льшую часть работы по материально-техническому обеспечению. Набор в батальон производился при помощи публичных объявлений и сообщений в прессе, призывавших женщин активно участвовать в защите России. Отклик был ошеломляющий; желание записаться изъявили тысячи женщин. В батальон принимались женщины в возрасте от 18 до 40 лет; от тех, кому не исполнилось двадцати, требовалось предоставить согласие родителей. Все женщины-добровольцы, желавшие поступить на службу, должны были пройти полное медицинское освидетельствование, и те, кого признавали негодными, получали отказ. Запись и дальнейшее обучение проходили в Инженерном замке в Петрограде. Там же женщины-солдаты размещались до 5 августа, когда все подразделение было отправлено в лагерь у станции Левашово на Финляндской железной дороге, где женщины прошли полевую подготовку [РГВИА. Ф. 16173. Оп. 1. Д. 4: 29].
По приказу ГУГШ 1-й Петроградский женский батальон был сформирован по образцу мужских добровольческих подразделений, в соответствии со штатным расписанием Туркестанского стрелкового батальона от 28 ноября 1916 года. Оно предполагало численность в 1163 человека, включая офицеров и небоевые вспомогательные службы. Батальон подразделялся на четыре роты, каждая рота – на четыре взвода, а каждый взвод – на четыре отделения. Батальон включал в себя ряд специальных подразделений, в том числе пулеметную команду, конную разведку, саперный отряд, команду связи и транспортную команду. Также к нему было приписано учебное подразделение, состоявшее из трех офицеров, 12 унтер-офицеров и 125 солдат. Кроме того, предполагалось создание резервной роты для пополнения боевых потерь, имеющей в своем составе 6 офицеров, одного врача, 6 писарей, двух санитаров, 6 ординарцев, двух фельдфебелей, 42 унтер-офицеров, 40 ефрейторов и 368 рядовых [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 188]. Личный состав батальона должен был насчитывать 1168 человек, и этой численности удалось достигнуть к началу августа. Как и в других женских подразделениях, среди командного состава, инструкторов и старшего медицинского персонала были мужчины.
Писарь 1-го Петроградского женского батальона (любезно предоставлено Государственным центральным музеем современной истории России, Москва)
Наши знания о 1-м Петроградском женском батальоне значительно обогатились благодаря воспоминаниям служившей в нем Марии Бочарниковой[47]. Большая часть сообщенных в них сведений согласуется с воспоминаниями другой военнослужащей батальона, известной лишь под инициалом С., которые сохранились в неопубликованной рукописи[48]. Бочарникова, молодая русская женщина из Тифлиса, записалась в батальон в июне 1917 года и прослужила в нем до его полного расформирования в начале 1918-го. Как и многие другие русские женщины-солдаты времен Первой мировой войны, Бочарникова с юности проявляла большой интерес к военному делу. Ее младший брат, воспитанник Владикавказского кадетского корпуса, учил ее военным навыкам, в том числе строевой подготовке и обращению с винтовкой. Он рассказывал ей захватывающие истории о знаменитых русских воинах. В 1914 году, с началом войны, она покинула дом и после неудачной попытки записаться в солдаты стала сестрой милосердия.
Она работала сестрой милосердия в Персии, когда в мае 1917 года узнала из местной газеты о формировании женского подразделения в Петрограде. Бочарникова ухватилась за возможность стать солдатом и отправилась в Петроград. В газете был указан адрес на Мытнинской набережной. Однако по прибытии в столицу Бочарникову направили в Инженерный замок. Вскоре она узнала, что на Мытнинской набережной происходит запись в батальон Бочкаревой. Секретарь Организационного комитета особо подчеркнул, что это подразделение не имеет ничего общего с батальоном Бочкаревой. Бочарниковой чуть не отказали в записи, поскольку до восемнадцатилетия ей оставалось два месяца. В конце концов ей разрешили вступить в батальон, приняв во внимание ее службу в качестве сестры милосердия и получив обещание, что от ее родителей придет телеграмма с согласием.
Бочарникова оставила подробное описание внутренней жизни батальона. Располагаясь в Инженерном замке, женщины спали на охапках соломы, брошенных на голый пол. После перевода в лагерь под Левашово их разместили в палатках. Во время сильного дождя подобные условия оказывались неудовлетворительными, поэтому женщины укрывались на окрестных дачах. Женщины-добровольцы питались простой пищей, в основном хлебом, кашей и борщом. Целыми днями они занимались строевой подготовкой и военными упражнениями. После окончания упражнений поздно вечером происходила перекличка и читались молитвы «Отче наш» и «Спаси, Господи». Некоторые женщины, привыкшие к более комфортным условиям, не сумели свыкнуться со спартанской военной жизнью и покинули батальон еще во время обучения. Как и в батальоне Бочкаревой, женщинам в 1-м Петроградском женском батальоне приходилось коротко стричься. Одна из служивших в нем женщин извлекла неплохую прибыль: она обзавелась ножницами и расческой и брала со своих сослуживиц по 50 копеек за стрижку. Женщины получили обмундирование, снаряжение, оружие, боеприпасы и другие вещи, необходимые в военной жизни, в том числе 1176 винтовок, благодаря чему батальон был надлежащим образом вооружен [РГВИА. Ф. 16173. On. 1. 1. Д. 3: 1, 14, 17].
