анялось среди женских и военных организаций, которые теперь считали его желательным и осуществимым.
Отныне общественность посчитала возможным привлечь для военных нужд даже те категории граждан, которые ранее считались для этого непригодными. Формирование «отрядов увечных воинов», начавшееся в мае 1917 года, особо показательно для понимания, почему многие россияне теперь считали приемлемым привлекать женщин к военной службе. Многие из служивших в этих «инвалидных» подразделениях имели серьезные ранения и увечья – у некоторых даже отсутствовали руки или ноги [Огонек № 25: 397]. У многих из этих добровольцев были протезы конечностей. Тем не менее они осваивали строевые навыки и готовились вступить в действующую армию, чтобы участвовать в предстоящем наступлении. Эти подразделения создавались прежде всего затем, чтобы подать пример бесстрашия, пристыдить колеблющихся солдат и принудить их к выполнению воинского долга. От них требовалось прежде всего оказывать вдохновляющее воздействие, а боеспособность имела второстепенное значение [Организация больных и раненых в Петрограде1917:4]. Если новое правительство и военные власти намеревались использовать в боевых действиях этих «увечных», то участие в войне «слабых» женщин представлялось не менее правомерным.
Политическая обстановка в России после Февральской революции также значительно способствовала созданию женских воинских частей. Расширение прав и свобод как для населения в целом, так и для армии после падения самодержавия и установления социальной демократии существенно упростило женщинам путь к воинской службе. После провозглашения социальной демократии женщины получили значительно больше возможностей. Многие предполагали, что женщины в итоге добьются равноправия, к которому так долго стремились. В частности, некоторые женщины были убеждены, что правительство не забудет их участие в военных усилиях.
Немедленно после формирования Временного правительства феминистки и прогрессивные женщины начали стремиться к тому, чтобы их вклад в военные нужды получил признание и вознаграждение. Они требовали от нового правительства предоставления женщинам прав и равенства, прежде всего избирательного права. Временное правительство объявило, что намерено предоставить женщинам равноправие. У женщин появились новые возможности для работы в публичной сфере, которая ранее оставалась для них закрытой. Также они получили право работать адвокатами и заседать в суде присяжных; им предоставлялось равенство возможностей, заработной платы, льгот и карьерного роста на гражданской службе; а 20 июля 1917 года Россия первой среди великих держав дала женщинам избирательно право [Stites 1978: 294]. Таким образом, новое российское правительство наметило программу женской эмансипации и подготовило политическую почву – по крайней мере в теории – для возможности женщин участвовать во всех сферах публичной жизни, в том числе и военной.
Более того, за долгие годы войны многие российские женщины, видя крупномасштабные ошибки их соотечественников-мужчин, усомнились в их способности довести войну до победного конца. Хотя их опасения, возможно, были преувеличены, многие разделяли мнение, что армия находится в состоянии серьезного упадка. Можно вспомнить о метафоре, которая отражает традиционный гендерный уклад, связанный с заботой и воспитанием: армия «больна» и нуждается в заряде боевого духа для восстановления боеспособности. Их возмущали, как они это воспринимали, трусость и безответственность мужчин, отказывавшихся сражаться. Полагая, что участие женщин в активных боевых действиях необходимо для того, чтобы остановить волну деморализации и восстановить боеспособность армии, многие россиянки считали, что колеблющимся солдатам необходимо напомнить об их воинском долге и что участие женщин в войне позволит «исцелить» войска, то есть выведет их из преступной самоуспокоенности и заставит снова сражаться. Некоторые даже были убеждены, что только благодаря усилиям женщин страна может выйти из катастрофического положения. Другие полагали, что женщин необходимо задействовать, чтобы восполнить увеличивающийся недостаток дееспособных мужчин [Петроградский листок 1917 26 мая: 24; Новое время 1917 8 июня: 5; Женское дело 1917 1 июля: 10–11].
Российское женское движение с готовностью поддержало идею привлекать женщин к защите Родины, полагая, что они помогут восстановить боевой дух армии и вдохновят мужчин сражаться. На собрании Всероссийского женского союза 26 мая детально обсуждалась идея создания женских маршевых рот. Союз обратился с воззванием к женщинам России:
…мы, равноправные гражданки, обязаны поднять свои голоса, обязаны объединить и напрячь все свои силы, чтобы выступить на помощь Родине в критическую минуту ее существования.
Повелительная обязанность, гражданский долг зовут русскую женщину поддержать единство воли нашей армии, воскресить упавший дух воинов, вступив в их ряды добровольцами, превратить пассивное стояние на фронте в активное выступление, чтобы не допустить крушения чести, достоинства и свободы России… [Воззвание Женского союза 1917: 6].
