7 27 июня: 2]. Когда Московский женский батальон наконец получил обмундирование, оно оказалось стандартным, а не подогнанным под женскую фигуру. Ношение женщинами гражданской обуви также связано с тем, что их не снабдили достаточным количеством армейской обуви нужных размеров. Нехватка кожи в городе только усугубила эту проблему и отсрочила выполнение армейского заказа на обувь для женщин-солдат [Bryant 1918: 211–212]. Кроме того, наблюдался недостаток в необходимом снаряжении и продовольствии. Таким образом, то, что Бочкарева расценила как вопиющее пренебрежение воинским уставом, было, вероятно, результатом халатности военного руководства и его неспособности удовлетворить потребности Московского женского батальона.
Батальон испытывал и другие проблемы. Отношения между мужчинами и женщинами в подразделении были достаточно ровными, но соседние мужские подразделения не испытывали особой радости по поводу создания женского батальона. Многие из этих мужчин открыто выражали свою враждебность. Мужчины-солдаты из подразделений, расположенных в соседних Хамовнических казармах, досаждали женщинам-солдатам, выкрикивая оскорбления и резкие замечания в их адрес, когда те собирались на перекличку. Они пытались мешать командному составу отдавать приказы и распоряжения. Некоторые вели себя непристойно по отношению к женщинам-добровольцам. Эти поступки доставляли столько беспокойства, что ротные комитеты женского батальона составили обращение к комитетам воинских частей, расквартированных в Хамовнических казармах, с требованием привлечь виновных к дисциплинарной ответственности и предотвратить дальнейшие нарушения со стороны солдат-мужчин [РГВИА. Ф. 3474. Оп. 1. Д. 61]. Интересно отметить, что, как и в случае с подразделением Бочкаревой, неприязнь по отношению к московскому батальону наиболее рьяно выражали мужчины-солдаты, имевшие с женщинами ограниченные контакты. Но враждебность также исходила и от гражданских лиц. В период обучения одна из военнослужащих московского батальона выпала из трамвая на ходу и погибла. Источник не сообщает, явилось ли это результатом насильственных действий, но, возможно, женщину-солдата намеренно столкнул разозленный попутчик. Похороны прошли чрезвычайно торжественно, в присутствии членов Московского женского союза, командного состава батальона, начальника Александровского военного училища генерал-майора С. П. Михеева и британской суфражистки Панкхерст. Погибшую похоронили с воинскими почестями, погребальную процессию сопровождал военный оркестр [Время 1917 11 августа: 2].
К сентябрю проблемы, с которыми столкнулся 2-й Московский женский «батальон смерти», стали неразрешимыми. Многие женщины были крайне недовольны этим подразделением и разочаровались в попытках создать женскую воинскую часть. Почти 200 женщин-солдат уже ранее выразили свое недовольство тем, что оставили службу, не получив официального увольнения. Сотни других просили разрешения покинуть батальон и вернуться домой. Заваленный ходатайствами об увольнении, Чибисов обратился за указаниями в ГУГШ. Военная администрация разрешила увольнять всех женщин-добровольцев, желающих покинуть службу [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 349: 39]. Поскольку документов, регламентирующих статус этих женщин-солдат, не существовало, правительство без особых затруднений разрешало им вернуться к гражданской жизни. Получив такую возможность, женщины-добровольцы стали массово покидать батальон, и к середине сентября подразделение уже не могло сохранять внутреннюю сплоченность. К этому времени командование решило распустить батальон. Однако неясно, послужило ли это решение толчком к массовому уходу женщин-добровольцев или, напротив, само было им вызвано [Там же].
После расформирования батальона многие из оставшихся попросили немедленно отправить их на фронт, не желая упускать долгожданную возможность сразиться за Родину. Полковник Чибисов и руководство Московского военного округа решили удовлетворить их просьбы. 26 сентября десять женщин были отправлены на Румынский фронт, пять вошли в состав 1-го сибирского артиллерийского дивизиона, еще пять – в состав 58-го Прагского полка. В тот же день 42 женщины-добровольца были отправлены на Юго-Западный фронт. 27 сентября 208 военнослужащих 2-го Московского женского «батальона смерти» отбыли на российский Западный фронт. 30 сентября еще 212 их сослуживиц последовали за ними вторым эшелоном [РГВИА. Ф. 3474. Оп. 2. Д. 5: 179–182, 199].
Их неожиданное прибытие в армейские части вызвало замешательство у фронтового командования. Оно не получило предварительных сведений о женщин-солдатах и не имело представления об их уровне подготовки и о том, какие задачи на них следует возложить. Начальник штаба войск Западного фронта обратился за инструкциями в ГУГШ. Спустя месяц из ГУГШ пришел ответ, что Московский военный округ отправил женщин-добровольцев на фронт без согласования с ГУГШ, удовлетворяя их желание принять участие в боевых действиях; никаких указаний при этом не последовало [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 329. Л. 54]. Не зная, что именно предпринять, штаб Западного фронта направил их в распоряжение командующего 10-й армии. После этого они были приписаны к 27-й пехотной дивизии. Командование фронта эта ситуация не устроила, и оно попросило больше не присылать женские подразделения. Ставка, узнав об этом, распорядилась принять меры «к расформированию не влияющих на боевую обстановку частей» [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 349: 54], в целях сокращения штатов и экономии материалов.
