В подразделение принимались все женщины, достигшие совершеннолетия, а также более младшего возраста; последние должны были предоставить разрешение от родителей или опекунов. Женщины должны были на время службы забыть о доме, семье и друзьях и целиком посвятить себя военной жизни [К организации женщин-волонтерок 1917: 4]. Большинство женщин-добровольцев Кубанского батальона составляли казачки и кавказки, хотя призыв был открыт для всех жительниц Кубанской области. Многие из добровольцев были женами солдат. У ряда призывников был предыдущий военный опыт – несколько человек участвовали в боевых действиях в составе мужских частей.
Похоже, что из всех русских женских военных формирований 1917 года Кубанский женский батальон был больше всех обделен вниманием и пользовался самой скромной поддержкой со стороны военного руководства. Подразделение испытывало существенные организационные трудности, и процесс формирования продвигался чрезвычайно медленно. Военное министерство одобрило создание подразделения еще в июле, однако в сентябре организаторам батальона еще не поступили соответствующие документы, необходимые, чтобы начать формирование [РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 239: 37]. К октябрю в создании батальона почти не было достигнуто никакого прогресса. Почему, не вполне ясно. Центральное военное руководство, по-видимому, совершенно не имело понятия, что происходит с подразделением. 6 сентября 1917 года Отдел по устройству и службе войск ГУГШ обратился к военному штабу кубанско-кавказских войск с вопросом, готов ли женский батальон к отправке на фронт в соответствии с его боевым назначением [Там же: 9].
Но к тому времени подразделение едва сделало первые организационные шаги, и в середине октября еще только началось его официальное формирование. 15 октября Организационный комитет батальона направил телеграмму главнокомандующему Кавказской армией с просьбой как можно скорее завершить формирование, поскольку было получено одобрение всех соответствующих органов [Там же: 1]. 21 октября Залесская обратилась к Кубанскому военному округу с требованием немедленно оказать содействие в формировании женского подразделения. Батальон по-прежнему испытывал нехватку в продовольствии, снаряжении, лошадях и денежных средствах [Там же: 25]. В подразделение не было назначено и офицеров, за исключением батальонного командира, войскового старшины Синчило. Батальон даже не получил соответствующих бумаг и документов, необходимых для его официальной регистрации и распределения штатных должностей. 24 октября военное руководство на Кубани запросило инструкции насчет выделения средств для формирования женского батальона. К тому времени непосредственное наблюдение за формированием батальона, перешло к атаману Кубанского казачьего войска [Там же: 31].
Представляется, что только тогда фактически началось формирование 3-го Кубанского женского ударного батальона. 7 ноября 1917 года ГУГШ выпустило общий приказ о роспуске всех женских воинских частей, за исключением 1-го Петроградского женского батальона. Очевидно, в Екатеринославе этот приказ оставили без внимания, так же как и выпущенную 30 ноября резолюцию, подтверждавшую приказ. К 10 декабря батальон был укомплектован личным составом, однако по-прежнему не получил вооружения, снаряжения и продовольствия. В конце месяца мобилизационное управление Кавказского военного округа направило в Екатеринодар запрос, желает ли женский батальон переместиться в Тифлис для несения гарнизонной службы [Там же: 57]. Это предложение сопровождалось обещанием, что по прибытии в Тифлис батальон будет полностью вооружен и экипирован. Но батальон так и не был переведен в Тифлис. Вместо этого он, очевидно, продолжал находиться в Екатеринодаре первые месяцы 1918 года. До этого времени представлялось желательным сохранять это подразделение как одно из тех, в которых еще оставалось «сознание патриотизма и чести воина» [Там же: 87]. Но к концу февраля 1918 года военный и морской комиссар Закавказского комиссариата решил, что из-за серьезной нехватки необходимых материалов вооружение и снабжение женского батальона не представляются возможными [Там же: 99]. Дальнейших упоминаний об этом подразделении в официальных документах нет. Можно предположить, что оно было расформировано; при отсутствии вооружения и экипировки сохранять его не было особого смысла.
1-я Морская женская команда
Попытки создания женских воинских формирований в России во время Первой мировой войны не ограничивались сухопутными войсками. По крайней мере одно женское подразделение было организовано в составе военно-морского флота летом 1917 года. Как и все прочие женские воинские части того времени, женское военно-морское подразделение изначально создавалось по частной инициативе. Организация под названием «Русские женщины, сплотитесь» обратилась к руководству Петроградского военного округа, Морскому министерству и Главному морскому штабу с предложением о создании женских военно-морских частей везде, где есть необходимость в ответственной и важной работе во имя чести и блага «дорогой родины» [РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 6571: 3]. Основные организационные усилия прикладывала женщина, называвшая себя «Марина Морская» [Там же: 20]. Настойчивость, проявленная Морской и ее кружком, а также общая потребность в человеческих ресурсах, вынудили морского министра 1 июля 1917 года одобрить формирование женских военно-морских подразделений для тыловой службы [Там же: 1].