А. Н. Шабанова, председательница Союза, решительно поддержала эту идею. Она и другие представительницы женского движения видели в привлечении женщин к обороне страны не только возможность помочь Родине в трудное время, но и средство укрепить позиции женщин в российском обществе. По их убеждению, правительство должно было вознаградить самопожертвование и храбрость женщин, предоставив им больше прав [800 амазонок 1917: 4].
Начиная с весны 1917 года множество женщин по всей стране, выступавших как самостоятельно, так и группами, обращались к правительству с просьбами разрешить создание женских воинских формирований. Одно из таких ходатайств пришло от женщины-добровольца, георгиевского кавалера Валентины Петровой, которая с 1916 года сражалась в 6-й Сибирской пехотной дивизии 21-го Сибирского стрелкового полка. К тому времени она уже создала женский батальон под названием «Черные гусары смерти», и она хотела лично встретиться с военным министром Керенским, чтобы обсудить возможность расширить подразделение и отправить его в действующую армию [Разложение армии в 1917 году 1925: 70]. Другое ходатайство пришло из Минска, от кружка, сформировавшего женский легион и просившего у военного министра разрешения включить его в состав армии в качестве тыловой части [Петроградский листок 1917 25 мая: 13]. В Петрограде был создан Комитет по организации женских воинских подразделений, возглавлявшийся О. Фомченко, слушательницей Бестужевских высших женских курсов. Комитет обратился к военному министру с докладной запиской, в которой говорилось:
Настоящее положение фронта вызывает тревогу в душе каждого русского человека. Позор – быть бездеятельным в наше тяжелое время. Любовь к Родине и желание внести свежие, интеллигентные силы в ряды нашего утомленного долгой войной войска призывает нас стать в ряды защитников России [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 3].
Комитет ставил своей целью создание особых женских воинских подразделений и обращался к Военному министерству с просьбой назначить для них опытных командиров. Задачей женских подразделений было «поднять дух армии и создать железную дисциплину» [Там же: 4]. Подобно брусиловским революционным батальонам, эти подразделения должны были показать на собственном примере «необходимость наступления для спасения чести и свободы России», а также противодействовать антивоенной агитации в армии при помощи пропаганды и «просветительско-агитационной работы» [Там же]. Представительницы женского движения также обращались к новому правительству с требованиями допустить женщин к участию в активной защите государства. Они учредили такие организации, как Женский военно-народный союз добровольцев и Всероссийский женский союз помощи Родине [Там же]. Члены союза выражали желание «занять на фронте места малодушных, которые, дорожа своею жизнью, готовы бросить свой пост». Они обещали, что, если им позволят занять место в окопах, они не станут задавать вопросы, для чего Россия ведет войну [Новое время 1917 1 июня: 2].
Несмотря на сомнения по поводу привлечения женщин к подобной деятельности, в конце мая 1917 года Керенский наконец разрешил создать женское воинское формирование. Организацию и командование этим формированием он доверил молодой женщине, унтер-офицеру, ветерану войны М. Л. Бочкаревой.
Мария Бочкарева, самая известная русская женщина-солдат Первой мировой войны, тренирует новобранцев 1-го Русского женского «батальона смерти» (любезно предоставлено Государственным центральным музеем современной истории России, Москва)
Мария Бочкарева и Первый Русский женский «батальон смерти»
Мария Леонтьевна Бочкарева – самая известная из русских женщин-солдат времен Первой мировой войны. Почитатели восхваляли ее как героиню и патриотку, а противники порицали как самодурку, введенную в обман буржуазией. Патриотически и проправительственно настроенная общественность видела в ней русскую Жанну д’Арк, способную спасти Родину от гибели. Уставшие от сражений солдатские массы проклинали ее за стремление продлить ненавистную войну. Даже ее внешний облик и манеры никого не оставляли равнодушным – коренастая, с короткой стрижкой и покрытым оспинами лицом, она курила, пила, плевалась и ругалась матом. Вне зависимости от отношения к ней, она стала ключевой фигурой в истории женщин-солдат Первой мировой войны. Два года (1915–1917) Бочкарева служила в обычном, мужском воинском соединении и сносила все тяготы войны, в том числе получила несколько ранений. Ее телесную силу дополняла почти столь же замечательная сила характера.
Вопреки указаниям многих источников, идея создания женских батальонов принадлежала не Бочкаревой, хотя она сыграла решающую роль в том, чтобы весной 1917 года претворить эту идею в жизнь и заручиться поддержкой высших военных и гражданских руководителей России. Она стала командиром первого такого подразделения и успешно повела его в бой в июле того же года. Несмотря на крестьянское происхождение, Бочкарева общалась с элитой российского общества, правительством и военной верхушкой, а также с некоторыми иностранными лидерами и другими важными персонами того времени. В 1918 году Бочкарева даже удостоилась аудиенции английского короля Георга V и президента США Вудро Вильсона.