Однако в последние дни на старой квартире родители много шутили, смеялись, и мне было радостно. Лето вступило в свои права, а вместе с ним и переезд. В новый дом хотели все. Папе удалось договориться с нужными людьми, и чудо свершилось. Меня отправили в деревню на каникулы, а вернулась я уже в квартиру в пятиэтажном кирпичном доме. Счастье перекрывало несущественные мелочи: новые соседи по лестничной клетке были алкоголиками, в подъезде жутко пахло сыростью и гнилью, сама квартира находилась на первом этаже, в окно частенько заглядывали прохожие. И все равно я была счастлива!
Комментарий психолога
Дом начинается там, где возникают стабильные и понятные для ребенка отношения. Такой яркий контраст двух разных, но очень близких миров – холодный и тягостный дом родителей и теплый и притягательный дом бабушки и дедушки, наполненный заботой и уютом. Важно понимать, что не сама роль родителя рождает привязанность у ребенка, а именно здоровое, заботливое и принимающее отношение. Любовь рождается не в удобных квартирах, в маленьких поступках: горячее печенье на завтрак, разрешение заниматься домашними делами когда удобно, возможность выслушать другого. Все это позволяет ребенку обрести дом, а главное – значимые и ценные для него отношения. Отношения, которые не хочется покидать, мнение взрослого, которого не хочется разочаровывать и расстраивать. Это лучшая «прививка» от дурной компании или импульсивных поступков в будущем.
Папа ушел, а мы остались
Папа ушел, когда я училась в старших классах, и мы с мамой остались жить в полупустой квартире. Дома было холодно, отопление работало плохо. Ночью я укрывалась одеялом по уши, спала крепко. Однажды проснулась от легкого щекотания на щеке. Сонная, я не разобрала, кто это, автоматически схватила невидимое нечто и сжала. Что-то щелкнуло. Звук был, будто сдавили яйцо или лопнул маленький шарик в ладони. Я почувствовала, как теплое содержимое вытекло мне в руку. Глаза автоматически открылись, но в темноте я ничего не увидела. Из-под одеяла вылезать было холодно, да и страшно тащиться до выключателя. Однако я и так поняла, что с потолка на меня свалился таракан, которого я раздавила, и теперь он у меня в руке. Я отряхнула ладонь и накрылась с головой. Дышать стало трудно, я высунула нос. Но мне в голову пришла мысль, что другой таракан может залезть в ноздри, поэтому снова засунула голову под одеяло. Их всегда было много, перед сном я стряхивала рыжих тварей с дивана, на котором спала, тщательно осматривала пространство вокруг и только потом выключала свет. Последующие ночи я старалась голову не высовывать.
Наступила первая осень без папы, солнце светило ярко, деревья постепенно сбрасывали листву. Сквозь ветки я увидела огромную трещину вдоль нашей пятиэтажки и принялась внимательно ее разглядывать. Она начиналась от основания первого этажа, витиевато поднимаясь вверх прямо до крыши. Это зрелище настолько меня испугало, что я еле дождалась маму с работы, чтобы спросить, не развалится ли наш дом. Она меня успокоила, уверив, что трещина в доме давно и странно, что я не замечала ее раньше.
Когда родители разошлись, я думала, меня ждет свобода от переживаний, скандалов и угрозы жизни. Но не тут-то было. Папа злился на маму, как он часто повторял, «за отравленную жизнь и загубленную молодость». Когда выпивал, он вечерами возвращался, бил стекла, вырывал дверные звонки и телефонные провода. Это был новый этап страха, доселе неведомый. До этого я больше переживала за маму, как бы отец ненароком ее не ударил. На выходных, ночуя у бабушки, представляла, что всего этого кошмара не существует, но приходилось возвращаться в реальность. Теперь же угроза жизни нависла не только над мамой, но и надо мной. Не знаю, что конкретно пугало. Точно не смерть, скорее само ощущение ее приближения. Однажды папа так сильно долбил в дверь, что железные петли готовы были соскочить. А потом его кто-то спугнул в подъезде. Мы будто находились в закрытой клетке, невозможно было позвать на помощь или вызвать милицию. Я плакала и молилась: часто о том, чтобы кто-нибудь проходил мимо, чтобы не пострадали ни папа, ни мы. В тот период я приобрела прочную связь с Богом. Никто меня не учил, не рассказывал, как и что делать. Но в те страшные вечера я уходила в комнату и молилась, желудок выворачивало наизнанку. Затем нас обязательно кто-то спасал: милиция, если я успевала вызвать, или соседи, услышавшие крики. А потом папа исчез.
Комментарий психолога
Хронический стресс, связанный с угрозой жизни как ребенку, так и его близким, не проходит бесследно. Травматичный опыт – словно большая рана, которая может зажить, но навсегда оставит шрам на коже человека. Он является напоминанием, как важно все контролировать, «иначе случится катастрофа»; как важно проверять, что о тебе подумают другие, «иначе жди непоправимых последствий».
