тавки. Возможно, впрочем, некоторые из военнослужащих батальона вступили в подразделения, которые формировались на Кубани и впоследствии приняли участие в Гражданской войне [РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 239: 97].
Российское женское военное движение Первой мировой войны оказалось недолговечным, но за время его существования, летом и осенью 1917 года, огромное множество женщин объединялись, организовывались и проходили подготовку для участия в боевых действиях. Большинство этих женщин-солдат так и не попали в действующую армию, однако они прошли сквозь тяготы армейской жизни. Правительство и армейское руководство не уделяли этому явлению должного внимания, если вообще рассматривали его всерьез, но все-таки они пытались скоординировать действия женщин-добровольцев и подготовить их к боевым действиям. Из шестнадцати женских воинских частей, которые предполагало создать Военное министерство, только подразделение Бочкаревой претворило эксперимент в жизнь, приняв участие в боях с внешним врагом на фронте. Другие женские подразделения так и не получили возможности продемонстрировать свою эффективность – ни в качестве солдат, ни в качестве вдохновляющих символов.
Глава 7Образ женщины-солдата
Русские женщины-солдаты Первой мировой войны воздействовали на воображение современников, и публикации того периода, как в России, так и за рубежом, подтверждают это. Можно сказать, что женщины-солдаты стали медиа-звездами, поскольку журналисты быстро осознали сенсационную ценность столь необычного явления. Их подвиги широко освещались в газетах и журналах от Петрограда до Нью-Йорка[55]. Особенное внимание прессы привлекала Бочкарева, чей портрет не раз появлялся на страницах периодики[56].
Отношение к этому феномену было различным и даже противоречивым. У публики женщины-военные вызывали то симпатию, то отторжение. При анализе источников создается устойчивое впечатление, что большинство наблюдателей, даже многие из их убежденных сторонников, двойственно относились к присутствию женщин на войне. Эта амбивалентность пронизывает большинство отзывов современников, как отечественных, так и зарубежных. И мужчины, и женщины, как русские, так и западные, превозносили русских женщин-солдат за патриотизм и храбрость, сравнивая их с Жанной д’Арк. В то же время их критиковали за то, что они вели себя совершенно не по-женски и явно бросали вызов существующему порядку. Изучение современных событиям взглядов на этих женщин помогает лучше осознать значимость этого явления. В годы войны споры о гендерных ролях достигли критической точки, особенно в отношении того, будут ли женщины – и если будут, то как именно – расширять свое участие в общественной жизни. Отношение к женщинам-солдатам является частью осмысления гендерного контракта в целом и поэтому чрезвычайно важно для понимания этих ролей и изменений, произошедших вследствие Великой войны.
Усилия тогдашней прессы включить женщин в героический военный нарратив чрезвычайно интересны для исследователей, изучающих роль женщин в войне, поскольку в текстах о войне женщины традиционно отсутствовали. Это была попытка включить женщин-солдат в военный дискурс, несмотря на пренебрежение в позднейшей историографии. Впрочем, это не означает, что их безоговорочно воспринимали именно как солдат, и поэтому не может истолковываться как попытка предоставить им место в военном мифе наравне с мужчинами. Необходимо учитывать, насколько различно воспринимались те женщины, которые вступали в армию по собственной инициативе и служили вместе с мужчинами, и те, из которых формировались женские воинские подразделения. Участие в войне отдельных женщин-представлялось обществу начала XX века более приемлемым, поскольку в этих случаях имели место лишь единичные нарушения гендерного контракта. Большинство таких женщин почти полностью отказывались от поведения, в котором могла проявляться их женственность, и отвергали традиционные роли, однако не бросали вызов общественному устройству как таковому. Это были женщины, подражавшие мужчинам, и то лишь временно и в отдельных случаях. Последствия для всего женского пола были несущественны, если были вообще, а за повсеместное распространение этого явления никто, разумеется, не выступал.
Несмотря на то что женских воинских частей было немного, их массовый характер вызывал беспокойство у многих наблюдателей, видевших в этом более существенное нарушение сложившегося гендерного порядка. Однако по иронии судьбы дело обстояло иначе (хотя прогрессивные женщины, безусловно, использовали пример женщин, вставших с оружием на защиту Родины, для доказательства того, на что способны женщины). В то время как отдельные женщины, вступавшие в мужские подразделения, участвовали в боевых действиях, несмотря на то что были женщинами, женщины из женских подразделений привлекались к военной службе именно потому, что были женщинами. Они должны были вдохновить мужчин на борьбу; подобные усилия, хотя и не столь масштабные, предпринимались и в других странах – например, кампания с «белыми перьями» в Великобритании. В сущности, военное руководство, состоявшее из мужчин, использовало женские подразделения, чтобы восстановить традиционные гендерные роли – то есть напомнить мужчинам об их роли защитников. Как только мужчины вернулись бы к своим обязанностям, отпала бы и надобность в женщинах-солдатах. Таким образом, само их существование стало необходимым из-за разрушения традиционного гендерного уклада и стремления его восстановить. Почти все публикации, касающиеся женских подразделений, рассматривают их с точки зрения полезности в этом качестве; очень немногие наблюдатели признавали боевую эффективность женских подразделений, что существенно контрастирует с похвалами, которые постоянно получали отдельные женщины – участницы боевых действий.
