Председательствовать на съезде делегатки выбрали О. К. Нечаеву, председательницу Российского союза женских демократических организаций и главу Комиссии по женской трудовой повинности при Военном министерстве. В своем обращении она рассказала о деятельности комиссии, в частности, об усилиях по внедрению проекта, предусматривавшего привлечение женщин к медицинской службе. Почетной председательницей была избрана Брешко-Брешковская. Глава Черноморского женского военного союза выступила с докладом об организации женских воинских частей в провинции. Делегатки проголосовали за то, чтобы отправить военному министру Керенскому телеграмму с благодарностью за разрешение создавать женские воинские части. Мероприятия первого дня завершились смотром 1-го Петроградского женского батальона во дворе Инженерного замка [Тыркова 1917].
В следующие три дня делегатки рассматривали вопросы, связанные с женским военным движением в России. Моллельсон подчеркнула, что необходимо четко установить, в каком количестве и в каком качестве женщины участвуют в военных мероприятиях по всей стране. Делом первостепенной важности было передать всю деятельность, связанную с женским военным движением, под контроль единого авторитетного органа. Присутствующие постановили создать Всероссийский женский военный союз, который бы служил центральным учреждением, осуществляющим надзор над различными женскими военными организациями по всей стране. Также они приняли решение проводить периодические съезды представительниц провинциальных женских военных союзов, чтобы регулировать их деятельность и рассматривать вопросы, связанные с формированием и обеспечением женских воинских частей по всей стране [Там же].
Не менее значимым для участниц съезда был вопрос о статусе женщин, проходящих военную службу. Они решительно требовали, чтобы всем женщинам, служащим в армии, были предоставлены такие же права, жалование, отпуска и привилегии, как и мужчинам-военнослужащим. Делегатки обсуждали необходимость оказания помощи женщинам-ветеранам и их семьям, равной той, которая предоставлялась мужчинам-ветеранам и их семьям, а также обсуждали учреждение приюта для женщин – инвалидов войны. Таким образом, участницы съезда стремились узаконить присутствие женщин в вооруженных силах, сделав его регулируемой и стандартизованной составляющей военной службы и, соответственно, российского общества. Также они подняли вопрос об увековечении памяти женщин, участвовавших в боевых действиях, и в связи с этим предложили установить памятники женщинам-солдатам, павшим за Родину [Женщины-воины 1917: 3; Женский военный съезд в Петрограде 1917: 493]. Особенно их заботило, чтобы женщины, отдавшие жизнь за Россию, получили признание и их жертва не была забыта. Для этого они сознательно пытались включить участие женщин в боевых действиях в национальный миф о войне.
В последний день съезда делегатки проголосовали за принятие резолюции о привлечении женщин к деятельности, связанной с войной. Участницы съезда выразили полную поддержку мобилизации женщин-добровольцев для применения женского труда во всех родах войск. В резолюции подчеркивалось, что женщинам, поступившим на военную службу, как в тылу, так и на фронте, необходимо предоставить такой же статус, как и мужчинам-военным. Съезд завершился 4 августа 1917 года [Тыркова 1917]. Подобные мероприятия планировалось проводить и в дальнейшем, однако нет оснований предполагать, что в России еще когда-либо проводились женские военные съезды.
Переоценка и смена приоритетов
Женский военный съезд стал кульминацией женского военного движения в частной сфере. Но в официальных кругах это движение столкнулось с существенными трудностями. Одобрив и поставив под свой контроль организацию женских воинских подразделений, центральное военное руководство при этом не воспринимало всерьез идею привлечения женщин к участию в боевых действиях. Еще до того как завершилось обучение официально сформированных женских подразделений, Военное ведомство начало сомневаться в целесообразности применения подобных частей в бою. Несмотря на лестные отзывы о женщинах-солдатах батальона Бочкаревой после их успешного участия в сражении под Сморгонью, центральное военное руководство по-прежнему настороженно относилось к женским подразделениям. Некоторые представители военной верхушки считали действия женщин-солдат 9-10 июля исключением из правил и сомневались, что этот успех может повториться. Очевидно, в официальных военных кругах многие так и не убедились в ценности женщин-солдат и воспринимали усилия по созданию женских воинских частей как трату времени и средств в критический период войны [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 211].