Оставаясь наедине со своей проблемой, чувствуя постоянную тревогу и беспомощность, человеку свойственно искать пути решения, опираясь на религию или «магическое мышление». Молитвы становятся важными ритуалами, которые позволяют хотя бы немного отвлечься и сконцентрироваться на чем-то, кроме внешней, не поддающейся контролю ситуации. Это дает иллюзорное ощущение контроля: на внешнюю ситуацию влияет мало, но помогает справиться с бесконечным тревожным штормом внутри, успокоить постоянный рой мыслей. Концентрация на чем-то одном действительно позволяет снизить эмоциональные переживания и сфокусироваться на моменте «здесь и сейчас». Тревожные мысли всегда про будущее, а концентрация – про настоящее. По этой причине эффективны практики медитации и осознанности – они позволяют успокоить «тревожный ум».
Первая встреча с отцом
После развода родителей отношения с мамой складывались по-разному. Срывы и крики без объяснения причин сменялись нежностью и предложением поспать в ее кровати. Утром мама обнимала меня, и я искренне верила: теперь мы станем ближе. Но ничего не получалось. Время шло, общий язык мы почти не находили. Хотя я усердно училась, занималась дополнительно английским, танцевала и следила за домом, мама все равно находила повод меня отчитать. Тогда я впервые решила пойти к отцу. На тот момент мы не виделись несколько лет. Я знала, что он стал директором школы, знала, где школа находилась. Я надела белую дубленку, доставшуюся по наследству от мамы. Верхняя пуговица еле держалась, однако я замоталась шарфом, чтобы ее не было видно, и пошла к отцу. Руки тряслись, голос дрожал, но уверенным шагом я направилась в школу и спросила уборщицу, где кабинет директора. Меня проводили до учительской. Я еще минуту мешкала, и затем, еле дыша, постучала в дверь и вошла. Отец был в кабинете. Он не просто удивился, мое появление без предупреждения его ошарашило. Скорее всего, папа решал какие-то рабочие вопросы.
Мы не виделись два или три года, но он совсем не изменился. Отец подскочил с кресла, шок не позволял ему произнести ни слова. Мне хотелось избавить папу от этой неловкости, и я начала шутить, смеяться, рассказывать, как живу и про разные забавные ситуации. Мне было неловко, что я нарушила его рутинный день, – хотелось максимально сгладить ситуацию. Вдруг отец встал, открыл сейф и положил передо мной пачку денег, перетянутую резинкой, и сказал, чтобы я купила себе что-нибудь. Я согласилась, хотя этот поступок был для меня неожиданностью. Затем обняла папу, забрала деньги и поехала на танцы.
Сердце колотилось, эйфория от встречи заставляла меня улыбаться. Не помню, как села в нужный троллейбус, но очнулась, сидя на дерматиновом сиденье. Я достала пачку денег и пересчитала купюры. Там было пятьдесят рублей. Можно отдать их маме, но я впервые решила потратить что-то на себя и купила модную шапку. Это было приятно. Позже я хотела снова навестить папу, но боялась, что он решит, будто я за деньгами. Следующий визит состоялся гораздо позже. А тогда я смаковала встречу, вспоминая слова, сказанные нами, жесты и детали обстановки кабинета.
Комментарий психолога
Развод и разрыв отношений, несомненно, являются трудной жизненной ситуацией для любого человека. Как бы мы к ней ни готовились или какими бы холодными отношениями уже ни были. Отсутствие привычных действий, ритуалов, пусть даже уже несущих в себе дискомофорт и тяжесть от отношений, в любом случае служит для нашей психики стрессом и дисбалансом. Человеку нужно привыкать жить по-другому. Женщине, которая переживает тяжелый разрыв в отношениях, очень свойственно поляризованное поведение и эмоциональное состояние. Отсутствие баланса в отношениях с другими проявляется в двух крайних точках: срывы, крики и истерики и проявление теплоты, заботы и нежности. Подобные эмоциональные всплески свидетельствуют о переживании глубокой потери и отчаяния и пребывании в зависимых отношениях. Подобные отношения рождаются между теми людьми, которые лишены навыка эффективной коммуникации, контроля эмоций, а значит, налаживание отношений после переживания потери вряд ли возможно без отработки навыка общения. Ребенок в этом эмоциональном и поведенческом землетрясении становится случайным пострадавшим от непредсказуемого поведения родителя. Постепенно он усваивает такое поведение и привыкает к непредсказуемости не только мамы или папы, но и всех окружающих. Теряется опора, а значит, создается плодородная почва для постоянной тревоги, вины и импульсивности. Постоянные отчитывания и требования – основа для «выученной беспомощности», когда ребенок усваивает, что его поведение, каким бы оно ни было, не приводит к результату (ведь он все равно получит негативную оценку), а следовательно, и проявлять активность, стараться – бессмысленно.
Желание встретиться с отцом в том числе продиктовано именно сложными и тяжелыми отношениями с матерью. Отсутствие поддерживающего взрослого рождает желание попробовать получить поддержку на другой стороне конфликта. Но даже там, к огромному сожалению, ребенок встречает не возможность поговорить, получить одобрение или похвалу, а денежный эквивалент этого процесса.