Группа новобранцев 1-й Морской женской команды в военной форме (любезно предоставлено Государственным центральным музеем современной истории России, Москва)
Первое (и в конце концов единственное) российское женское военно-морское подразделение появилось в Ораниенбауме при Морской учебно-стрелковой команде. Это подразделение, называвшееся 1-я Морская женская команда, должно было состоять из 150 человек. Женщинам предстояло пройти боевую подготовку, однако по завершении обучения их предполагалось направить для несения вспомогательной службы в береговое управление Кольской военно-морской базы, где наблюдалась большая потребность в подобных услугах. Это значило, что большинству женщин-добровольцев предстояло работать в пекарнях, прачечных, столовых, а также заниматься уборкой. Несколько человек,
обладавших необходимыми навыками, должны были выполнять бухгалтерскую и канцелярскую работу. Несомненно, военно-морское руководство считало такие обязанности более подходящими для женщин [Там же].
Ответственным за всю деятельность, связанную с формированием женского военно-морского подразделения, был назначен командир Морской учебно-стрелковой команды лейтенант Владимирцов. Получив соответствующие указания от Главного морского штаба, он приступил к необходимым приготовлениям. Для этого он запросил у Кронштадтского порта необходимое снабжение и денежные средства для оснащения женского подразделения. Обнаружив, что стандартное обмундирование и обувь не подходят для женщин, он запросил, чтобы было изготовлено достаточное количество обуви и бескозырок меньшего размера, а также приписать к подразделению пять или шесть опытных портных с необходимыми материалами и швейными принадлежностями для подгонки обмундирования [РГАВМФ. Ф. 620. Оп. 1. Д. 406: 1]. Главный морской штаб поддержал все требования Владимирцова и предписал ему обращаться по всем дальнейшим вопросам к капитану Кронштадтского порта [Там же: 2]. Для женских бескозырок были заказаны ленточки с надписью «Морская женская команда» [Там же: 3].
Штатное расписание 1-й Морской женской команды предполагало численность в 150 человек, однако в действительности в подразделение записались менее сорока женщин. Ограничений по зачислению установлено не было, но из-за сурового арктического климата принимались только женщины с крепким здоровьем [РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 6571: 1]. Все записавшиеся, кроме двух, были наемными работницами. Восемь служили писарями, машинистками и канцеляристками; шесть были портнихами и швеями; пять – сельскохозяйственными работницами; три – кухарками. Несколько женщин имели опыт работы в медицине: три были медицинским сестрами, одна – санитаркой, еще одна – больничной сиделкой. Две были горничными, одна – трактирной служанкой. Одна из доброволиц работала телефонисткой, еще одна – в типографии. Также в состав вошли бывшие разнорабочая, няня в сиротском приюте, а также две женщины, которые не работали, но имели среднее образование. Единственной квалифицированной работницей среди всех была учительница [Там же: 27].
Военнослужащие Морской женской команды должны были каждый день вставать в 7:30 и убираться в казарме. После утреннего чая и молитвы они проходили проверку. После проверки подразделение в течение часа пятнадцати минут занималось физическими упражнениями. Остаток дня отдавался обучению с коротким перерывом в полдень на обед и отдых. Ужинали в 19:00, а в 21:00 произносили вечернюю молитву и отходили ко сну. По понедельникам и четвергам во время дневного обучения женщины осваивали отдание воинского приветствия, а суббота была банным днем [РГАВМФ. Ф. 620. Оп. 1. Д. 406: 4–5].
Первоначально Владимирцов не понимал, какого рода обучение должны проходить женщины-добровольцы. 19 июля он обратился к центральному военно-морскому руководству с вопросом, должно ли обучение женщин ограничиваться базовыми навыками – маршировкой, строевой подготовкой, отданием воинского приветствия – или также включать в себя владение винтовкой (а если так, то будут ли предоставлены винтовки) [Там же: 1]. В конце концов было решено не учить женщин стрельбе. Зато их учили грамоте, и каждый день в 16:30 они проходили часовой урок чтения и письма. Для повышения уровня грамотности среди женщин к Морской учебно-стрелковой команде были приписаны два офицера, прапорщик А. Васильев и подпоручик Чуксанов [РГАВМФ. Ф. 620. Оп. 1. Д. 519: 218]. Следовательно, можно предположить, что многие из доброволиц Морской женской команды были неграмотными или, в лучшем случае, полуграмотными.
Мужчины, служившие в Морской учебно-стрелковой команде, неодобрительно отнеслись к созданию женского подразделения. Матросский комитет выступил с протестом против приказа Морского министерства о формировании 1-й Морской женской команды. В целом одобряя патриотическое рвение со стороны женщин, матросы считали это подразделение совершенно ненужным. Очевидно, их оскорбляло, что их мужественность и способность защитить Родину ставятся, как им казалось, под сомнение. Их возражения были проникнуты враждебностью и неявными угрозами. Появление женщин в их среде они воспринимали как недопустимое действие, способное привести к ужасающим последствиям. Матросы полагали, что для женщин лучше приложить силу и энергию дома, чем служить Родине на военном поприще. Они посоветовали женщинам создавать не «батальоны смерти» и ударные подразделения, а трудовые батальоны, которые помогали бы старикам и детям там, где это требуется – в городах и селах [РГАВМФ. Ф. 620. Оп. 1. Д. 413: 172]. Это настроение разделяли члены Центрального исполнительного комитета военного флота (Центрофлота). Однако они не препятствовали формированию и обучению женской команды и даже избрали в матросский комитет одну из женщин, Евдокию Скворцову, в качестве представительницы женского подразделения [Там же: 179].