Помимо этого недоверия официальные женские подразделения по-прежнему сталкивались с организационными проблемами, описанными в главе 5. Большинство женских военных формирований испытывало нехватку необходимых припасов, снаряжения и денег. Из-за трудностей с обеспечением военные снабженцы часто отказывались поставлять в женские подразделения материалы, которых не хватало в мужских воинских частях. Многие вещи, приходившие в женские подразделения, оказывались неподходящими, особенно в случае с обмундированием. Даже Петроградский совет вмешался, чтобы помочь одному из петроградских женских батальонов. Получив жалобы на невнимание к женщинам-добровольцам со стороны военного руководства, Исполнительный комитет совета отправил в подразделение трех делегатов: меньшевика, большевика и эсера. На вопрос о том, почему, как им кажется, это происходит, женщины-солдаты ответили, что причиной этого невнимания была точка зрения руководства, что «бабский батальон» не может быть полноценной воинской частью [Соловьев 1964: 183–190].
Кроме того, не имело особого успеха и формирование команд связи из женщин-добровольцев. Тогда как женские пехотные батальоны не имели трудностей с привлечением новобранцев, а петроградские и московские подразделения переживали настоящий наплыв женщин-добровольцев, – эти части, предназначенные для налаживания связи, очевидно, не пользовались популярностью у женщин, желавших помочь своей стране на военном поприще [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557:211]. Враждебность со стороны военнослужащих-мужчин и гражданских лиц также создавала неприятности для женских подразделений. Но наиболее важным представляется, что российские власти по-прежнему угнетала собственная неспособность подчинить себе женское военное движение. Многочисленные попытки ГУГШ и Военного министерства установить над ним контроль оказались безуспешными. Даже Всероссийский женский военный союз, чей Центральный комитет должен был направлять всю деятельность, связанную с женским военным движением, не мог сдерживать в рамках стихийно возникавшие организации, которые по-прежнему объединяли в себе усилия отдельных групп и частных лиц. Существование подобных объединений, многие из которых вооружались и проходили обучение без официального одобрения и контроля, являлось постоянным источником беспокойства для российских военных властей [Там же].
Важно понимать, что военное руководство сомневалось в ценности не только женских подразделений; оно серьезно раздумывало о пользе всех нерегулярных военных формирований, которые создавались весной и в начале лета 1917 года с целью поднятия боевого духа армии. Таковые включали в себя революционные и ударные батальоны, формировавшиеся из добровольцев в тылу, национальные воинские части, а также подразделения из воинов-инвалидов и ветеранов. В августе комиссия по сокращению личного состава армии выступила с заявлением, в котором выразила мнение, что создавать, снабжать и содержать подобные формирования слишком затратно, и рекомендовало Ставке всерьез задуматься о целесообразности подобных подразделений [РГВИА. Ф. 2015. Оп. 1. Д. 28: 2].
Теперь перед военной администрацией встала задача определить дальнейшее направление женского военного движения. Давление со стороны различных женских военных и полувоенных организаций, а также поддержка, которую им оказывали их сторонники в официальных кругах, побуждали к сохранению и даже расширению этого движения. Трудно было игнорировать тысячи женщин, желавших служить Родине на военном поприще, в то самое время, когда Россия нуждалась в поддержке всех граждан, чтобы преодолеть кризисную ситуацию. Такие объединения, как Всероссийский женский военный союз и Комиссия по женской трудовой повинности, настаивали на более масштабном вовлечении женщин в военные усилия, предлагая различные проекты – например, создание резервных полков из женщин-добровольцев с целью обеспечивать пополнение для женских подразделений, отправлявшихся на фронт. С другой стороны, большая часть военной верхушки относилась к женскому военному движению слишком скептически и не считала нужным тратить на него и без того ограниченные ресурсы [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 190]. Впрочем, когда женские подразделения все-таки появлялись, военное руководство, не одобряя их создание в будущем, в то же время не считало лучшим решением полностью их распустить. По сути дела, оно придерживалось мнения, что военные обстоятельства не позволяют полностью отказаться от женских воинских частей. Вместо этого оно предлагало привлекать женщин к деятельности иного рода – скорее оборонительной, нежели наступательной [Там же].
Уже в июле некоторые военные руководители, в том числе недавно назначенный верховный главнокомандующий генерал Л. Г. Корнилов, высказали пожелание приостановить создание подразделений из женщин-добровольцев, считая, что силе и энергии женщин можно найти лучшее применение. Корнилов предложил сменить назначение существующих женских пехотных частей и вместо участия в боевых действиях использовать их для охраны железнодорожных путей и станций [Сенин 1987: 179]. Отдел по устройству и службе войск также рекомендовал применять для аналогичной цели женские команды связи, организация которых, как отмечалось, проходила без особого успеха [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 136]. Военное министерство, отмечая нехватку людей для несения подобной службы, также предложило привлекать женщин к охране железных дорог [Там же: 127].