В Одессе опытная женщина-военнослужащая по фамилии Лебедева создала женское подразделение, в которое вошли примерно 500 женщин-добровольцев из южной части Украины [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557:112]. В июне местный женский союз в Ташкенте организовал женскую воинскую часть. Женщины, вошедшие в его состав, прошли воинскую подготовку и обратились к местным военным властям с просьбой принять их в действующую армию. Некоторых из них, в том числе женщину-офицера, подпоручика Габи, ташкентский военный командир включил в местную программу подготовки резервных войск, а насчет остальных обратился к начальнику Генерального штаба с просьбой зачислить их в Петроградский женский «батальон смерти» [Там же: 23]. Аналогичное подразделение, сформированное в Симбирске, также ходатайствовало о присоединении к Петроградскому батальону [Симбирский женский «батальон смерти» 1917: 454].
В Екатеринбурге местное отделение Лиги равноправия женщин создало группу под названием Союз защиты Родины и открыло запись желавших отправиться на фронт. К 14 июня записалось тридцать женщин, и организатор, по фамилии Тюшева, обратилась к военному министру за предписаниями, о дальнейших действиях [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 24]. Даже в таком отдаленном месте, как Харбин (Манчжурия), женщины из русской диаспоры высказывали желание вступить в женские батальоны и обращались к местным властям с ходатайствами направить их в какое-либо из женских подразделений, формировавшихся в России [Там же: 106].
Иногда формировать женские воинские подразделения помогали мужчины-военные. В Полтаве поручиком Иловайским была организована Первая команда разведчиков-добровольцев женщин [Разложение армии в 1917 году 1925:73]. Рядовой Новицин из 24-го пехотного полка организовал в Мариуполе женский «батальон смерти», в который вступили более 300 женщин, выказывавших «твердое убеждение погибнуть за счастье Родины» [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557:40]. В июле учительница гимназии и старая революционерка Е. К. Перова организовала женский «батальон смерти» в Баку. Поддержку ей оказал начальник местного гарнизона генерал-майор А. Ф. Соколовский, а также один из членов Исполнительного комитета местного совета рабочих и солдатских депутатов. На знамени этого подразделения размещалась надпись: «За свободу России», аббревиатура ЖБС (женский «батальон смерти») и знак русских «батальонов смерти»: череп и скрещенные кости [Женский «батальон смерти» в г. Баку 1917: 520]. Когда его формирование завершилось, в Военное министерство было направлено ходатайство о включении бакинского подразделения в состав Петроградского женского батальона [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 79]. Некоторые женщины пытались вступить в различные состоявшие из мужчин ударные и революционные части. В Павлограде несколько женщин, вдохновившись примером Петроградского женского «батальона смерти», записались в ударный батальон штабс-капитана Крашенинова. Полковой командир не знал, что делать с этими женщинами-добровольцами, и обратился за инструкциями вГУГШ [Там же: 20].
Делегатки комитета по формированию 1-го Минского женского легиона обратились к командующему Западным фронтом «за разрешением на сформирование названного легиона для несения первоначально только караульной службы». Командующий согласился при условии, если не будет возражений от Ставки [РГВИА. Ф. 22Т1. Оп. 1. Д. 368: 81]. При помощи сотрудников штаба фронта женский легион составил штатное расписание и положение о формировании Минской отдельной караульной дружины из женщин-доброволиц: в подразделение принимались женщины не моложе девятнадцати лет, с хорошим здоровьем, без уголовного прошлого и «безупречной нравственности» [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 349: 44]. Подразделение состояло из 172 рядовых, двух писарей, четырех медицинских работников, 22 унтер-офицеров и трех офицеров. Женщины-добровольцы не должны были принадлежать к какой-либо политической партии, и от каждой требовалось «забыть свои личные интересы» [Там же]. После обучения от них потребовали принести следующую присягу:
Я, нижеподписавшаяся, клянусь отдать жизнь свою для спасения России, для чего обязуюсь:
I) служить согласно положению о дружине,
II) безропотно переносить все тягости и лишения службы и
III) не оставлять своей части даже под страхом смерти до окончания войны [Там же: 45].
В подразделении должна была соблюдаться строгая дисциплина, и все приказы начальства полагалось выполнять немедленно и беспрекословно. Офицеры имели право полностью контролировать поведение подчиненных, которым, в свою очередь, полагалось относиться к офицерам с крайним уважением. Предполагалось, что дружина будет оснащена, как полноценное пехотное подразделение, и получит от штаба командующего Западным фронтом соответствующее обмундирование, амуницию и вооружение [Там же]. Когда делегаты комитета, занимавшегося формированием, обратились к военным властям с просьбой привлечь женское подразделение к несению охранной караульной службы, они получили отказ. Генерал-лейтенант А. И. Деникин, командующий Западным фронтом, сообщил командующему 10-й армией, что считает использование женского подразделения «преждевременным и нежелательным» [РГВИА. Ф. 22TJ. Оп. 1. Д. 368. Л. 81]. Деникин полагал, что лучше дождаться прибытия на фронт батальона Бочкаревой «и посмотреть, как к нему отнесутся войска» [Там же]. Судя по всему, дальнейших действий по формированию Минского легиона для несения караульной службы предпринято не было.