Российское восприятие. Мнение русских мужчин
Отношение русских мужчин к женщинам-солдатам, служившим в мужских подразделениях, и к участницам женских воинских формирований было различным. И у тех и у других находились как сторонники, так и критики. В первые годы войны патриотическая пресса охотно использовала образ девушки-добровольца, которая, переодевшись юношей, ищет приключений и военной романтики, совершает подвиги и переносит тяготы окопной жизни. Газеты и журналы всех политических и социальных направлений помещали статьи об отважных молодых женщинах. Их восхваляли даже официальные издания царского правительства. Однако важно отметить, что все эти публикации описывали молодых женщин, которые не состояли в браке, а если и состояли, то отправлялись на войну за своими мужьями. Нигде не упоминалось о детях или престарелых родителях, брошенных женщинами-солдатам. Общепринятые социальные нормы по-прежнему предписывали, чтобы даже во время войны главные женские обязанности ограничивались семьей и домом. Кроме того, особо подчеркивалось, что всем женщинам, уходившим на войну по одиночке, присуще глубокое стремление служить Родине, и их гендерная трансгрессия становилась в известной мере приемлемой благодаря их патриотизму.
Также необходимо отметить, что большинство тех, кто восхвалял героизм женщин-солдат, не вникали в глубокие социальные последствия, которые влекло за собой участие женщин в боевых действиях. Эти женщины считались исключениями из правил гендерного поведения и выводились за рамки «женской» природы. Они проявляли черты и способности, «нормальным» женщинам не свойственные. Значительный энтузиазм, который публика выражала по поводу их геройских поступков, не означал, что российское общество в целом одобряло участие женщин в войне. Более того, даже сотни отдельных женщин, ушедших на войну до 1917 года, были относительно малочисленны среди многомиллионной русской армии. Поэтому они, очевидно, воспринимались как приемлемое меньшинство. Их присутствие в рядах вооруженных сил оставалось единичным явлением и, безусловно, не свидетельствовало о масштабной интеграции женщин. Это терпимое отношение в целом согласуется с позицией властей, позволявших отдельным женщинам вступать в русскую армию по личному разрешению царя или командира, однако сохранявших законодательный запрет на службу женщин в войсках.
В определенных слоях российского общества исполнение женщинами воинских обязанностей могло считаться более приемлемым. Сочувственное, а возможно, и одобрительное отношение к женщинам, уходившим на войну, существовало среди казаков. Елена Чоба, кубанская казачка и опытная наездница, обратилась с ходатайством зачислить ее добровольцем в армию. Ее поддержала вся станица, и она немедленно получила разрешение поступить на службу [Доброволец-казачка 1915: 6]. Казачьи воинские традиции, простиравшиеся за пределы сугубо мужской среды, несомненно, облегчали женщинам переход в военную сферу по сравнению с другими группами российского общества.
Впрочем, были и такие, кто считал недопустимым, чтобы женщины выступали в качестве воинов. Из-за гендерной трансгрессии, которую совершали женщины-солдаты, некоторые мужчины чувствовали себя крайне некомфортно. Три девушки, которые переоделись в военную форму и попытались вступить в армию в Тифлисе, навлекли на себя порицание со стороны толпы, ожидавшей прибытия царя. «Это разврат, вам здесь не место, маскарад устраиваете!» – крикнул возмущенный пристав, а когда девушки попытались возразить, их арестовали [Ган 1915: 7]. Английский журналист Виктор Марзден заявил, что, несмотря на сравнительно частое появление женщин на полях сражений, «в целом отношение к ним в России было отрицательным», хотя и не предоставил доказательств [Marsden 1916: 102].
Еще более сильный отклик вызвало у русских мужчин создание в 1917 году женских воинских формирований. Их сторонники и противники, как правило, различались и политическими взглядами. Те, кто поддерживал женское военное движение, в основном были убеждены в необходимости продолжать войну до победного конца и помогать армии всеми возможными средствами. Те, кто выступал против войны, критиковали и создание подразделений, призванных укрепить армию и продлить конфликт. Однако, как и в случае с отдельными женщинами-солдатами, неприятие женских воинских подразделений было обусловлено также и общественными установками. Поэтому находились те, кто выступал за войну, но не мог смириться с откровенным нарушением гендерного контракта. Социальные и политические консерваторы утверждали, что даже в исключительных военных обстоятельствах женщинам не следует вмешиваться в такую сугубо мужскую сферу, как боевые действия; они были убеждены, что и в военное время женщина должна исполнять пассивную роль и обеспечивать поддержку мужчинам, сражающимся на фронте. По их мнению, женщины лучше всего могли проявить патриотизм и готовность помочь Родине, ухаживая за ранеными и умирающими солдатами-мужчинами.