти бегом. И вопросу не удивился – видно, привык, что дети глупости всякие спрашивают.
– А, понятно.
Ничего не понятно, но уточнить еще успеет. Мужчина бросил взгляд на его сумку.
– Правильно, что сюда пришел, на Кольце дороже продашь. Книг здесь больше, но покупатель побогаче. Так что загибай цену – не стесняйся.
Только сейчас Ершик осознал, что может законно заниматься коммерцией на территории Ганзы, точнее, почти законно – потому что, уплатив пошлину на колбасу, не нужную никому, кроме него, он втихаря пронес в сумке шесть книг, превратившись в крупного контрабандиста. Размышляя, что же теперь делать с товаром, если рынок остался на радиальной станции, а он сам на Кольце, Ершик прошелся вдоль ряда домиков – любопытно ведь посмотреть, как в Ганзе живут. Жили богато.
– Ерофей!
Он присел от неожиданного окрика: а вот и дядя Слава нашелся. И так не вовремя.
– Ерофей, ты что тут забыл? – строго поинтересовался их с мамкой бывший сосед с Рижской.
– Да вот, в баню сходить решил. – Ершик выпалил первое, что в голову пришло, но мысль показалась не совсем идиотской, неплохо бы и на самом деле сходить помыться.
– В тазике уже не помещаешься?
– А вы помещаетесь?
– Не наглей, пацан, ты же меня понял; мать-то знает, что ты здесь?
Скажи он «да», кто ж поверит? И Ершик опустил глаза, разглядывая каменный пол.
Глава 4Трамвай
– Тебя кто сюда пустил? – продолжал свой допрос дядя Слава: у него самого было двое сыновей немногим младше Ершика, и он приготовился привычно взять за руку мальчишку и отвести если не к дому, так хотя бы к блокпосту, чтобы в приказном порядке обратно на Рижскую выпроводили.
– А я у него фамилию не спрашивал! – начал защищаться Ершик, но сосед уже не смотрел на него, заметив за спиной нечто более интересное.