Несомненно, военное руководство относило в эту категорию и женщин-солдат, поскольку оно не только питало серьезные сомнения в полезности женских воинских подразделений, но и указывало, что «формирование и содержание их также вызывает излишние расходы казны» [Там же: 55]. В результате в середине ноября комитет представителей 27-й дивизии проголосовал за расформирование женских рот и отправку женщин-добровольцев домой. Женщины-солдаты московского батальона так и не получили возможность проявить себя в сражении [Сенин 1995: 182].
3-й Кубанский женский ударный батальон
Попытки создать женскую воинскую часть на Кубани первоначально были предприняты, и в Петербурге, и Москве, по частной инициативе. В начале июня 1917 года кубанская казачка Матрена Залесская принялась созывать женщин со всей Кубани на защиту России от внешнего врага. Собрав в течение июня отряд из нескольких сотен женщин, Залесская и Организационный комитет батальона обратились к Военному министерству за официальным разрешением и помощью в формировании подразделения [РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 239: 3]. В то время центральное военное руководство искало способы, как удовлетворить непрекращающиеся просьбы женщин, желавших уйти на фронт. В июле было принято решение создать дополнительные женские воинские формирования, в том числе еще один пехотный батальон для участия в боевых действиях. В июле 1917 года ГУГШ дало согласие на формирование 3-го Кубанского женского ударного батальона, который предполагалось отправить на фронт.
Формирование Кубанского женского батальона происходило так же, как и создание женских воинских частей в Петрограде и Москве. Организационной моделью вновь послужило штатное расписание Туркестанского стрелкового батальона. Исполнительная работа, связанная с формированием этой воинской части, проходила под руководством командующего войсками Кавказского военного округа. Решение финансовых вопросов ГУГШ возложило на военный фонд и сразу приказало выделить на формирование батальона 1500 рублей. Все дополнительные траты также должен был покрывать военный фонд. За припасы и снаряжение отвечало главное управление по снабжению армии. Лошадей заказывали из конного резерва [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557:100]. Залесская обратилась в Военное министерство с просьбой предоставить снаряжение и обмундирование (в особенности обувь), подходящие женщинам по размеру женского [Там же: 69]. Таким образом, обмундирование должно было шиться специально по мерке, снятой с военнослужащих батальона.
Как и в других женских подразделениях, командные должности временно должны были занимать мужчины, пока женщины не пройдут офицерскую подготовку и не смогут их заменить. Организационный комитет попросил назначить командиром штаб-офицера с боевым опытом и по крайней мере одной наградой. На примете у них был конкретный человек – офицер Кубанского казачьего войска, войсковой старшина А. Г. Синчило [РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 239:1 об]. Синчило служил в действующей армии с самого начала войны, в 7-м Кубанском пластунском батальоне в составе 2-й Кубанской пластунской бригады, имел несколько боевых наград. С весны 1917 года он совместно с комитетом участвовал в создании женского подразделения [Там же: 3].
Чтобы уменьшить число мужчин в подразделении, его штатным расписанием предусматривалось минимальное количество офицерских должностей, необходимых для функционирования батальона. Остальной личный состав, включая врачей, санитаров, а также весь строевой и нестроевой состав, должен был состоять из женщин-добровольцев. Штатное расписание батальона предусматривало 1000–1200 строевых и нестроевых военнослужащих. Для нестроевой службы предполагалось выделить 1/5 часть личного состава. Батальон делился на четыре роты, в каждой по четыре взвода. Из женщин-добровольцев, не вошедших в эти четыре роты, формировалась пятая, резервная, для восполнения потерь после того, как батальон начнет участвовать в боевых действиях. Ротными командирами назначались младшие унтер-офицеры, уже имевшие боевой опыт. Такую же квалификацию должны были иметь командиры взводов. Кроме того, в каждую роту назначались еще десять унтер-офицеров для обучения и инструктажа. Все эти должности предназначались для людей, имевших боевой опыт, предпочтение по возможности отдавалось женщинам. В состав батальона входили также две женщины-врача и пять санитарок. Из числа добровольцев в подразделение назначались писарь, казначей и заведующий хозяйственной части. Штатным расписанием батальона предусматривались и другие нестроевые должности – священник, ружейный мастер и его помощник, два кузнеца, два шорника и сапожник, но для этих обязанностей могли привлекать людей со стороны, в том числе мужчин. Залесская как младший офицер штаба была назначена помощником командира и должна была служить посредником между женщинами-добровольцами и командным составом [Там же].