Марина фыркнула.
— Помогает?
— Да щас, как же! Но он ответил бы тебе иначе. А вообще, он хороший мужик, нетерпеливый только, в бой постоянно рвётся. Злобы в нём много. Его нужно сдерживать, чтобы он чего-нибудь не натворил. Помни об этом. Мы нужны ему, очень нужны.
Что ж, по крайней мере один спецназовец в этой компании всё же есть, с грустной иронией заключила Марина.
Нонна направилась к выходу, возле порога обернулась.
— Скажи, после того, как ты спасла ребёнка от мрази, ты хоть раз об этом пожалела? У тебя ведь после этого поступка вся жизнь с ног на голову перевернулась.
— Увидь я такое снова, поступила бы так же, — уверенно заявила Марина, и она не лукавила, и не набивала себе цену.
Нонна улыбнулась.
— Хорошо. Это я и хотела услышать.
Оставшись одна, Марина несколько минут задумчиво расхаживала по комнате, затем подошла к окну, раздвинула полинявшие занавески. Вдалеке, в ночной темени, с трудом различался чёрный гребень леса. Ей вспомнилось, что вчера, примерно в это же время, она вот так же стояла возле окна в своей квартире. И испытывала тревогу, страх. А сейчас… отчего-то была твёрдая уверенность, что этот дом — надёжное убежище. Здесь её не найдут ни монстры, ни Семён с Мамонтом. Нет, это не вызывало абсолютного спокойствия, но той прежней удушающей тревоги всё же не было. А вот грусть — это да, накатила, да так, что глаза защипало от слёз. Марина считала себя сильной женщиной, но как, чёрт возьми, не расплакаться, когда жизнь раскололась на «до» и «после», словно какая-то вселенская мразь взяла да ударила по ней кувалдой? И что, спрашивается, будет «после»?
Неизвестность. Сплошная неизвестность. Выдержать бы всё это, не сломаться бы.
* * *
Обычно в новых местах люди спят неважно, однако Марина всю ночь проспала как младенец, а утром, после умывания холодной водой, почувствовала себя какой-то обновлённой, готовой, как ей казалось, ко всему, что уготовила судьба. А грусть, словно не сумев преодолеть ночной барьер, осталась где-то там, во вчерашнем вечере, возле окна со старыми занавесками.
Нонна и Инга готовили завтрак, во дворе Ярослав яростно молотил кулаками по набитому песком мешку, изгоняя из себя злобный дух алкоголя, а Вадик внимательно за ним следил, порой тоже начиная наносить удары по воображаемому противнику.
Марина уселась на верхней ступеньке крыльца. Впервые за последние недели у неё не было ощущения, что небо расплачется дождём, хотя погода оставалась всё такой же хмурой. Ей вспомнилось, что сегодня они с Татьяной собирались поехать за город, чтобы развеяться, прогуляться по лесу. Что ж, значит, не суждено. А сестре нужно будет обязательно потом позвонить, успокоить, сказать… что же ей сказать? Что пришлось срочно уехать по важным делам? Каким делам? Танька ведь такая, засыпет вопросами. И на работу нужно позвонить и тоже что-то соврать. Она невесело усмехнулась, ощутив себя секретным агентом, вынужденным жить во лжи, дабы его не расшифровала вражеская разведка.
Вячеслав со всей дури вдарил по мешку, после чего повернулся к Вадику, весело подмигнул ему.
— Ну что, мелкий, спарринг?
— Со мной? — мальчишка рассмеялся. — Да у тебя силёнок не хватит!
Ответом ему стала шутливо свирепая физиономия и грозно сжатый кулак. Завязался не настоящий бой с громкими выкриками «ки-я» и нелепыми ударами.
Марина улыбнулась, подумав, что эти ребята умеют отстраняться от того кошмара, что нависает над ними точно грозовая туча. Это достойно уважения. А ещё её удивили такие перемены в поведении Вячеслава. Вчера он был мрачным, каким-то помятым, а сегодня странным образом преобразился, словно похмельная ночь пошла ему на пользу. Бред, конечно, всё наоборот должно быть, но факт оставался фактом. Видимо, у спецназовцев, даже бывших, как-то иначе устроены психика и возможности организма. Как медицинский работник Марина это не могла ни подтвердить, ни опровергнуть.
— Ты-дыщь! — Вадик якобы нанёс удар по животу Вячеслава. Тот заохал, болезненно скривился, потом поднял руки в положение «сдаюсь!»
На этом игривый спарринг закончился. И вовремя, потому что Инга, выйдя на крыльцо, позвала завтракать. Марина не могла не отметить, что эти люди ведут себя так, будто они — семья. Нонна — бабушка, Вячеслав — её сын, Инга и Вадик — внуки. А ей какая роль отведена в этой псевдосемье? Почему-то на этот вопрос отвечать не хотелось, хотя ответ и напрашивался. Не чувствовала она пока себя среди них своей. Пока — нет.
* * *
Сразу после завтрака, как и обещала, Нонна повезла Марину туда, где та, якобы, должна увидеть нечто удивительное. С ними поехала Инга, у которой в городе были свои дела.
«Газель» шуршала шинами по бетонной дороге, коттеджный посёлок остался позади. Нонна вела машину с привычной небрежность, что выдавало в ней опытного автомобилиста, а то, что она ещё и курила, зажав сигарету в уголке рта, добавляло её внешности боевитости. Эдакая престарелая Сара Коннор, чей жизненный путь был усеян тоннами обломков поверженных терминаторов.