Женский батальон должен был получать все необходимое материальное и денежное обеспечение от руководства военного округа, однако нехватка средств и ресурсов в сочетании с недостаточным вниманием со стороны военных властей привели к тому, что батальон испытывал трудности с оснащением личного состава. Доброволица С. сообщала, что, хотя обмундирование женщины получили сразу, сапоги им пришлось дожидаться несколько недель, и все это время они ходили в собственной обуви [Пятунин 2000: 2]. В действительности организационный комитет Женского воинского союза в Петрограде прилагал значительные усилия, чтобы обеспечить подразделение необходимыми материалами [РГВИА. Ф. 16173. On. 1.1. Д. 3:3]. Для сбора средств на нужды женского батальона союз устроил несколько публичных мероприятий. В них участвовали различные эстрадные знаменитости, выступавшие перед публикой в луна-парке; также в пользу женщин-солдат был проведен аукцион в американском стиле. Главным лотом на аукционе стал портрет Керенского с его автографом, ожесточенные торги за который продолжались более сорока минут. В итоге портрет был продан московскому адвокату Н. М. Вайнбергу за 21 тысячу рублей. В общей сложности, как сообщается, в пользу 1-го Петроградского женского батальона удалось собрать примерно шестьдесят тысяч рублей [Праздник женского батальона 1917: 4; Митинг 1-го Женского военного союза 1917: 4]
Полевая кухня 1-го Петроградского женского батальона (любезно предоставлено Государственным центральным музеем современной истории России, Москва)
Из-за отсутствия подготовленных женщин-офицеров офицерами женского батальона стали в основном мужчины. Командиром батальона был назначен штабс-капитан А. В. Лоеков из Петроградского военного округа. Лоеков, сын потомственного дворянина, подполковника царской армии, окончил Киевское военное училище и служил в лейб-гвардии Кексгольмском полку [Сенин 1987: 181]. Батальонный адъютант, ротные командиры и обучающий персонал были отобраны из штаба округа и других петроградских воинских частей, в том числе Александро-Невского, Семеновского и Преображенского полков. Командиром второй роты, где служила Бочарникова, стал молодой поручик Невского полка В. А. Сомов, к которому Бочарникова испытывала беззаветную преданность. «Требовательный в строю, он был любящим, заботливым отцом в повседневной жизни, – вспоминала она. – Не преувеличивая, скажу, что каждая из нас по первому приказанию поручика пошла бы в огонь и воду» [Бочарникова 2001: 182]. Капитан П. В. Шагал (также оставивший краткие воспоминания о своей службе в батальоне), инструктор 180-го резервного пехотного полка, был назначен командиром третьей роты. Штабс-капитан В. Н. Долгов из Невского полка получил командование над четвертой ротой [Шагал 1969: 5]. Это были единственные мужчины в батальоне. Фельдфебели, взводные и отделенные командиры, а также другие унтер-офицеры были отобраны из числа женщин-добровольцев – прежде всего тех, которые так или иначе разбирались в военном деле или имели высшее образование.
Благодаря своей подготовке Бочарникова получила звание ефрейтора и была назначена командиром отделения в четвертом взводе второй роты. Впоследствии ее повысили до младшего унтер-офицера и поставили командовать четвертым взводом после того, как его предыдущий командир вступила в Морскую женскую команду. Фельдфебелем ее роты первоначально была молодая женщина из интеллигенции, которая, по-видимому, не справлялась с возложенными на нее обязанностями. Ее заменили на двадцатитрехлетнюю казачку Марию Кочерешко (доброволица С. называет ее Кочерышкиной) [Пятунин 2000:2], которая была ветераном войны, получила два ранения и была награждена Георгиевским крестом; она оказалась более жесткой, чем ее предшественница, и быстро навела в роте порядок.
По словам Бочарниковой, женщины, вступавшие добровольцами в это подразделение, происходили из самых различных социальных слоев: «Яркие сарафаны крестьянок, косынки сестер милосердия, разноцветные ситцевые платья заводских работниц, элегантные платья барышень из общества, скромные наряды городских служащих, горничных, нянек… Кого здесь только не было!» [Бочарникова 2001:174]. В батальоне числились шестьдесят женщин, направленных в столицу из Вятки после того, как их местному подразделению разрешили присоединиться к 1-му Петроградскому женскому батальону. Согласно С., примерно 60 % женщин происходили из интеллигенции; остальные 40 % были из необразованных классов [Пятунин 2000: 2]. В этническом отношении большинство составляли русские, но были также польки, еврейки и представительницы других национальностей и этнических групп. Некоторые уже имели опыт военной службы, в том числе участия в боевых действиях; в ряды батальона вступили даже две монахини. Большинство женщин шли в солдаты из патриотических соображений, но были и те, кто руководствовался личными мотивами, в том числе стремились спастись от домашнего насилия со стороны мужчин. Одна из доброволиц вспоминала, как муж бил ее и вырвал ей половину волос. Узнав, что женщин принимают на военную службу, она сразу сбежала из дома и записалась в батальон. Ее муж пошел жаловаться в военный комиссариат, но получил ответ, который сама эта женщина передавала следующим образом: «Теперя, апосля революции, слабода. Не смеешь бабу трогать, ежели она на хронт едет защищать Рассею» [Бочарникова 2001: 177]. С. вспоминает, что сама она вступила в батальон, спасаясь от глубокого личного горя, которое она испытывала после смерти пятилетнего сына [Пятунин 2000: 2].