Другие стихийно возникшие женские подразделения сами являлись в местные военные гарнизоны и штабы, обращаясь к начальству с просьбами назначить их в действующую армию. Нередко эти формирования оказывались вооружены и обмундированы на собственные средства, поэтому военные власти приходили в замешательство и не знали, что предпринять. Вышестоящее начальство не могло дать внятных указаний, как с ними поступать, и командный состав оставался в нерешительности и растерянности. Так было в случае, когда Лебедева, организатор одесского женского подразделения, в августе 1917 года обратилась к генерал-майору Гаврилову. Она просила предоставить соответствующие помещения, снаряжение и денежные средства из военного фонда для покрытия организационных расходов. Также она хотела, чтобы по окончании боевой подготовки подразделение из пятисот женщин отправилось на Румынский фронт. Это стихийно возникшее формирование поставило Гаврилова в тупик, и он обратился в ГУГШ за предписаниями, что делать с Лебедевой и ее подчиненными, но ответа так и не получил [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 112]. В отсутствие официальной политики и правил по отношению к женским воинским формированиям командирам оставалось поступать с ними на собственное усмотрение, как до весны 1917 года – с отдельными женщинами, стремившимися попасть в ряды армии.
Официальные усилия
Прокатившийся по всей стране всплеск активности со стороны женщин, стремившихся служить в действующей армии, убедил российское правительство, что женское военное движение нельзя оставлять без внимания. Захлестнувший Военное министерство и Генеральный штаб поток ходатайств и прошений от женщин, желавших участвовать в защите Отечества, начинал оказывать воздействие на власти. Заявки на вступление в женские воинские части поступали даже от гражданок иностранных государств, в том числе враждебных России [Там же: 59]. Поэтому 1 июня 1917 года Керенский разрешил формирование дополнительных воинских частей из женщин-добровольцев для последующей отправки в действующую армию. Исполнительную власть над всей деятельностью, связанной с организацией женских подразделений, он поручил Отделу по устройству и службе войск ГУГШ.
Получив разрешение от министра, армейская администрация начала вырабатывать последовательную политику по организации и использованию этих подразделений. 8 июня ГУГШ постановило, что в зависимости от возраста, социального происхождения, уровня образования и состояния здоровья женщин-добровольцев женские подразделения следует разделить на три типа. К первой категории относились формирования, предназначенные для ведения боевых действий. Для этого было создано два отдельных пехотных батальона численностью от 1000 до 1400 человек каждый. Эти женские боевые части формировались в Петрограде и Москве, где концентрировалось наибольшее число женщин-добровольцев. Вторая категория включала маленькие вспомогательные отряды, прежде всего подразделения связи, численностью приблизительно в сто человек. В третью категорию попали женщины, чье состояние здоровья не позволяло им нести фронтовую службу; их назначали для пополнения медицинских частей. Подробные практические рекомендации, связанные с осуществлением плана, должны были появиться позже [Там же: 8]. ГУГШ уведомило штабы Петроградского, Московского, Киевского, Одесского, Казанского, Минского, Омского, Тифлисского, Иркутского, Двинского, Ташкентского и Хабаровского военных округов о разрешении военного министра формировать женские воинские части [Там же: 14].
Женские батальоны комплектовались по тому же образцу, что и прочие (то есть мужские) добровольческие подразделения, по утвержденному 28 ноября 1916 года временному штатному расписанию Отдельного туркестанского стрелкового батальона. Предполагалось, что женские воинские части будут иметь аналогичный мужским личный состав, экипировку и службы обеспечения. Таким образом, женские батальоны включали в себя вспомогательные подразделения, необходимые для участия в боевых действиях – пулеметную команду, команду связи, конных разведчикови саперную команду. В состав батальона входило 19 офицеров, 5 чиновников, 1083 строевых и 85 нестроевых солдат, а также 127 лошадей и 58 повозок обоза.
Согласно постановлению ГУГШ, четыре отдельные женские команды связи должны были комплектоваться по типу команды связи четырехбатальонного пехотного полка – 2 офицера, 99 солдат, 11 повозок различных типов, 15 лошадей и 6 мотоциклистов. Личный состав женских подразделений должен был состоять только из женщин-добровольцев, за исключением командиров, инструкторов и старшего медицинского персонала. Из-за недостатка женщин, имевших нужную квалификацию, на эти должности приходилось назначать офицеров-мужчин. Впрочем, впоследствии их заменяли женщины-добровольцы. На Главное управление по снабжению армии возлагалась ответственность за обеспечение женских подразделений обмундированием, оружием, боеприпасами и всем необходимым. Финансовую поддержку оказывал военный фонд государственной казны. Для покрытия непредвиденных расходов, связанных с формированием, каждому боевому батальону выделялось 1500 тысячи рублей, а каждой команде связи – 200 рублей. Женщинам-добровольцам назначалось такое же жалование, как рядовым-мужчинам [Там же: 29–32].