Инга какое-то время болтала о всяких пустяках, а потом без всякого стеснения указала на шрам на шее Марины.
— Из-за этого у тебя клиническая смерть случилась?
Марине понравилась такая беззастенчивость. Ну а что? Девчонке было любопытно, вот и спросила, не ходя вокруг да около. Так и нужно. Это намного лучше, чем поглядывать украдкой и гадать, не решаясь задать прямой вопрос.
— Да, из-за этого, — ответила, коснувшись пальцами шрама. — Я на вызове была и один урод на меня напал, горло перерезал.
— Нифига себе! Охренеть! Ты приехала помощь оказывать, а какой-то утырок взял да напал на тебя? Убила бы, ублюдка.
И такая реакция Марине понравилась. Искренняя, без всяких надоевших слов сочувствия. Определённо Инга заслужила крепкий балл на шкале симпатии. И хорошо, что она на этом остановилась, не став выпрашивать подробностей.
— А я под машину попала, — вздохнув, поведала та. — Каталась на чёртовом электросамокате, выехала на проезжую часть и попала под Запорожец. У нас в городе такой древней рухляди уже днём с огнём не сыскать, но я всё же умудрилась под неё попасть. Вот ведь непруха, да? А Вадик в пожаре чуть не сгорел, бедняга. Чудом жив остался. Вячеслав с балкона грохнулся, а Нонна…
— Помолчи, балаболка, — беззлобно осекла её Нонна.
Инга замолчала, с хитринкой поглядев на Марину, будто намекая, что позже расскажет всё и даже больше. Минут через двадцать миновали указатель с надписью «Светинск» и въехали в пределы города. Инга вышла возле автобусной станции и «Газель» продолжила путь.
— Надеюсь, у тебя нет домашних животных? — поинтересовалась Нонна.
— Нет, — ответила Марина.
— Хорошо. Это было бы большой проблемой, потому что домой тебе соваться опасно. Не думаю, что тебя так уж рьяно разыскивают, но лучше не рисковать. А что касается одежды, зубной щётки и прочего, это я сейчас куплю. Насчёт денег не беспокойся. Денег куры не клюют, спасибо моему муженьку, царство ему небесное. И мне приятно тратить их на что-то действительно полезное.
— Спасибо, — Марина хотела добавить, что все потраченные на неё финансы она обязательно вернёт, но передумала, сообразив, что Нонна это категорически не одобрит. — Мне бы ещё позвонить. Сестре, и на работу.
— Не проблема. Решим вопрос.
Всё, что нужно, Нонна купила в гипермаркете в центре города. Марина дожидалась её в машине и даже в окно не выглядывала, хотя и понимала: шанс на то, что в это время мимо будет проходить Семён или Мамон, практически равен нулю. А кому ещё до неё есть дело, кроме этих двоих? Мразям? Вряд ли им раздали фотки с её физиономией. Однако параноидальное чувство всё же не покидало. И, возможно, это к лучшему, так легче свыкнуться с мыслью, что отныне улицы города таят опасность. В голове постоянно должна ярким неоном светиться вывеска: «Будь осторожна!»
Марина вставила в телефон только что купленную сим-карту и, пока Нонна вела «Газель» по проспекту, позвонила сестре. Татьяна предсказуемо ругалась, выспрашивала, почему вчера не могла дозвониться, что вообще творится и какого лешего звонок поступил с незнакомого номера? Как же тяжело было врать, но Марина старалась как могла. Наплела про каких-то старых друзей, которые связались с ней совершенно неожиданно и пригласили провести время на шикарной даче в другом городе. Наплела, что решила повременить с выходом на работу. Всё было ну очень неубедительно, фальшиво и Татьяну определённо такие ответы встревожили ещё больше. Но что поделать? Ничего другого Марина ей предложить не могла, а потому и извинялась постоянно, пока шёл этот нелёгкий разговор. И который закончился на не слишком хорошей ноте.
Следующий звонок — начальнику. Тут было всё проще, заведующий станции поворчал, но в конце концов сказал, что найдёт замену Марине. И посоветовал беречь себя. На всякий случай ещё и Василию Ивановичу позвонила, сообщила, что в целом у неё всё нормально, но на работу пока выйти не сможет. Тот, как и Татьяна, порывался задавать вопросы, однако лимит на враньё у Марины иссяк, пришлось ограничиться короткими неопределёнными ответами и обещанием в скором времени связаться снова.
По указке Нонны Марина вынула из телефона симку, выкинула в окошко. После всех этих звонков у неё создалось впечатление, что она словно бы обрубила связь с чем-то нормальным, с тем, за что хотелось держаться, но уже не получалось. И теперь её плот окончательно отчалил от берега и ушёл в свободное плавание, а вдалеке на берегу маячили фигурки сестры, Василия Ивановича, коллег по работе. Вот только очень не хотелось махать им на прощание — слишком это грустно и даже трагично. Оставалось лишь надеяться, что плот скоро причалит обратно, причём в целости и сохранности.
«Газель» миновала мост через речку, новые городские районы остались позади. Марину так и подмывало спросить, куда они, собственно, направляются, но сдерживалась, не желая выглядеть нетерпеливой. Долгожданное слово «приехали» Нонна сказала минут через пятнадцать, когда остановила машину возле старого парка. Дальше пешком проследовали по усыпанной палой листвой тополиной аллее, свернули вправо и скоро оказались возле потрёпанного временем открытого кинотеатра.